Тур Хейердал Путешествие на Кон-Тики

Р?так, РјС‹ прибыли РІ страну, РіРґРµ растет бальзовое дерево, Рё теперь нам предстояло приобрести бревна для постройки плота.

Первый день ушел на изучение денежной системы и запоминание такого количества испанских слов и фраз, чтобы можно было выйти из гостиницы и вернуться в нее обратно.

На второй день мы уже осмеливались отходить все дальше и дальше от наших ванн, и когда Герман осуществил наконец мечту своего детства и потрогал настоящую пальму, а я стал ходячей вазой с фруктовым салатом, мы решили, что пора начать переговоры о бальзовых бревнах.

К сожалению, это было легче сказать, чем сделать. Бальзы можно было достать сколько угодно, но нужных нам больших бревен не было. Прошли те времена, когда бальзовые деревья росли под рукой на побережье. В последнюю войну с ними разделались: тысячи деревьев были срублены и отправлены на авиазаводы, нуждавшиеся в пористой и легкой древесине. Нам сказали, что большие бальзовые деревья можно достать в глубине страны.

- Придется отправиться туда и самим их рубить, - решили мы.

- Это невозможно, - сказали нам представители власти. - Начался период дождей, все дороги, ведущие в джунгли, стали непроходимыми из-за грязи ч разлива рек. Приезжайте в Эквадор через полгода, если вам нужны стволы бальзы, - дожди тогда прекратятся и дороги просохнут.

Безвыходное положение заставило нас обратиться к дону Густаво фон Бухвальду, эквадорскому бальзовому королю, и Герман развернул перед ним чертеж плота, на котором были указаны размеры бревен. Маленький, тощий бальзовый король энергично снял телефонную трубку и приказал своим агентам заняться наведением справок. Они перерыли все лесопилки и нашли бальзовые планки и доски различной длины и толщины, короткие чурбаны, но ни одного подходящего для нас бревна. На собственном складе дона Густаво оказалось два сухих-пресухих бальзовых бревна, но на них ведь далеко не уедешь. Было совершенно ясно, что дальнейшие поиски бесполезны.

- Большим участком бальзовых деревьев владеет мой брат, - сказал дон Густаво. - Его зовут дон Федерико, и живет он в Киведо. Это небольшой поселок в джунглях в глубине страны. Он снабдит вас всем чем угодно, как только кончатся дожди и вы сможете до него добраться. Сейчас ничего не выйдет - в джунглях льют дожди.

Р? если РґРѕРЅ Густаво РіРѕРІРѕСЂРёР» - РЅРµ выйдет, то Рё РІСЃРµ бальзовые эксперты РІ Эквадоре заявляли РІ РѕРґРёРЅ голос: РЅРµ выйдет. Р?так, РјС‹ торчали РІ Гваякиле, РЅРѕ бревен для плота Сѓ нас РЅРµ было, Рё РјС‹ могли попасть РІ джунгли, чтобы самим рубить деревья, лишь через несколько месяцев. Рђ тогда это будет для нас РїРѕР·РґРЅРѕ.

- Времени у нас в обрез, - сказал Герман.

- А бальзовые бревна мы должны достать во что бы то ни стало, - заметил я. - Плот должен быть точной копией древнего плота, иначе у нас нет никакой гарантии, что мы не погибнем.

Р’ гостинице нам удалось раздобыть небольшую школьную карту, РЅР° которой джунгли были зеленые РіРѕСЂС‹ - коричневые, Р° населенные пункты - маленькие красные кружочки. Достаточно было бросить беглый взгляд РЅР° карту, чтобы стало СЏСЃРЅРѕ, что джунгли простираются РѕС‚ побережья РўРёС…РѕРіРѕ океана РґРѕ склонов РђРЅРґ, упирающихся СЃРІРѕРёРјРё вершинами РІ небо. Р? тут меня осенила идея. Совершенно СЏСЃРЅРѕ, что сейчас СЃРѕ стороны побережья добраться РґРѕ Киведо Рё дальше, РІ джунгли, РіРґРµ росли бальзовые деревья, было невозможно. Рђ что, если попытаться пробраться Рє деревьям РёР· глубины страны, спуститься РІ сердце джунглей РїСЂСЏРјРѕ СЃ голых снежных вершин РђРЅРґ? Это был единственный возможный выход РёР· нашего положения.

На аэродроме оказался маленький грузовой самолет, который мог доставить нас в столицу этой удивительной страны - Кито, расположенную на плато в Андах, на высоте трех тысяч метров над уровнем моря. В самолете мы были стиснуты между ящиками и мебелью и лишь урывками, и то пока не вошли в облака, видели под собой зеленые джунгли и сверкающие реки. Когда мы вышли из туч, плато было скрыто от нас бескрайным морем клубившегося тумана, но перед нами из моря тумана поднимались прямо в сияющее голубое небо горные склоны и голые скалы.

Самолет лез прямо вверх по склону горы, будто по невидимому фуникулеру, и хотя мы находились на самом экваторе, рядом с нами сверкали снежные поля. Затем мы проскользнули между горами, и перед нами раскинулось весеннее ярко-зеленое высокогорное плато. Здесь мы и приземлились, поблизости от одной из самых своеобразных столиц в муре.

Большинство населения Кито, насчитывающего 150 тысяч жителей, являются или чистокровными горными индейцами, или метисами. Кито был столицей их предков задолго до того, как Колумб и люди белой расы узнали о существовании Америки. Особый колорит придают городу древние монастыри, с их бесценными произведениями искусства, и другие великолепные здания испанского владычества, высящиеся над низкими жилищами индейцев, сложенными из высушенных на солнце глиняных кирпичей.

Между глинобитными стенами вьются лабиринтом узкие улочки, в которых кишат толпы горных индейцев в пестрых плащах и больших самодельных шляпах. Некоторые из них направляются на рынок, подгоняя вьючных осликов, другие сидят, сгорбившись, у стен и дремлют на солнце. Редкие автомашины с испанскими аристократами в костюмах для тропиков пробираются на сбавленной скорости, беспрестанно гудя, по улочкам, где нельзя разъехаться, мимо детишек, ослов и голоногих индейцев. Воздух здесь, на высокогорном плато, так кристально чист, что возвышающиеся вокруг горы составляют как бы одно целое с городом и дополняют его, придавая ему еще более сказочный вид.

Наш друг Хорхе - летчик транспортной авиации, прозванный "бешеный пилот", - принадлежал к одному из старинных испанских родов в Кито. Он устроил нас в старомодной, смешной гостинице и затем с нами, а, когда и без нас, принялся искать способ переправить нас через горы и спустить в джунгли, в Киведо. Вечером мы встретились в старом испанском кафе, и Хорхе был начинен плохими известиями: мы должны были выбросить из головы мысль попасть в Киведо. Не было ни средств передвижения, ни проводников, чтобы переправить нас через горы, а тем более в джунгли. где начались дожди и где, застряв в грязи, можно было опасаться нападения индейцев. Только в прошлом году в восточной части Эквадора были убиты отравленными стрелами десять американских инженеров-нефтяников; там и сейчас живет большое количество диких индейских племен, которые разгуливают по джунглям совершенно голыми и охотятся с отравленными стрелами.

- Среди них до сих пор встречаются охотники за головами, - мрачно сказал Хорхе, увидев, что Герман невозмутимо продолжает уплетать бифштекс и запивать его красным вином.

- Думаете, что я преувеличиваю? - продолжал он тихо. - В этой стране все еще существуют люди, живущие продажей высушенных человеческих голов, хотя это и строго запрещено. Уследить за этим невозможно, и до сегодняшнего дня индейцы в джунглях отрубают головы своим врагам из других кочующих племен, дробят и вынимают кости черепа и заполняют кожу головы горячим песком; она сжимается и становится вряд ли больше головы кошки, причем не теряет своей формы, и черты лица также сохраняются. Высушенные головы врагов были когда-то ценными трофеями, теперь же они являются редким товаром на черном рынке. Посредники-метисы сплавляют эти головы покупателям на побережье, а те продают их по баснословным ценам туристам.

РҐРѕСЂС…Рµ посмотрел РЅР° нас СЃ торжествующим РІРёРґРѕРј. Если Р±С‹ РѕРЅ только знал, что РЅРµ далее как сегодня Германа Рё меня затащили РІ какой-то подъезд Рё предложили нам купить такие РґРІРµ головы РїРѕ тысяче СЃСѓРєСЂРµ[8] Р·Р° штуку! Сейчас человеческие головы часто подменяются обезьяньими, РЅРѕ предложенные нам экземпляры были головами настоящих, чистокровных индейцев. Р? такими подлинными, что сохранились РІСЃРµ черты лица. Это были головы мужчины Рё женщины, РЅРѕ величиной СЃ апельсин. Женщина была даже хорошенькой. хотя натуральной величины Сѓ нее были только ресницы Рё длинные черные волосы. Р’СЃРїРѕРјРЅРёРІ это, СЏ содрогнулся Рё выразил сомнение, что РјС‹ можем наскочить РЅР° охотников Р·Р° головами Рє западу РѕС‚ РіРѕСЂ.

- Кто знает - мрачно возразил РҐРѕСЂС…Рµ. - Р?нтересно, что Р±С‹ РІС‹ сказали, если Р±С‹ ваш РґСЂСѓРі внезапно исчез, Р° затем его голова РІ миниатюрном РІРёРґРµ появилась РЅР° рынке? РЎ РјРѕРёРј РґСЂСѓРіРѕРј такая история случилась, - добавил РѕРЅ, РІ СѓРїРѕСЂ глядя РЅР° меня.

- Ну, ну, расскажите, - сказал Герман. Он ел свой бифштекс ленивее и уже не с таким удовольствием.

Я медленно отложил вилку в сторону, и Хорхе начал свой рассказ.

