Стихи - Фотография - Проза - Уфология - О себе - Фотоальбом - Новости - Контакты -

Главная   Назад

Кирилл Михайлович Королев Античная мифология. Энциклопедия.

0|1|2|3|4|5|6|7|8|9|10|11|12|13|14|15|16|17|18|

Несколько слов об этом культе. Основанный некогда финикийскими пловцами на острове Лемнос, он перекинулся на соседние острова и нашел со временем свой центр на Самофракии; все же во время греческой независимости эти «самофракийские мистерии» влачили довольно темное существование, и только после Александра Великого расцвели, заняв место рядом с элевсинскими и орфическими таинствами. Греция их чуждалась, очевидно, ввиду их семитического происхождения; приняли их, быть может, по той же причине Фивы, приписывающие свое основание финикийскому выходцу Кадму. Здесь еще в VI в. был основан храм кабиров, тот самый, перестройка которого в IV в. дала повод к миссии Мефапа.

Восточная неопределенность кабиров, в связи с естественной потребностью их почитателей сблизить их с религией окружающего эллинского мира, повела к отождествлению «великих богов» с теми или другими образами греческого Олимпа, причем они могли, в силу той же неопределенности, произвольно менять и свое число, и свой пол. Первоначально их было, кажется, двое: «Кабир» и его «сын» — Зевс и Дионис, значит, удобный предлог для внесения в кабирические таинства элементов дионисизма и орфизма. Под влиянием этой мистической религии чета превращается в троицу, два брата-кабира убивают третьего, причем его смерть и воскрешение или воскресение образуют священную легенду культа, параллельную легенде о смерти и воскрешении первозданного Диониса. Но в силу другой метаморфозы, первоначальная чета, приобщив к себе два женских божества, становится четверицей; в ней узнают элевсинскую троицу — Деметру, Аида, Персефону — с прибавлением к ней родоначальника Кериков, Гермеса, что указывает на специально афинское влияние. Так, собирая в себе лучи и дионисийских, и элевсинских таинств, самофракийские становятся всеобъемлющей мистической религией, готовясь этим к своей вселенской роли при наследниках основателя вселенского эллинизма — Александра Великого.

Фиванский росток этой религии Рё был поручен заботам элевсинского апостола, Ликомида Мефапа. Частности его деятельности уже РѕС‚ его современников были скрыты непроницаемой завесой; нам Рѕ РЅРёС… Рё подавно спрашивать РЅРµ приходится. РќРѕ РІРѕС‚ возвращается свету РґРЅСЏ талисман Аристомена; порабощенные РґРѕ тех РїРѕСЂ мессенцы вместе СЃРѕ СЃРІРѕР±РѕРґРѕР№ обретают РІРЅРѕРІСЊ Рё СЃРІРѕСЋ национальную святыню. Понятно, что РѕР± ее восстановлении заботятся те же фиванцы, которые СЃРІРѕРёРјРё победами РёРј Рё СЃРІРѕР±РѕРґСѓ возвратили; понятно, что РѕРЅРё поручают это дело тому самому апостолу элевсинской Деметры, которому РѕРЅРё уже были обязаны упорядочением своего кабирического святилища — Мефапу. Р? РІРѕС‚ Мефап отправляется РІ освобожденную страну: РѕРЅ принимает — будем продолжать легенду, переливая ее РІ историю — РѕС‚ аргосца Эпителия найденный РёРј талисман Аристомена Рё РЅР° основании его, Р° также Рё своего прочего святительского знания Рё опыта, учреждает РІ Андании мистический культ элевсинских Р±РѕРіРёРЅСЊ.

Поручение было из самых почетных, и гордость апостола законна. О своей деятельности он сам оставил потомкам свидетельство в той надписи, которую он велел вырезать на пьедестале своей статуи, посвященной им в палатку Ликомидов в Афинах:

Дом я очистил Гермеса и путь благодатной Деметры

С Дщерью ее первородной, в том граде, в котором Мессена

Праздник святой учредила во славу Великим богиням.

Гермес здесь назван наряду с Деметрой и Корой: родовой бог афинских Кериков не мог отсутствовать в культе, учрежденном афинским Ликомидом. О других его особенностях оповещает знаменитая анданийская мистическая надпись, состоящая из 200 без малого строк.