Он жил вместе с женой на сторожевом посту в джунглях и занимался там промывкой золота и скупкой его у других золотоискателей. У него был друг, который регулярно приносил золото и выменивал его на товары. Однажды его убили в джунглях. Хорхе напал на след убийцы и пригрозил пристрелить его. Убийца подозревался в продаже высушенных человеческих голов, и Хорхе обещал сохранить ему жизнь, если он отдаст голову друга. Убийца немедленно доставил голову, но она была величиной с кулак взрослого мужчины. Хорхе был потрясен при виде головы, которая совершенно не изменилась, но стала очень маленькой. Сильно взволнованный, он отнес ее домой и показал жене. Она взглянула на нее и потеряла сознание. Хорхе вынужден был спрятать голову своего друга в сундук. Но в джунглях было сыро, и голова покрылась зеленой плесенью. Хорхе пришлось время от времени вынимать ее из сундука и просушивать на солнце. Он подвязывал ее за волосы к веревке, на которой сушилось белье, и жена, увидев ее, всякий раз падала в обморок. Но однажды в сундук забралась мышь и причинила голове друга ужасные неприятности. Хорхе расстроился и похоронил голову друга со всеми церемониями в небольшой ямке недалеко от аэродрома.

- Как бы то ни было, он все же был человеком, - сказал Хорхе в заключение.

- Хороший обед, - сказал я, чтобы переменить тему.

Мы возвращались домой, когда было темно. Мне вдруг показалось, что шляпа Германа съехала ему глубоко на уши, и меня охватило какое-то неприятное чувство. Но он только надвинул ее поглубже - с гор дул холодный ветер.

На следующий день мы сидели у нашего генерального консула Брюна и его жены под эвкалиптовыми деревьями их загородной асиенды. Брюн сомневался, что в результате задуманной нами поездки в Киведо наши шляпы окажутся для нас чересчур велики, но... в тех местах, куда мы собирались, было немало разбойников, Он показал нам вырезки из местных газет, в которых сообщалось, что с наступлением сухой погоды в район Киведо будут посланы солдаты для борьбы с кишевшими там bandidos[9]. Ехать туда - сплошное безумие, и мы ни за какие деньги не найдем ни проводников, ни транспорта. Во время беседы мы увидели пронесшийся мимо нас "джип", принадлежавший американскому военному атташе, и у нас мгновенно созрел план. В сопровождении генерального консула мы отправились в американское посольство, где встретились с военным атташе. Это был подтянутый, жизнерадостный молодой человек, одетый в форму цвета хаки и в высокие сапоги. Смеясь, он спросил нас, почему мы блуждаем здесь, по вершинам Анд, когда местные газеты утверждают, что мы находимся на плоту в открытом море.

Мы объяснили, что наши деревья все еще растут в джунглях Киведо, сидим здесь, на крыше материка, потому, что не можем до них добраться, и попросили атташе одолжить нам или самолет и два парашюта, или "джип" с шофером, который знал бы хорошо местность.

Военный атташе посидел немного молча, потом встал, безнадежно покачал головой и сказал, улыбаясь, что, поскольку мы не хотим ничего третьего, он согласен удовлетворить нашу вторую просьбу.

РќР° следующее утро, РІ четверть шестого, Рє подъезду гостиницы подъехал "джип"; РёР· машины выпрыгнул инженер-капитан - эквадорец - Рё сказал, что прибыл РІ наше распоряжение. РћРЅ получил приказ РІРѕ что Р±С‹ то РЅРё стало доставить нас РІ Киведо, будет РіСЂСЏР·СЊ или РЅРµ будет РіСЂСЏР·Рё. "Джип" был полон канистр СЃ бензином: РїРѕ РґРѕСЂРѕРіРµ РЅРµ будет РЅРё бензоколонок, РЅРё встречных автомашин. Наш новый РґСЂСѓРі капитан Агурто Алексис Альварес, РІ СЃРІСЏР·Рё СЃ сообщениями Рѕ bandidos, был вооружен РґРѕ Р·СѓР±РѕРІ ножами Рё огнестрельным оружием. РњС‹ прибыли РІ страну СЃ мирными намерениями, РІ пиджаках Рё галстуках, рассчитывая купить РЅР° побережье лес Р·Р° наличные, Рё РІСЃРµ наше снаряжение состояло РёР· мешка СЃ консервами, подержанного фотоаппарата, который РјС‹ купили впопыхах, РґР° пары прочных Р±СЂСЋРє цвета хаки. Генеральный РєРѕРЅСЃСѓР» навязал нам СЃРІРѕР№ внушительный парабеллум СЃ запасом патронов, достаточным для того, чтобы уничтожить всех, кто попытался Р±С‹ перебежать нам РґРѕСЂРѕРіСѓ. Р? РІРѕС‚ наш "джип" понесся РїРѕ безлюдным СѓР·РєРёРј улочкам, окаймленным светлыми глинобитными стенами, казавшимися призрачными РїСЂРё свете луны, затем РјС‹ выбрались Р·Р° РіРѕСЂРѕРґ Рё помчались СЃ головокружительной быстротой РїРѕ хорошей песчаной РґРѕСЂРѕРіРµ РЅР° СЋРі, через РіРѕСЂС‹.

Дорога была все время хорошей, вплоть до горной деревушки Латакунга, где домишки индейцев без окон теснились вокруг белой деревенской церкви, в садике которой росли пальмы. Здесь мы свернули на тропу для мулов, которая, извиваясь между горами и долинами, вела на запад, в самое сердце Анд. Мы попали в мир, о котором даже никогда не грезили. Это был мир горных индейцев, мир, лежащий за тридевять земель, вне времени и пространства. На всем пути мы не встретили ни одной повозки, ни одного колеса. Нам попадались лишь голоногие пастухи в красочных пончо[10], которые гнали разбегавшиеся стада чопорных, важных лам; время от времени по дороге встречались целые семьи индейцев. Муж обычно ехал впереди на муле, а сзади трусила его маленькая жена, надев на голову все имеющиеся у нее шляпы и привязав к спине мешок с малышом. Она бежала, а ее ловкие пальцы все время пряли шерсть. Ослы и мулы лениво и не спеша тащились сзади, нагруженные хворостом, тростником и глиняной посудой.

Чем дальше мы ехали, тем реже встречались нам индейцы, говорящие по-испански, и вскоре лингвистические познания Агурто оказались такими же бесполезными, как и наши. В горах кое-где виднелись поселения из нескольких хижин. Глиняные встречались все реже и реже, и все чаще попадались лачуги из прутьев и сухой травы. Казалось, что под действием горного солнца на скалистые стены Анд и хижины и люди с морщинистыми и коричневыми от загара лицами вышли из самой земли. Они были такой же частью гор, каменистой почвы, горных пастбищ, как и горная трава. Нищие и малорослые горные индейцы отличаются выносливостью диких зверей, живостью детей и первобытных народов; чем меньше они говорили, тем больше смеялись. Куда мы ни смотрели, повсюду видели сияющие лица с белыми, как снег, зубами. Не было никаких признаков того, что белый человек заработал или потратил здесь хотя бы один шиллинг. Здесь не было ни рекламных щитов, ни дорожных указателей; но если на дорогу выбрасывались консервная банка или клочок бумаги, их сейчас же подбирали как нужную в хозяйстве вещь.

Дорога шла то вверх, по выжженным солнцем склонам, без единого куста или деревца, то спускалась в долины, засыпанные песком и поросшие кактусами, пока она не поднялась круто вверх, к самому высокому гребню, у пика которого простирались снежные поля. Там дул такой пронзительный, холодный ветер, что мы замедлили ход, чтобы не замерзнуть в своих рубашках, и вспомнили о жаре джунглей. Местами нам приходилось долго ехать напрямик между горами через каменистые осыпи и травянистые заросли, пока мы снова не выбирались на тропу. Наконец мы добрались до западных склонов Анд, где горы круто обрываются в долину. Дальше тропа для мулов была вырублена прямо в скале и напоминала узенькую полочку. Куда ни кинешь взгляд, повсюду утесы и узкие ущелья. Все свои упования мы возложили на нашего приятеля Агурто, согнувшегося над рулем и откидывавшегося назад всякий раз, когда мы оказывались на краю пропасти.

Мы добрались до самого высокого гребня горной цепи Анд, и сильный порыв ветра ударил нам прямо в лицо. Горы теперь круто обрывались в джунгли, казавшиеся бездной, отделенной от нас 4 тысячами метров. Но вскоре мы перевалили через хребет, и головокружительный вид на море джунглей исчез, мы вошли в густое море облаков, клубившихся, как пар над котлом ведьмы. Теперь тропа пошла прямо вниз - все ниже и ниже, петляя по ущельям и склонам, мимо обрывов и скал. Воздух становился все влажнее, теплее и насыщеннее дыханием оранжереи, поднимавшимся от джунглей.

Потом пошел дождь. Сначала небольшой, а затем он полил как из ведра, забарабанил по "джипу", и вскоре мы ехали в сбегающих с гор потоках шоколадного цвета. Мы, так сказать, стекли с сухих горных плато вниз, в новый мир, где деревья, камень и глинистые склоны казались мягкими и пышными от покрывавших их мха и зелени. Повсюду распускались листья, они достигали гигантских размеров и висели на склонах холмов зелеными зонтами, с которых потоками текла вода. Вот и первые передовые посты джунглей - деревья с густой бахромой и бородой мха, со свисающими вьющимися растениями. Вокруг нас булькала и плескалась вода. Спуск становился все более и более отлогим, и джунгли надвинулись на нас армией зеленых великанов, поглотивших маленький "джип", шлепавший по затопленной глинистой тропе. Воздух был сырой, теплый и насыщенный ароматами растений.

Уже стемнело, когда мы добрались до холма, на котором виднелось несколько хижин, крытых пальмовыми листьями. Мы промокли под теплым дождем до нитки и расстались с "джипом", чтобы провести хоть одну ночь под крышей. Напавшая на нас в хижине орда блох захлебнулась на следующий день под дождем.

Нагрузив "джип" бананами и другими южными фруктами, мы тронулись дальше, вглубь джунглей. Мы спускались все ниже и ниже, хотя и думали, что уже давным-давно находимся на самом дне. Грязи становилось все больше и больше, но это нас не останавливало, тем более что разбойники находились где-то в неизвестном направлении.

"Джип" РЅРµ сдавался РґРѕ тех РїРѕСЂ, РїРѕРєР° нам РЅРµ преградила путь широкая река, стремительно катившая РїРѕ джунглям СЃРІРѕРё мутные волны. РњС‹ стояли как вкопанные. РЅРµ решаясь свернуть РїРѕ берегу РЅРё вправо, РЅРё влево. Невдалеке РЅР° поляне виднелась хижина, около которой несколько метисов растягивали РЅР° залитой солнцем стене шкуру ягуара. Р’РѕРєСЂСѓРі РЅРёС… шлепали РїРѕ РІРѕРґРµ собаки Рё домашняя птица, наслаждавшиеся разложенными РЅР° солнце для сушки бобами какао. РљРѕРіРґР° появился "джип", РІСЃРµ оживились. Р?ндейцы, говорившие РїРѕ-испански, рассказали, что река называется Паленкуэ, Р° Киведо лежит РЅР° том берегу, как раз напротив. Моста через Р±СѓСЂРЅСѓСЋ глубокую реку РЅРµ было, РЅРѕ РѕРЅРё соглашались переправить нас Рё "джип" РЅР° РґСЂСѓРіРѕР№ берег РЅР° плоту. Это удивительное сооружение находилось Сѓ самого берега. Кривые стволы, толщиной РІ СЂСѓРєСѓ или РЅРѕРіСѓ, были связаны древесными волокнами Рё бамбуком. Шаткий плот был лишь РІ РґРІР° раза длиннее Рё шире нашего "джипа". Затаив дыхание Рё положив РїРѕРґ каждое колесо РїРѕ РґРѕСЃРєРµ, РјС‹ втащили джип" РЅР° плот. Большая часть стволов скрылась РїРѕРґ грязноватой РІРѕРґРѕР№, РЅРѕ плот РЅРµ затонул, Р° потащил нас, "джип" Рё четырех полуголых, шоколадного цвета парней, которые отталкивались длинными шестами.

- Бальза? - спросили Герман и я в один голос.

- Бальза, - кивнул головой один из парней и небрежно ударил ногой по стволам.

Нас подхватило течением и понесло вниз по реке. Напрягая все силы, паромщики направляли плот шестами через реку наискось, в тихие воды у противоположного берега. Это была наша первая встреча с бальзовыми деревьями и наше первое путешествие на плоту из бальзы. Мы благополучно причалили к той стороне и торжественно въехали на машине в Киведо. Весь поселок состоял из одной улицы, вдоль которой вытянулись по обе стороны небольшие из просмоленного дерева дома с крытыми пальмовыми листьями крышами, на которых неподвижно восседали грифы. Жители поселка, молодые и старые, черные и коричневые, бросили свои дела и высыпали на улицу из дверей и окон. Галдящая человеческая волна хлынула к нашему "джипу". Вскоре индейцы были повсюду - на машине, под машиной и в машине. Мы судорожно цеплялись за свою собственность, тогда как Агурто делал отчаянные попытки вывести "джип" из толпы. Но одно колесо спустило, и "джип" встал на одно колено. Мы были в Киведо и должны были перенести взрыв радушных приветствий.

Плантация дона Федерико лежала несколько ниже по реке. "Джип" с Агурто, Германом и мною, хромая из стороны в сторону, въехал по узкой тропинке между манговыми деревьями во двор; нам навстречу выбежали старый тощий житель джунглей дон Федерико и его племянник Анхело, небольшой мальчик, который жил вместе с ним в этой глуши. Мы передали привет от дона Густаво, и вскоре "джип" уже без нас стоял во дворе под тропическим ливнем, обрушившимся с новой силой на джунгли. В честь нашего приезда дон Федерико устроил в своем бунгало[11] пир. На вертеле жарились молочные поросята и цыплята, а мы тем временем сидели перед огромным блюдом с южными фруктами и рассказывали о цели нашего приезда.

Ливень джунглей, непрерывно шумевший за открытыми окнами, приносил с собой теплый, сладкий запах душистых цветов и земли.

Дон Федерико загорелся, как юноша. Конечно, ему пришлось с детства иметь дело с плотами из бальзы. Пятьдесят лет назад, когда он жил у моря, индейцы Перу ходили вдоль берегов на больших бальзовых плотах и продавали в Гваякиле рыбу. Они привозили на плоту по несколько тонн сушеной рыбы, которую складывали в бамбуковой хижине посередине плота; там же были жена, дети, собаки и куры. Сейчас, во время дождей, трудно достать бальзовые деревья таких размеров, какие индейцы, брали для постройки своих плотов: потоки воды и грязь сделали недоступными плантации бальзы. Туда не добраться даже верхом на лошади. Но дон Федерико сделает все, что в его силах. Возможно, что недалеко от его бунгало в лесу и растет несколько бальзовых деревьев, но ведь много нам и не нужно.

Вечером, когда дождь немного стих, мы прошлись под манговыми деревьями вокруг бунгало. У дона Федерико была богатейшая коллекция диких орхидей, которые свешивались с веток деревьев из половинок. скорлупы кокосовых орехов, заменявших цветочные горшочки. Они отличались от своих цивилизованных сородичей восхитительным ароматом. Герман наклонился к одному цветку, чтобы понюхать его, но в тот же миг над его головой мелькнуло из листьев что-то похожее на длинного, тонкого, блестящего угря. Мы не успели опомниться, как в воздухе просвистел хлыст Анхело и на землю упала извивающаяся змея. В следующую секунду мальчик прижал ее вилкообразной палкой к земле и размозжил голову.

- Mortal[12], - сказал Анхело и, поясняя свои слова, показал в пасти змеи два изогнутых ядовитых зуба. Мы поспешили домой; нам казалось, что повсюду в листве прячутся ядовитые змеи. Впереди шел Анхело со своим трофеем, безжизненно болтавшимся на палке. Дома Герман принялся снимать кожу с зеленого чудовища, а дон Федерико тем временем рассказывал всевозможные фантастические истории о ядовитых змеях и удавах в разрезе размером с тарелку. Вдруг мы увидели на стене тени двух огромных скорпионов, величиной с омара. Они бросались друг на друга, хватали друг друга клешнями. Борьба была не на жизнь, а на смерть; их хвосты с ядовитым жалом были все время подняты, и каждый из них выжидал удобного момента, чтобы нанести врагу смертельный удар. Это была ужасная картина, и, только пододвинув керосиновую лампу, мы поняли, что это она виновница сверхъестественных размеров теней двух обыкновенных скорпионов, величиной с палец, которые дрались на краю комода.

- Оставьте РёС…, - усмехнулся РґРѕРЅ Федерико. - РћРґРёРЅ РёР· РЅРёС… будет СѓР±РёС‚, Р° победитель нам нужен, чтобы уничтожать тараканов. Р’СЃРµ будет чудесно, только РЅРµ забудьте проверить, чтобы РЅРµ было щелей РІ сетке РѕС‚ москитов над вашей кроватью. Р? затем, прежде чем одеваться, встряхните как следует СЃРІРѕСЋ одежду.

Меня часто кусали скорпионы, и ничего, не умер, - сказал, смеясь, старик.

Спал я хорошо и просыпался, вспоминая об ядовитых тварях, всего несколько раз, когда ящерицы или летучие мыши затевали слишком шумную возню около моей подушки.

На следующее утро мы встали рано, решив отправиться на поиски бальзовых деревьев.

- Ну-ка, встряхнем хорошенько одежду, - сказал Агурто, и пока он говорил, из рукава его рубашки выпал скорпион и моментально скрылся в щелочке в полу.

Сразу же после восхода солнца дон Федерико разослал своих людей верхом на лошадях поискать, нет ли где бальзовых деревьев, к которым можно было бы добраться по тропам. Наш отряд состоял из дона Федерико, Германа и меня. Вскоре мы оказались на поляне около огромного старого дерева, к которому нас привел дон Федерико. Оно намного возвышалось над другими деревьями и имело не менее 3 футов в диаметре. По обычаю полинезийцев, мы должны были, прежде чем срубить дерево, дать ему имя. Это дерево мы назвали "Ку", в честь полинезийского божества американского происхождения. Затем я занес топор и ударил по дереву так, что эхо разнеслось по всему лесу. Но рубить полное соков бальзовое дерево - то же самое, что пытаться разрубить колуном кусок пробки. Топор отскакивал от дерева, и я поработал не так уж много, когда Герману пришлось стать на мое место. Топор переходил из рук в руки, летели щепки, и пот лил с нас градом в душных джунглях.

Рљ середине РґРЅСЏ РљСѓ напоминал петуха, стоящего РЅР° РѕРґРЅРѕР№ РЅРѕРіРµ Рё содрогавшегося РѕС‚ наших ударов. РќРѕ РІРѕС‚ дерево качнулось Рё тяжело рухнуло РЅР° землю, ломая РїРѕ пути ветви Рё небольшие деревья. РњС‹ обрубили СЃРѕ ствола сучья Рё принялись уже было сдирать РєРѕСЂСѓ зигзагами, РїРѕ СЃРїРѕСЃРѕР±Сѓ индейцев, как РІРґСЂСѓРі Герман Р±СЂРѕСЃРёР» топор, подскочил, прижал СЂСѓРєСѓ Рє РЅРѕРіРµ Рё закрутился РІ военной пляске полинезийцев. Р?Р· его штанины выглянул глянцевитый муравей, величиной СЃРѕ СЃРєРѕСЂРїРёРѕРЅР°, СЃ длинным ядовитым жалом РІ задней части тела. РћРЅ был одет РІ такую же толстую скорлупу, как омар. РњС‹ долго РЅРµ могли раздавить его каблуком.