Кто ныне стал бы подходить к ней со священным трепетом, надеясь найти в ней сам талисман Аристомена или уже, во всяком случае, изложение самой сути религии таинств, того бы постигло горькое разочарование: в ней говорится исключительно о внешностях культа и его благочинии, и при этом чаще упоминаются штрафы и даже телесные наказания его нарушителям; но если присмотреться ближе, то и из нее можно извлечь немало интересного. Вызвана она была прежде всего превращением самого культа из родового в государственный, состоявшимся в начале I в. до Р. X. — до тех пор, значит, т. е. в течение двух с половиной веков, им ведал определенный род, соответствующий элевсинским Эвмолпидам — быть может, род Кресфонтидов, потомков древних мессенских царей. Но вот последний иерофант из этого рода, Мнасистрат — по собственному ли почину, или по желанию народа — отдает свой святительский сан в распоряжение государства, а вместе с ним и «ковчег и книги»… по-видимому, те самые, в которых легенда видела талисман Аристомена. Эта передача вызвала и ряд других реформ, закрепленных в надписи.

Божества анданийских мистерий перечисляются в следующем, хотя и не очень строго соблюдаемом, порядке. На первом месте стоит, как это и понятно, Деметра; на втором — Гермес, в угоду Афинам и их Керикам; на третьем — великие боги, т. е. кабиры; на четвертом — Аполлон Карнейский, в ограде которого и происходил праздник — это нечто новое, но отнюдь не удивительное. Аполлон Карнейский был национальным богом спартанцев, иго которых лежало на Мессении в течение ряда столетий; теперь иго было сброшено, но Аполлон оставался Аполлоном, и его пришлось поставить в связь с возобновленным национальным культом возрожденной Мессении — интересный образчик греческой религиозности. Наконец, на пятом месте стоит богиня со страшным именем, робко нарекаемая в надписи описательным обозначением Чистой (Ηαγνα); это, как известно из других свидетельств, сама царица подземных глубин, Персефона, она же и Кора. Удивляет отсутствие ее супруга Аида, неустранимого участника священной драмы; но недоуменный вопрос не получает сколько-нибудь определенного ответа.

Как бы то ни было, круг чествуемых божеств роковым образом расширяется при каждом новом переходе: афинский культ был шире элевсинского, анданийский стал шире афинского. Местные особенности стираются в угоду общей религии таинств, конечной цели развития мистического культа.

Священная драма предполагается Рё здесь: упоминается «театр», Р° также Рё «те, которым надлежит приспособиться Рє представлению Р±РѕРіРёРЅСЊВ»: РїСЂРё этом вспоминается Рё «путь Деметры Рё Коры», Рѕ котором говорится РІ надписи Мефапа. Р?Р· остальных постановлений интересует клятва «святых» РѕР±РѕРёС… полов, С‚.В Рµ. непосредственных распорядителей празднества; РѕРЅР° касалась вообще его благочиния, РЅРѕ РѕС‚ женщин требовалась РІ придачу Рё клятва, что РѕРЅРё «по чести Рё правде блюли СЃРІРѕРµ сожительство СЃ мужем». Р?нтересна также Рё заботливость, СЃ которой устранялась всякая роскошь РІ нарядах Рё всем прочем: РѕРЅР° лишила Р±С‹ праздник Деметры его демократической общедоступности. Рђ РЅР° этой демократичности устав настаивает: как РІ Элевсине, так Рё здесь наравне СЃРѕ свободными посвящаются Рё рабы.

По этому вопросу мы, как и везде, находимся в досадной зависимости от источников: связного изложения элевсинской религии не сохранилось, наши сведения о местах и обрядах случайны и отрывочны. Связь с Элевсином иногда ясна, иногда более или менее затемнена; иногда переносится миф, но в то же время его содержание прикрепляется к новому месту. Так, таинственная бездна, через которую Аид умчал Деметрину дочь в свое царство, показывалась и в аркадском Фенее, и в аргосской Лерне, и в других местах. В иных случаях мы вправе предположить учреждение, так сказать, на свежем месте элевсинского культа; в иных — его слияние с другим, исконным, путем отождествления издревле почитаемого божества с Деметрой или Корой. В иных случаях культ, как и в самом Элевсине, был мистическим; в иных мистический элемент отпал, остался самый миф о похищении Коры Аидом и о даровании человечеству хлеба ее божественной матерью.

Здесь не место собирать отдельные обломки элевсинской религии со всех частей эллинского мира; возьмем для иллюстрации по образчику с трех его концов — западного, южного и восточного.

Сицилия, благодаря своему изумительному плодородию, вся считалась посвященной Деметре; ее культ распространен здесь повсюду, но удивляет то, что не какая-нибудь греческая колония была его центром, а далекий от моря туземный город, Энна. Вероятно, придется признать отождествление старинной местной богини с Деметрой; но оно могло быть только основанием перенесения в Энну элевсинского мифа как последствия культовой ее эллинизации, пути перенесения неизвестны. Похищение божественной девы было локализовано именно близ Энны, у озера Перга; здесь Кора рвала цветы на зеленом лугу, здесь из разверзшейся земли появился царь преисподней на своей колеснице, запряженной черными конями; свою добычу он умчал по поверхности земли, пока нимфа сиракузской речки Кианы не преградила ему путь; разгневанный, он через ее русло проложил себе путь в преисподнюю.