- Конго, - сочувственно заметил дон Федерико. - Эта маленькая тварь похуже скорпиона, но для здорового мужчины он неопасен.

Р’ течение нескольких дней Герман чувствовал ломоту РІ теле, РѕРЅРѕ РІСЃРµ как Р±С‹ одеревенело, РЅРѕ это РЅРµ мешало ему разъезжать вместе СЃ нами верхом РїРѕ джунглям РІ поисках больших бальзовых деревьев. Время РѕС‚ времени РјС‹ слышали стук Рё треск, Р° затем что-то глухо падало РІ девственном лесу. Дон Федерико довольно кивал головой. Это означало, что его индейцы-метисы повалили еще РѕРґРЅРѕ бальзовое дерево для плота. Р’ течение недели Рє РљСѓ присоединились Кане, Кама, Р?ло, Маури, Р Р°, Ранги, Папа, Таранга, РљСѓСЂР°, Кукара Рё Хити - РѕРґРЅРёРј словом, Сѓ нас было двенадцать могучих бальзовых деревьев, получивших имена легендарных полинезийских героев. Эти имена появились РЅР° островах вместе СЃ РўРёРєРё РёР· Перу, совершив путешествие через океан. Р?Р· джунглей РјС‹ выволокли блестящие РѕС‚ выступившего СЃРѕРєР° деревья РЅР° лошадях, Р° последнюю часть пути РёС… протащил имевшийся Сѓ РґРѕРЅР° Федерико трактор. РћРЅ доставил РёС… РЅР° берег реки Рє бунгало.

Однако полные сока сырые деревья были далеко не такими легкими, как пробка. Каждое из них весило безусловно около тонны, и мы горели нетерпением увидеть, как они будут держаться на воде. Мы подтащили их одно за другим к самому краю берега и привязали к концу каждого бревна трос, свитый из прочных лиан. чтобы при спуске на воду его не унесло течением вниз по реке. Затем одно за другим мы столкнули все бревна с берега в реку. Нужно было только видеть, какие фонтаны взлетели при этом в воздух! В воде деревья несколько раз перевернулись, а затем всплыли, погрузившись в воду лишь наполовину. Балансируя, мы прошлись по ним, и они остались в том же положении. Мы связали бревна прочными лианами, сорвав их с верхушек деревьев, и вскоре у нас было два временных плота, связанных между собой так, что один мог буксировать другой. Мы погрузили на плоты бамбук и лианы, необходимые нам для дальнейшей работы, и вместе с Германом прыгнули на первый плот. Нас сопровождали двое парней какой-то таинственной смешанной расы, с которыми у нас не было никакого общего языка.

РќРµ успели РјС‹ отдать концы, как бурные массы РІРѕРґС‹ подхватили наши плоты Рё стремительно понесли РёС… РІРЅРёР· РїРѕ реке. Огибая первый мыс РЅР° нашем пути, РјС‹ РІ последний раз увидели СЃРєРІРѕР·СЊ сетку дождя наших замечательных друзей; РѕРЅРё стояли РЅР° берегу около бунгало Рё махали нам руками. Затем РјС‹ забрались РїРѕРґ навес РёР· банановых листьев, предоставив управление плотом нашим коричневым умельцам, которые СЃ огромными веслами РІ руках расположились РѕРґРёРЅ РЅР° РЅРѕСЃСѓ, Р° РґСЂСѓРіРѕР№ РЅР° РєРѕСЂРјРµ плота. РћРЅРё РІСЃРµ время СЃ удивительной легкостью удерживали его РЅР° самой середине Р±СѓСЂРЅРѕРіРѕ течения, Рё РјС‹, танцуя РїРѕ РІРѕРґРµ, неслись РІРЅРёР·. лавируя между затонувшими деревьями Рё отмелями. РџРѕ РѕР±РѕРёРј берегам реки неприступной стеной тянулись джунгли. РњС‹ шли РјРёРјРѕ деревьев СЃ густой листвой, РёР·-РїРѕРґ которой выпархивали попугаи Рё какие-то неизвестные нам птицы СЃ СЏСЂРєРёРј оперением. Несколько раз РјС‹ видели аллигаторов, которые бросались РІ реку Рё скрывались РІ ее мутных водах. РќРѕ РІСЃРєРѕСЂРµ РјС‹ увидели еще более интересное чудовище. Это была игуана, колоссальная ящерица, чуть РЅРµ РІ полтора метра длиной, СЃ большим горловым мешком Рё гребнем РЅР° СЃРїРёРЅРµ. РћРЅР° лежала Рё дремала РЅР° глинистом берегу. Можно было подумать, что РѕРЅР° спала здесь СЃ доисторических времен. Ящерица РЅРµ пошевельнулась, РєРѕРіРґР° РјС‹ проплывали РјРёРјРѕ нее. Рулевые дали нам понять, что стрелять РЅРµ надо. РњС‹ увидели еще РѕРґРЅСѓ игуану, РЅРѕ поменьше, около РѕРґРЅРѕРіРѕ метра РІ длину. РћРЅР° убегала РїРѕ толстой ветви, свесившейся над РІРѕРґРѕР№. Почувствовав себя РІ безопасности, РѕРЅР° улеглась, отливая СЃРёРЅРёРј Рё зеленым цветом, уставившись РЅР° нас СЃРІРѕРёРјРё холодными, как Сѓ змеи, глазами. Р?гуана РЅРµ спускала СЃ нас взгляда, РїРѕРєР° РјС‹ проплывали РјРёРјРѕ нее.

Немного позднее мы проходили мимо небольшого, поросшего папоротником холмика и увидели на нем игуану еще больших размеров, чем первая. Она сидела неподвижно с поднятой к небу головой, как китайский дракон, высеченный из камня, и не повернула головы, пока мы огибали холмик и не исчезли в джунглях.

Чуть дальше запахло дымом, и мы миновали несколько крытых соломой хижин, стоявших на отвоеванной у джунглей земле на самом берегу реки. Наш плот возбудил пристальное внимание мрачных жителей этого селения - потомков индейцев, негров и испанцев. На берегу лежали их лодки, выдолбленные из дерева.

Когда наступало время обедать, мы сменяли своих друзей у руля, и они принимались жарить рыбу и печь плоды хлебного дерева на небольшом костре, разгораться которому не давала окружавшая его сырая глина. В нашем меню, кроме того, были жареные цыплята, яйца и южные фрукты. Тем временем плоты, а с ними и мы быстро неслись мимо джунглей. к морю. Что нам были теперь дожди и ливни! Ведь чем сильнее лил дождь, тем стремительнее становилось течение.

РЎ наступлением темноты РЅР° берегу начинался оглушительный концерт. Жабы Рё лягушки, цикады Рё москиты беспрерывно квакали, трещали, жужжали, составляя многоголосый С…РѕСЂ. Время РѕС‚ времени РІ темноте раздавались пронзительное мяуканье РґРёРєРѕР№ кошки Рё РєСЂРёРєРё то РѕРґРЅРѕР№, то РґСЂСѓРіРѕР№ птицы, вспугнутой ночными разбойниками джунглей. Р?РЅРѕРіРґР° РІ темноте ночи мелькал РѕРіРѕРЅСЊ очага, РІ хижине индейца слышались пронзительные голоса людей Рё лай собак. РџРѕ большей части РјС‹ сидели РѕРґРЅРё РїРѕРґ звездным небом, слушая оркестр джунглей, РїРѕРєР° СЃРѕРЅ или дождь РЅРµ загоняли нас РІ хижину РёР· листьев, Рё РјС‹ засыпали, предварительно вынув пистолеты РёР· РєРѕР±СѓСЂС‹.

Чем дальше мы спускались вниз по реке, тем чаще попадались хижины и плантации индейцев, и вскоре на берегу показались уже целые деревни. Мы обгоняли выдолбленные из дерева каноэ. На них плыли индейцы, отталкиваясь длинными шестами. Время от времени встречались небольшие бальзовые плоты, груженные связками зеленых бананов.

Там, где река Паленкуэ впадает в реку Рио Гуаяс, уровень воды был так высок, что между Винсесом и Гваякилем, лежавшим на берегу моря, курсировал колесный пароход. Решив сэкономить время, мы с Германом сели на пароход, где получили по койке на борту, и поплыли вниз, через густонаселенную долину к побережью океана. Наши коричневые друзья взялись пригнать плоты следом за пароходом.

В Гваякиле мы с Германом расстались. Он остался ожидать у устья реки Гуаяс прибытия плотов, чтобы погрузить их на какое-нибудь каботажное судно и доставить в Перу, где должен был руководить строительством настоящего плота по древнему индейскому образцу. Я же вылетел на самолете в столицу Перу - Лиму; мне предстояло подыскать подходящее место для постройки нашего плота.

Самолет шел на большой высоте вдоль побережья Тихого океана. С одной стороны виднелись пустынные горы Перу, а с другой - далеко внизу под нами ослепительно сверкало море. Это было место, откуда мы предполагали пуститься на плоту в плавание. С борта самолета море казалось бескрайным. Далеко-далеко на западе море и небо сливались, образуя длинную, чуть заметную линию горизонта. Я никак не мог избавиться от мысли, что даже за горизонтом пятую часть суши омывают такие же водные пустыни, какие отделяют нас от Полинезии. Я попытался представить себе, как мы закачаемся через несколько недель на нашем плоту, который будет только пятнышком в раскинувшемся сейчас подо мною голубом море, и тотчас же отогнал эту мысль: она вызвала у меня такое же неприятное чувство, какое испытываешь, когда ожидаешь команды прыгнуть с самолета с парашютом.

Прилетев в Лиму, я поехал на трамвае в порт Кальяо, чтобы подыскать место, где бы мы могли начать строить плот. Не нужно было много времени, чтобы убедиться, что весь порт забит судами, подъемными кранами, складами, таможнями, портовыми конторами и прочими сооружениями. Немного дальше была свободная бухта, но она кишела купающимися, и не приходилось сомневаться, что этот пытливый народ разнесет в щепки плот и оставит рожки да ножки от нашего снаряжения, стоит нам хотя бы на минуту от них отвернуться. Кальяо был крупнейшим портом в Перу, население которого насчитывает 7 миллионов людей - белых и коричневых. Времена для строителей плотов изменились в Перу даже больше, чем в Эквадоре, и мне представлялся лишь один выход: проникнуть за высокие бетонные стены военно-морского порта, туда, где у железных ворот стояли вооруженные часовые, которые с подозрением и угрозой смотрели на меня и других прохожих, слонявшихся около этих стен. Попасть туда - означало оказаться в тихой гавани.

В Вашингтоне я познакомился с перуанским военно-морским атташе, который снабдил меня рекомендательным письмом. На следующий день я отправился с этим письмом в военно-морское министерство и попросил приема у министра Мануэля Нието. Каждое утро он принимал в министерстве, в красивой, сверкающей зеркалами и золотом приемной в стиле ампир[13]. Я ждал недолго. Министр вышел ко мне в полной форме. Это был небольшого роста, широкоплечий офицер, суровый, как Наполеон, подтянутый и лаконичный в разговоре. Он задал мне вопрос, я дал ему ответ. Я просил разрешения строить плот на военно-морской верфи.

- Молодой человек, - сказал министр, нервно барабаня пальцами по столу, - вместо того чтобы войти через дверь, вы влезли в окно. Я охотно помогу вам, но должен для этого получить указание от министра иностранных дел. Я не имею права пускать иностранцев на территорию военно-морского порта и разрешать им пользоваться нашей верфью. Обратитесь письменно в министерство иностранных дел. Желаю вам удачи.

Я с ужасом подумал о всех тех бумагах, которые циркулируют от человека к человеку и затем бесследно исчезают. Счастлив был Кон-Тики, в суровые времена которого всякого рода документы были неизвестны.

Повидаться лично с министром иностранных дел было значительно труднее. Норвегия не имеет представительства в Перу, и наш любезный генеральный консул Бар мог представить меня только советникам иностранного министерства. Я очень боялся, что дальше дело не пойдет, но подумал, что авось поможет письмо доктора Коэна президенту республики. Через адъютанта я попросил аудиенции у дона Хосе Бустаманте и Риверо, президента Перу. Несколько дней спустя мне предложили быть во дворце к 12 часам.

Лима - вполне современный город, насчитывающий полмиллиона жителей. Он лежит, раскинувшись на зеленой равнине, у подножия пустынных гор. В архитектурном отношении, в котором немалую роль играют сады и плантации, он является одной из красивейших столиц мира - нечто вроде современной Ривьеры или Калифорнии на фоне старых испанских зданий. Дворец президента расположен в центре города и строго охраняется вооруженной стражей в ярких мундирах. Аудиенция в Перу - серьезное дело, и очень немногие видели президента воочию, а не в кино. Солдаты с блестящими патронташами проводили меня наверх и до конца длинного коридора. Здесь трое штатских осведомились о моей фамилии и записали ее, и меня провели через тяжелую дубовую дверь в комнату с длинным столом и рядом стульев. Человек в белом костюме принял меня и предложил сесть, а сам вышел из зала. Через несколько минут отворились большие двери, и меня провели в зал, еще более нарядный, чем первый. Навстречу мне шел человек в роскошной, безупречно сшитой военной форме.

"Президент", - подумал я, собравшись с духом. Но нет. Человек в расшитом золотом мундире предложил мне старинный стул, с прямой спинкой, и исчез. С минуту сидел я на краешке этого стула, затем открылась еще одна дверь, и почтительно склонившийся лакей пригласил меня пройти в большое помещение, отделанное золотом, с золоченой мебелью и роскошным убранством. Слуга исчез так же быстро, как и появился, и я опять сидел в одиночестве на старинном диване и смотрел на анфиладу пустых комнат, видных в распахнутые двери. Было так тихо, что доносился чей-то приглушенный кашель из отдаленной комнаты. Послышались твердые шаги, и я вскочил и нерешительно поклонился представительному человеку в военной форме. Но и это был не президент.

Однако из его слов я понял, что президент приветствует меня и освободится, как только закончится заседание кабинета министров.

Десять минут спустя снова прервали тишину твердые шаги, и в зал вошел человек в золоте и в эполетах. Я проворно вскочил с дивана и низко поклонился. Он поклонился еще ниже и провел меня через несколько залов вверх по лестнице, устланной толстыми коврами. Он оставил меня в маленькой комнате, в которой стояли современное кожаное кресло и диван. В комнату вошел человек небольшого роста, в белом костюме. Я терпеливо ждал приглашения следовать дальше. Но он никуда меня не повел, а лишь любезно поклонился, продолжая стоять. Это был президент Бустаманте и Риверо.

Президент владел английским языком вдвое лучше, чем я испанским, и когда мы приветствовали друг друга и он жестом предложил мне сесть, наги словарный запас был полностью исчерпан. При помощи знаков и жестов можно многое объяснить, но нельзя получить разрешение на постройку плота на территории военно-морского порта в Перу. Мне было ясно лишь одно - президент ничего не понял из того, что я говорил. Через несколько минут он встал, вышел и вскоре вернулся в сопровождении министра авиации. Министр авиации генерал Ревередо был бодрый, со спортивной выправкой человек, в форме воздушных сил и эмблемой ВВС на груди. Он блестяще говорил по-английски с американским акцентом.

Я извинился за недоразумение и сказал, что хотел просить о допуске не на территорию авиапорта, а на территорию морского порта. Генерал, смеясь, пояснил, что его пригласили лишь в качестве переводчика. Постепенно, слово за словом, и моя теория была переведена президенту, который слушал очень внимательно и задал мне через генерала Ревередо несколько пытливых вопросов. В заключение беседы он сказал:

- Если острова Тихого океана действительно были открыты жителями Перу, то для Перу ваша экспедиция представляет большой интерес. Скажите, чем мы можем вам помочь, и мы постараемся удовлетворить вашу просьбу.

Я попросил разрешения на постройку плота на территории военно-морского порта, доступа в мастерские верфи, предоставления складского помещения, беспошлинного ввоза снаряжения в Перу, права пользоваться сухим доком, разрешения привлечь к постройке плота рабочих верфи и, наконец, предоставления нам буксира, который вывел бы плот в открытое море.

- Что он просит? - спросил так выразительно президент, что даже я понял.

- Пустяки, - коротко ответил Ревередо, а президент удовлетворенно кивнул головой.

Ревередо еще до того, как закончилось наше совещание, пообещал мне, что президент лично даст указание министру иностранных дел, а военно-морской министр Нието получит полную свободу действий в предоставлении нам всей той помощи, о которой я просил.

- Да сохранит вас бог! - сказал генерал, смеясь и качая головой.

Вошедший адъютант проводил меня до часового, В тот же день газеты Лимы сообщили своим читателям, что в скором времени из Перу отправится на плоту норвежская экспедиция; одновременно они известили, что шведско-финская научная экспедиция закончила свою работу по изучению жизни индейцев бассейна Амазонки. Двое из шведских участников экспедиции поднялись в каноэ вверх по рекам до Перу и только что прибыли в Лиму. Одним из них был Бенгт Даниельссон из Упсальского университета, собиравшийся изучать быт горных индейцев Перу.

РЇ вырезал РёР· газеты заметку Рё принялся писать Герману РїРёСЃСЊРјРѕ относительно места для постройки плота, РєРѕРіРґР° кто-то постучал РІ дверь моего номера. Р’ комнату вошел высокий загорелый парень РІ костюме для тропиков, Рё РєРѕРіРґР° РѕРЅ СЃРЅСЏР» СЃРІРѕР№ белый шлем, то РјРЅРµ показалось, что его огненно-рыжая Р±РѕСЂРѕРґР° обожгла ему лицо Рё опалила волосы РЅР° голове. Р? хотя СЏ знал, что РѕРЅ прибыл РёР· глуши джунглей, казалось, что настоящее его место РЅРµ там, Р° РІ читальном зале.

"Бенгт Даниельссон", - подумал я.

- Бенгт Даниельссон! - представился вошедший. "Наверно, узнал о нашем плоте", - подумал я и предложил ему сесть.

- Я только что узнал о ваших планах путешествия на плоту, - сказал швед.

"Р? пришел, чтобы разгромить РјРѕСЋ теорию - ведь РѕРЅ этнограф", - СЃРЅРѕРІР° подумал СЏ.

- Я пришел просить вас, чтобы вы взяли меня с собой в экспедицию, - миролюбиво сказал швед. - Теория переселения меня интересует.

Я знал о нем, что он ученый и прибыл сюда прямо из джунглей. Но если швед решил отправиться в экспедицию на плоту в компании пяти норвежцев, то он явно был не из трусливых. А кроме того, даже внушительная борода не могла скрыть его мирный характер и веселый нрав.

У нас не хватало одного человека, и Бенгт стал шестым членом команды. Он был единственным среди нас, говорившим по-испански.

Через несколько дней пассажирский самолет с рокотом летел на север вдоль побережья, и я снова с уважением смотрел вниз, на бескрайное голубое море. Казалось, что оно свободно парило в мировом пространстве. Скоро мы, шестеро, как микробы на маленькой соринке, будем на плоту здесь, где так много воды, что казалось - она затопила все, что было за горизонтом на западе. Мы будем в нашем узком мирке, не имея никакой возможности уйти друг от друга. В настоящий момент нас разделяли большие пространства. Герман был в Эквадоре, где ожидал прибытия плотов. Кнут Хаугланд и Турстейн Раабю только что прибыли в Нью-Йорк. Эрик Хессельберг плыл на пароходе из Осло в Панаму. Я летел в Вашингтон, а Бенгт сидел в гостинице в Лиме и ожидал нашего прибытия.

Участники экспедиции не знали друг друга. У всех были разные характеры. Поэтому очень не скоро надоедят нам на плоту те истории, которые мы будем рассказывать друг другу. Никакие штормовые облака и никакое давление, сулящее ненастье, не были для нас так опасны, как подавленное моральное состояние. Ведь мы, шестеро, в течение многих месяцев будем совершенно одни на плоту, и при таких условиях хорошая шутка зачастую не менее ценна, чем спасательный пояс.

В Вашингтоне все еще стояла зима, шел снег и было страшно холодно. Я приехал туда в феврале. Бьерну удалось полностью разрешить вопрос о радиосвязи. Оказывается, он заинтересовал американских радиолюбителей, и они согласились принимать наши сводки и донесения с плота. Кнут и Турстейн тем временем готовили радиоаппаратуру. Радиосвязь мы должны были поддерживать с помощью специально для нас сконструированных коротковолновых передатчиков, а иногда посредством портативных аппаратов, которыми пользовались во время войны тайные агенты. Надо было сделать тысячу дел - больших и малых, - чтобы подготовить все к путешествию.

Наш архив разбух от бумаг. В нем были документы военных и гражданских организаций на белой, желтой и голубой бумаге, на английском, испанском, французском и норвежском языках. В наши дни путешествие на плоту обходится бумажной промышленности по крайней мере в половину большой ели. Законы и положения валились на нас со всех сторон, и мы терпеливо и методично распутывали один узел за другим.

- Клянусь, что наша переписка весит не менее десяти килограммов, - сказал однажды Кнут, обреченно согнувшись над своей пишущей машинкой.

- Двенадцать, - сухо возразил Турстейн. - Я взвешивал.

Моя мать прекрасно понимала те трудности, которые вставали перед нами в эти полные драматизма дни подготовки к путешествию. В одном из своих писем она писала: "...сейчас мне хочется лишь получить от тебя весточку, что вы все шестеро уже находитесь на плоту".

Вдруг пришла срочная телеграмма из Лимы. Сильная волна подхватила Германа и выбросила его на берег; он сильно разбился и повредил себе шею. Его положили в Лиме в больницу.

Мы немедленно отправили в Лиму самолетом Турстейна Раабю и Герду Вулд, которая во время войны была популярным лондонским секретарем норвежского парашютно-десантного отряда имени Линга, а сейчас помогала нам в Вашингтоне в наших сборах. Германа они нашли уже выздоравливающим. Его обвязали вокруг головы ремнем и подвесили на тридцать минут, и врачи за это время вправили сместившийся позвонок. Рентгеновский снимок показал, что верхний шейный позвонок дал трещину и сдвинулся с места. Германа, благодаря его прекрасному здоровью, удалось спасти, и вскоре он, весь в синяках, прямой, как палка, и мучимый ревматизмом, вернулся на военно-морскую верфь, где строился плот, и снова приступил к работе. Все же ему пришлось еще в течение нескольких недель находиться под наблюдением врача, и мы сомневались, сможет ли он отправиться с нами в экспедицию. Сам он в этом ни минуты не сомневался, несмотря на то что Тихий океан при первой встрече обошелся с ним грубовато.

РќРѕ РІРѕС‚ Р­СЂРёРє прилетел РёР· Панамы, РљРЅСѓС‚ Рё СЏ - РёР· Вашингтона, Рё РІСЃРµ РјС‹ собрались РІ Лиме, откуда должны были начать СЃРІРѕРµ путешествие. РќР° военно-РјРѕСЂСЃРєРѕР№ верфи уже лежали могучие бальзовые бревна, доставленные СЃСЋРґР° РёР· джунглей Киведо. Зрелище было волнующее. Среди грозных серых подводных лодок Рё эсминцев лежал наш строительный материал - свежесрубленные круглые бревна, желтый бамбук, камыш Рё зеленые банановые листья. Шесть светлокожих жителей севера Рё двадцать коричневых матросов, РІ чьих жилах текла РєСЂРѕРІСЊ индейцев-РёРЅРєРѕРІ, дружно размахивали топорами Рё ножами мачете, закрепляли тросы, вязали узлы. Р?РЅРѕРіРґР° появлялись подтянутые РјРѕСЂСЃРєРёРµ офицеры РІ синей СЃ золотом форме Рё озадаченно смотрели РЅР° светлокожих иностранцев Рё РЅР° этот растительный материал, который РІРґСЂСѓРі появился РЅР° военно-РјРѕСЂСЃРєРѕР№ верфи.

Впервые Р·Р° РјРЅРѕРіРёРµ сотни лет РІ бухте Кальяо СЃРЅРѕРІР° строили плот РёР· бальзовых бревен. Здесь, РїРѕ преданию, бесследно исчезнувшие люди РљРѕРЅ-РўРёРєРё впервые научили прибрежных индейцев ходить РїРѕ РјРѕСЂСЋ РЅР° плотах, Рё здесь же запретили пользоваться плотами современным индейцам люди белой расы. Путешествие РЅР° таком примитивном Рё неустойчивом плоту может, видите ли, стоить людям жизни. Потомки индейцев-РёРЅРєРѕРІ РЅРµ отстают РѕС‚ времени: сейчас РѕРЅРё РЅРѕСЃСЏС‚ отутюженные Р±СЂСЋРєРё СЃРѕ складкой Рё СЃРёРЅРёРµ матроски. Бамбук Рё бальзовое дерево отошли РІ прошлое. Р?С… место заняли Р±СЂРѕРЅСЏ Рё сталь.

Военно-морская верфь, оснащенная новейшим оборудованием, оказалась для нас исключительно полезной при постройке плота. С помощью Бенгта, выступавшего в качестве переводчика, и Германа, руководившего работами, мы получили доступ в столярную и парусную мастерские; в наше распоряжение были предоставлены половина склада для хранения нашего имущества и небольшой понтонный мост, с которого мы спускали бревна в воду, когда приступили непосредственно к постройке плота.

Девять самых толстых бревен мы отобрали для основы плота. Затем вырубили в них глубокие пазы для канатов, которыми связывались между собой бревна. Мы строили плот без единого шипа, гвоздя, без стальных тросов. Сперва мы спустили девять бревен на воду одно возле другого, чтобы они, прежде чем мы их свяжем накрепко вместе, приняли свое естественное положение на плаву; для середины мы выбрали самое длинное, 14-метровое, бревно, концы которого выступали как на носу, так и на корме.

РџРѕ РѕР±Рµ стороны РѕС‚ центрального бревна РјС‹ уложили симметрично РІСЃРµ более Рё более короткие бревна СЃ таким расчетом, что РїРѕ борту длина плота равнялась 10 метрам, Р° РЅРѕСЃ выдавался РІ РІРёРґРµ тупого сошника. РљРѕСЂРјСѓ плота РјС‹ срезали РїРѕ РїСЂСЏРјРѕР№ линии; несколько выступали лишь три средних бревна, сверх которых РјС‹ укрепили короткий толстый чурбан РёР· бальзового дерева. РћРЅ лежал поперек плота Рё имел уключину для длинного рулевого весла. Связав девять бревен РѕСЃРЅРѕРІС‹ крепко-накрепко пеньковыми тросами толщиной РІ 30 миллиметров, РјС‹ снайтовили СЃ РЅРёРјРё еще девять более тонких бревен, уложенных сверху поперек РЅР° расстоянии примерно РІ РѕРґРёРЅ метр РѕРґРёРЅ РѕС‚ РґСЂСѓРіРѕРіРѕ. Р?так, плот фактически был готов. РћРЅ был тщательно связан почти тремястами концами различной длины СЃ внушительными найтовыми[14] РЅР° каждом узле.

Палубу мы настелили из расщепленного бамбука, прикрепленного к бревнам в виде отдельных планок, а сверху положили бамбуковые цыновки. Посередине плота, немного ближе к корме, мы поставили небольшую, открытую сбоку хижину из бамбуковых стволов; стены ее были покрыты цыновками из легкого бамбука; крышу выстлали бамбуковыми планками и покрыли банановыми листьями вместо черепицы. Перед хижиной мы поставили одну возле другой две мачты из мангрового дерева, твердого, как железо. Они были слегка наклонены одна к другой, и их верхушки связаны крест-накрест. К рее[15], связанной для большей прочности из двух бамбуковых палок, мы привязали большой прямоугольный парус.

Девять больших бревен, на которых мы намеревались перейти через океан, мы несколько заострили снизу, чтобы они легче скользили по воде, а в носовой части, почти над уровнем воды, устроили низкий борт.

Между бревнами РІ некоторых местах были большие просветы; РјС‹ опустили РІ РЅРёС…, РІ общей сложности, пять больших сосновых РґРѕСЃРѕРє, концы которых отвесно уходили РЅР° полтора метра РІ РІРѕРґСѓ. Эти РґРѕСЃРєРё, толщиной РІ РѕРґРёРЅ РґСЋР№Рј Рё шириной РІ несколько футов, были вставлены нами без РІСЃСЏРєРѕР№ системы Рё удерживались РІ вертикальном положении лишь клиньями Рё тросами. РћРЅРё должны были служить небольшими параллельными килями или, точнее, выдвижными килями. Р?ндейцы-РёРЅРєРё имели такие килевые РґРѕСЃРєРё РЅР° всех СЃРІРѕРёС… бальзовых плотах задолго РґРѕ открытия Америки: РґРѕСЃРєРё Препятствовали СЃРЅРѕСЃСѓ плота ветром или волнами. РќР° нашем плоту РЅРµ было никаких ограждений или поручней, Рё лишь РїРѕ обеим сторонам плота РјС‹ укрепили, как РѕРїРѕСЂСѓ для РЅРѕРі, РїРѕ длинному бальзовому бревну.

Наш плот был точной копией древних перуанских и эквадорских плотов, за исключением низкого борта в носовой части, который, впрочем, оказался совершенно ненужным. В остальном мы оборудовали все на палубе по своему вкусу, поскольку это не оказывало влияния на основную конструкцию плота. Мы знали, что плот будет на длительный срок всем нашим миром, и поэтому даже самые незначительные пустяки со временем будут приобретать все большее и большее значение.

Мы постарались сделать как можно разнообразнее нашу маленькую палубу. Например, она не была сплошь покрыта бамбуковыми планками. Бамбук настлан был лишь перед хижиной и вдоль ее правой стороны, где не было стены. За левой стеной хижины был как бы задний двор, забитый намертво укрепленными ящиками и снаряжением, между которыми был оставлен узкий проход. В носовой части и на корме за хижиной бальзовые бревна ничем не были покрыты. Поэтому, расхаживая по плоту вокруг бамбуковой хижины, мы переходили с бамбукового пола и плетеных цыновок на круглые серые бревна на корме и затем пробирались на другую сторону через склад ящиков и снаряжения. Шагов мы делали, в общем, не так уж много, но разнообразие было налицо, и оно производило определенный психологический эффект и в какой-то мере компенсировало нас за ограниченную свободу движений. Кроме всего прочего, мы устроили на верхушке мачты небольшую площадку. Сделали мы это не столько для того, чтобы иметь наблюдательный пост, откуда можно будет увидеть землю, сколько для того, чтобы лазить туда во время путешествия и смотреть на море не только с плота.

Плот приобрел уже определенные очертания и плавал в верфи между военными судами, сверкая желтизной зрелого бамбука и яркой зеленью банановых листьев, когда туда прибыл сам военно-морской министр. Мы были очень горды своим плотом, который среди огромных грозных военных кораблей казался нам свежим и ярким напоминанием о временах инков. Но военный министр был потрясен до глубины души тем, что он увидел.

Меня вызвали в военно-морское министерство и предложили подписать бумагу, в которой говорилось, что министерство не несет никакой ответственности за то, что было нами построено на подведомственной ему верфи. Кроме того, я подписал бумагу начальнику порта, в которой было сказано, что, если я выйду из порта Кальяо с людьми и грузом на плоту, я целиком и полностью отвечаю за связанные с таким рискованным шагом последствия.

Некоторое время спустя несколько иностранных военно-морских экспертов и дипломатов получили разрешение посетить верфь и осмотреть наш плот. Нельзя сказать, чтобы представшее перед их глазами зрелище их воодушевило. А несколько дней спустя после их посещения меня вызвал посол одной великой державы.

- Ваши родители живы? - спросил он. Получив утвердительный ответ, он посмотрел мне прямо в глаза и сказал глухим и зловещим голосом:

- Вашему отцу и вашей матери будет очень тяжело, когда они узнают о вашей гибели.

Он просил меня отказаться от моей затеи, пока не поздно: адмирал, видевший наш плот, заверил его, что нам не добраться живыми до Полинезии. Прежде всего никуда не годятся размеры плота: ведь он так мал, что в сильный шторм обязательно перевернется. Но в то же время он настолько велик, что может оказаться одновременно на гребнях двух волн, от чего под тяжестью груза и людей хрупкие бальзовые бревна переломятся пополам. Хуже всего было то, что крупнейшие специалисты по бальзовой древесине заверили его, что это пористое дерево так быстро поглощает воду, что мы непременно затонем, не пройдя и четверти пути.

Все это звучало весьма зловеще, но я не отступал от своих намерений, и тогда посол подарил нам на дорогу... библию. Ничего хорошего не обещали нам и эксперты, осматривавшие наш плот. Штормы или ураган смоют нас за борт и разобьют наш низкий и открытый плот, который вообще может только беспомощно дрейфовать кругами в море и будет игрушкой для ветра и волн. Волны будут перекатываться через плот даже при самом легком бризе, а наша одежда будет все время пропитана соленой морской водой; она постепенно разъест кожу на ногах и испортит все, что мы с собой возьмем. Если бы подвести итог всему тому, что посещавшие нас один за другим эксперты считали главным недостатком нашего плота, то на нем не было такого конца, угла, бревна или щепочки, которые не сулили бы нам неминуемой гибели. Люди заключали пари на большие суммы, сколько дней плот продержится на воде, а один легкомысленный военно-морской атташе заявил даже, что он согласен до конца жизни обеспечить всех участников экспедиции виски, если только они живыми доберутся до любого из островов Южных морей.

Совсем плохо стало, когда в порт зашел норвежский пароход и мы привезли на верфь капитана и двух самых опытных морских волков. Мы горели нетерпением узнать мнение людей, познакомившихся с морем на практике. Представьте себе наше разочарование, когда они единодушно заявили, что ставить парус на такой тупоносой, неуклюжей посудине совершенно бесполезно; а капитан утверждал, что если нам даже и удастся на ней двигаться, то мы не меньше года, а то и двух будем дрейфовать в течении Гумбольдта, Боцман осмотрел все крепления и только покачал головой. По его мнению, нам не следовало особо беспокоиться: не более чем через две недели все канаты перетрутся о бревна, которые будут беспрестанно двигаться вверх и вниз. Нам следует заменить пеньковые канаты стальными тросами и цепями или отказаться от затеи с экспедицией.

Тяжело было выслушивать РІСЃРµ эти предсказания. Достаточно сбыться РѕРґРЅРѕРјСѓ РёР· РЅРёС…, Рё РјС‹ погибнем. Боюсь, что РІ те РґРЅРё СЏ неоднократно задавал себе РІРѕРїСЂРѕСЃ, знаем ли РјС‹, РЅР° что идем. РЇ РЅРµ РјРѕРі опровергнуть РЅРё РѕРґРЅРѕ РёР· предостережений - ведь СЏ РЅРµ был РјРѕСЂСЏРєРѕРј. РЈ меня был лишь РѕРґРёРЅ козырь, Рё РЅР° нем было основано наше путешествие. РЇ твердо знал, что древняя культура Перу была перенесена РЅР° острова Южных морей РІ те времена, РєРѕРіРґР° единственными судами Сѓ этих берегов были такие плоты, как наш. Р? СЏ делал соответствующий вывод: если РІ V веке нашей СЌСЂС‹, РєРѕРіРґР° РЅР° плоту был РљРѕРЅ-РўРёРєРё, бальзовые деревья РЅРµ затонули Рё найтовы выдержали, то так будет Рё теперь, если только наш плот явится точной копией его плота. Бенгт Рё Герман усиленно занялись теорией, Рё вообще, РїРѕРєР° эксперты причитали, наши парни, РЅРµ принимая РёС… слов Рє сердцу, чудесно проводили время РІ Лиме. Только однажды вечером Турстейн РІРґСЂСѓРі озабоченно СЃРїСЂРѕСЃРёР» меня, уверен ли СЏ, что РјРѕСЂСЃРєРёРµ течения РёРґСѓС‚ РІ нужном нам направлении. Незадолго РґРѕ этого РјС‹ смотрели кинофильм СЃ участием Дороги Ламур, танцевавшей РІ коротенькой соломенной юбочке РІ толпе девушек танец "хула" РїРѕРґ пальмами РЅР° РѕРґРЅРѕРј РёР· островов Южных морей.

- Мы обязательно должны туда попасть, - сказал Турстейн. - Жаль мне тебя, если течения понесут нас не в ту сторону.

День нашего отправления между тем приближался, и мы поехали в отдел виз министерства иностранных дел за получением разрешения на выезд. Впереди стоял Бенгт, выступавший в роли переводчика.

- Ваша фамилия? - спросил тихий маленький чиновник и подозрительно посмотрел поверх очков на окладистую бороду Бенгта.

- Бенгт Эммерик Даниельссон, - почтительно ответил Бенгт.

Чиновник заложил в пишущую машинку длинную анкету.

- С каким пароходом прибыли вы в Перу?

- Видите ли, - объяснил Бенгт, наклоняясь над немного оробевшим человеком, - я прибыл в Перу не на пароходе, а в каноэ.

Чиновник, немея от изумления, посмотрел на Бенгта и напечатал в соответствующей графе: "каноэ".

- Ас каким пароходом вы собираетесь отплыть из Перу?

- Видите ли, - вежливо сказал Бенгт, - я намерен отплыть из Перу опять-таки не на пароходе, а на плоту.

- Хватит! Хватит! - раздраженно воскликнул чиновник и выдернул анкету из машинки. - Я попросил бы вас серьезно отвечать на мои вопросы!

За несколько дней до отхода плота в путь мы перенесли на него продовольствие, воду и все снаряжение. Продовольствия взяли на шесть человек, из расчета, что будем в море четыре месяца. Это был фронтовой паек, упакованный в небольшие прочные картонные коробки. Кнуту пришла в голову хорошая мысль: он покрыл каждую коробку тонким слоем жидкого асфальта. Сверху, чтобы коробки не склеивались между собой, мы посыпали их песком и плотно уложили под бамбуковым настилом между поперечными бревнами. Коробки заполнили все свободное пространство.

РЈ нас было пятьдесят шесть контейнеров, вмещавших 1100 литров кристально чистой РІРѕРґС‹, которую РјС‹ взяли РёР· высокогорного ручья. Р?С… РјС‹ также закрепили между поперечными бревнами так, что РѕРЅРё РІСЃРµ время омывались РјРѕСЂСЃРєРѕР№ РІРѕРґРѕР№. Остальную часть нашего имущества РјС‹ уложили РЅР° бамбуковой палубе Рё там же поставили большие плетеные РєРѕСЂР·РёРЅС‹ СЃ фруктами Рё кокосовыми орехами.

В бамбуковой хижине один угол мы отвели Кнуту и Турстейну; они установили там свою радиостанцию. Там же мы укрепили между поперечными бревнами восемь деревянных ящиков. Два из них были отведены под киноаппаратуру и научные приборы, остальные шесть были распределены между участниками экспедиции для личных вещей, причем заранее было оговорено, что каждый из нас может взять с собой лишь столько вещей, сколько уместится в ящике. Эрик уложил в свой ящик несколько рулонов бумаги для рисования и гитару. Места больше не было, и ему пришлось засунуть свои носки в ящик Турстейна. Ящик Бенгта с трудом притащили четыре матроса. Бенгт взял с собой одни лишь книги, но он ухитрился напихать в свой ящик "всего-навсего" семьдесят три труда по вопросам социологии и этнографии. Поверх ящиков положили цыновки и соломенные матрацы. Мы были готовы отправиться в путь.

Плот вывели на буксире с территории военно-морской верфи в море, чтобы мы могли выяснить, равномерно ли был распределен наш груз, а затем нас пришвартовали к пристани яхт-клуба в Кальяо. Накануне выхода в море здесь должна была состояться церемония крещения плота, на которую были приглашены гости, но могли присутствовать и все желающие.

27 апреля был поднят норвежский флаг, а на рее развевались флаги всех стран, представители которых помогали снаряжению экспедиции. На набережной собралась уйма людей, которые хотели посмотреть на крещение странного судна. Цвет и черты лица многих, присутствовавших на церемонии, говорили о том, что их праотцы некогда плавали на таких же бальзовых плотах вдоль этого побережья. На церемонии присутствовали члены правительства и военно-морского министерства, а также представители различных государств и наши друзья из небольшой норвежской колонии во главе с генеральным консулом. Собралось много корреспондентов, жужжали кинокамеры, и не хватало только духового оркестра и большого барабана. Нам было в тот момент ясно лишь одно: если плот развалится тут же, у побережья, каждый из нас поплывет в Полинезию на отдельном бревне, но не вернется обратно.

Секретарю экспедиции и нашему связному на материке Герде Вулд предстояло окрестить плот кокосовым молоком. Такое решение было принято потому, что это более соответствовало стилю каменного века, а кроме того, шампанское по каким-то неведомым причинам оказалось на самом дне личного ящика Турстейна. Мы сообщили собравшимся друзьям на английском и испанском языках, что плот будет назван "Кон-Тики", в честь великого предшественника индейцев-инков - царя-солнца, исчезнувшего из Перу полторы тысячи лет назад в направлении на запад и появившегося в Полинезии. Затем Герда Вулд с такой силой разбила кокосовый орех о нос плота, что брызги молока и скорлупа попали на головы стоявших вблизи людей.

Мы подняли парус, в середине которого нашим художником Эриком красной краской была нарисована бородатая голова Кон-Тики. Это была точная копия с головы статуи царя-солнца, высеченной из красного камня и найденной в развалинах города Тиауанако.

- А, сеньор Даниельссон! - восторженно закричал староста наших рабочих на верфи, увидев на парусе бородатую голову.

Мы как-то показали ему портрет бородатого Кон-Тики, сделанный карандашом на бумаге, и с тех пор в течение двух месяцев он называл Бенгта "сеньором Кон-Тики". Только сейчас до него наконец дошло, что настоящая фамилия Бенгта была Даниельссон.

Перед отплытием мы были с прощальным визитом у президента, а затем совершили прогулку далеко в горы, чтобы в последний раз перед выходом на необозримые просторы Тихого океана досыта полюбоваться осыпями и скалами. Во время подготовки к экспедиции и постройки плота мы жили в пансионате, расположенном в пальмовой роще в окрестностях Лимы. Каждый день нас возили в Кальяо и обратно на машине военно-морского министерства, которую Герде удалось достать для экспедиции. Сейчас мы попросили шофера заехать как можно выше в горы. Мы ехали по пустынным дорогам, вдоль древних оросительных каналов инков. Наконец мы поднялись на высоту в 4 тысячи метров над уровнем моря и буквально пожирали глазами скалы, вершины гор и зеленую траву, старались пресытиться лежащим перед нами спокойным горным массивом Анд. Мы при этом пытались убедить себя, что нам надоели камень и суша и мы жаждем как можно скорее выйти в море.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Р’ РўР?РҐРћРњ ОКЕАНЕ

Драматические переживания участников экспедиции. Плот отбуксирован в море. Ветер крепчает. Борьба с волнами. В течении Гумбольдта. Самолет нас не нашел. Бревна впитывают воду. Дерево защищает канаты. Летучие рыбы на завтрак. У Турстейна в постели неожиданный гость. Ошибка невиданной рыбы. Глаза в море. Морские привидения. Самая большая рыба в мире. Охота за морскими черепахами.

В тот день, когда "Кон-Тики" предстояло выйти на буксире в открытое море, в порту Кальяо было оживленно. Морской министр Нието отдал приказ буксиру "Гуардиан Рио" вывести нас из бухты и оставить за линией прибрежных вод, там, где некогда индейцы ловили рыбу со своих плотов. Газеты сообщили об этом под большими красными и черными шапками, и с самого раннего утра 28 апреля на набережной толпился народ.

РЈ нас, шестерых путешественников, конечно, РІ последнюю минуту оказалась еще целая куча дел, Рё РєРѕРіРґР° СЏ приехал РЅР° набережную, РЅР° плоту был только Герман, который нес вахту. РЇ нарочно остановил машину как можно дальше РѕС‚ плота Рё медленно пошел РїРѕ молу, чтобы напоследок как следует размяться - ведь было совершенно неизвестно, РєРѕРіРґР° РјРЅРµ теперь представится такая возможность. Р? РІРѕС‚ СЏ прыгнул РЅР° плот, РЅР° котором царил полный хаос РёР· СЃРІСЏР·РѕРє бананов, РєРѕСЂР·РёРЅ СЃ фруктами Рё мешков, РјС‹ РёС… притащили РІ последнюю минуту Рё хотели разобрать Рё закрепить, РєРѕРіРґР° РІСЃРµ уляжется. Р’ центре этого хаоса обреченно восседал Герман, держа РІ СЂСѓРєРµ клетку СЃ зеленым попугаем, прощальным подарком какой-то РґРѕР±СЂРѕР№ души РёР· Лимы.

- Посмотри минутку за попугаем, - сказал Герман, - я сойду на берег и выпью в последний раз кружку пива. Буксир подойдет еще не скоро.

РќРµ успел РѕРЅ исчезнуть РІ толпе, как провожающие принялись кричать Рё размахивать руками. Р?Р·-Р·Р° мыса показался шедший РЅР° всех парах Р±СѓРєСЃРёСЂ "Гуардиан Р РёРѕ". Буксир Р±СЂРѕСЃРёР» СЏРєРѕСЂСЊ Р·Р° раскачивающимся лесом мачт, преградивших путь Рє "РљРѕРЅ-РўРёРєРё", Рё выслал нам большой моторный катер, который должен был провести плот между парусными судами. Моторка была битком набита матросами, офицерами Рё кинооператорами. Раздавались слова команды Рё трещали кинокамеры, Р° Рє РЅРѕСЃСѓ плота закрепили тем временем толстый буксирный трос.

- Un momento![16] - отчаянно закричал я, не выпуская из рук клетки с попугаем.

- Еще рано, мы должны подождать других los expedicionarios[17], - пояснил я, показывая на город.

Никто меня не понял. Офицеры вежливо улыбались, а трос к носу плота крепили по всем правилам искусства. Отчаянно жестикулируя, я развязал петлю и выбросил конец за борт. Попугай решил воспользоваться суматохой. Он просунул сквозь решетку клетки клюв, повернул ручку и открыл дверцу. Когда я обернулся, он уже весело прогуливался по бамбуковой палубе. Я сделал попытку поймать его, но он сердито закричал по-испански и вспорхнул на связку бананов. Не спуская глаз с матросов" которые вновь начали закреплять трос, я бросился в дикую погоню за попугаем. Он с криком влетел в хижину, и здесь мне удалось загнать его в угол и схватить за ногу в тот момент, когда он собрался перескочить через мою голову. Когда я вновь вышел на палубу и водворил свой хлопающий крыльями трофей в клетку, матросы на берегу уже отдали концы и наш плот беспомощно плясал на волнах, непрерывно бежавших от мола к берегу. В отчаянии я схватил весло, пытаясь предотвратить страшный удар плота о сваи набережной. Но тут заработал мотор, "Кон-Тики" сделал рывок и начал свой далекий путь. Моим единственным спутником оказался говорящий по-испански попугай, который, нахохлившись, сидел мрачный в клетке и не спускал с меня глаз. Люди на берегу радостно хлопали и махали нам, а смуглые кинооператоры в моторке чуть не прыгали в море, стремясь запечатлеть на пленке мельчайшие детали драматического отплытия нашей экспедиции из Перу. Я стоял на плоту грустный и одинокий и высматривал своих пропавших компаньонов. Они не появлялись. Вскоре мы подошли к "Гуардиан Рио", стоявшему под парами, наготове поднять якорь и выйти в море. Я мгновенно взобрался по трапу на палубу буксира и учинил там такой шум. что выход в море был отложен, а к берегу была послана шлюпка. Прошло порядочно времени, и шлюпка вернулась битком набитая хорошенькими сеньоритами, но без единого участника экспедиции "Кон-Тики". Все это, конечно, было чудесно, но ни в коей мере не облегчало моего положения; и пока очаровательные сеньориты вертелись на плоту, шлюпка вновь отправилась на розыски "los expedicionarios snoruegos" [18].

0|1|2|3|4|5|6|