РљРѕРіРґР° состоялось перенесение элевсинского мифа РІ Сицилию? Р’Рѕ РІСЃСЏРєРѕРј случае очень давно. РљРѕРіРґР° РІ самом начале своего республиканского быта Р РёРј вычитал РІ книгах РєСѓРјСЃРєРѕР№ Сивиллы повеление дать Сѓ себя место культу элевсинских божеств, РѕРЅ заимствовал его РЅРµ РёР· Элевсина, Р° — РїСЂСЏРјРѕ или косвенно — РёР· Сицилии. Р? РІРѕС‚, РІ Р РёРјРµ был РІРѕР·РґРІРёРіРЅСѓС‚ первый греческий храм для греческого культа СЃ соблюдением греческой обрядности — храм, посвященный Cereri Libero Liberae. Церера — это Деметра; неопределенная римская Р±РѕРіРёРЅСЏ зреющей РЅРёРІС‹ была отождествлена СЃ греческой даровательницей хлеба. Либера, «дочь» — буквальный перевод греческой РљРѕСЂС‹; РЅРѕ кто такой Либер? Это слово значит «сын» — сын Деметры, надо полагать, коль СЃРєРѕСЂРѕ Либера — ее дочь; РЅРѕ римляне РІРѕ РІСЃРµ времена разумели РїРѕРґ РЅРёРј Вакха-Диониса. Р’РѕС‚ РѕРЅ, «юный Р±РѕРіВ» священного шествия Р?акх, олицетворенное ликование чающих близкую благодать паломников. Слияние СЃ Афинами создало Рё само шествие Рё сопровождающего его Р±РѕРіР°; Р° если так, то Рё РІ создании сицилийско-СЂРёРјСЃРєРѕР№ троицы придется признать влияние Афин.

Принятие в Рим этой троицы составляет событие скорее римской, чем греческой религиозной истории. Основание элевсинского храма в Риме совпало с началом борьбы сословий; и вот он становится религиозным центром плебеев в их двухсотлетних усилиях добиться гражданского равноправия в общем государстве.

Не знаем, был ли эннейский культ мистическим; римский, во всяком случае, таковым не был. Можно представить себе, что трезвый, деловой дух римлян той эпохи не чувствовал той религиозной потребности, которая в Греции находила себе удовлетворение в мистицизме; во всяком случае, факт не подвержен сомнению. Мистическим был зато культ александрийский; о нем мы кое-что знаем, благодаря тому случайному обстоятельству, что сохранился написанный Каллимахом гимн. Античный его толкователь приписывает Птолемею Филадельфу учреждение если не самого праздника, то одного обряда, а именно шествия с кошницей «в подражание Афинам»; на беду, мы о таком обряде в Афинах ничего не знаем, но при отрывочности наших сведений об афинской обрядности это не может служить опровержением. С другой стороны, наличность александрийского пригорода по имени Элевсин служит немаловажным подтверждением этой преемственности, особенно если к этому прибавить, что автор гимна Каллимах до своего призвания в Александрию был учителем именно в этом Элевсине. Получается, таким образом, довольно стройный ряд совпадений, достаточно доказательный; ответов на все возникающие у нас вопросы мы требовать не можем.

Александрийский культ был мистическим: «непосвященным» гимн запрещает смотреть с высоты на шествие с кошницей. Самый гимн дает нам интересное свидетельство изменения религиозного настроения в сравнении с древнеэлевсинскими временами. В самом деле, возьмем в вышеупомянутом Гомеровском гимне то место, где говорится о посте скорбящей Деметры:

Девять скиталася дней в безутешной печали Деметра,

Путь освещая ночной пылающих светочей парой;

Не прикасалась она ни к амбросии сладкотекучей

В горе своем материнском, ни к нектару; тела купелью

Тоже она не свежила.

С этим описанием сравним слова Каллимаха:

Как тебя ноги носили, владычица, к солнца закату,

К черных жилищам людей, где сверкают плоды золотые?

Столько не ела ты дней, не пила, не хотела умыться!

Трижды ведь ты перешла среброструйного брод Ахелоя,

Столько же раз перешла остальные потоки Эллады…

Р? РЅРµ хотела устами коснуться РёС… РІРѕРґ Рё умыться!

Други, умолкнем о том, что на слезы Деметру наводит!

Лучше расскажем, как грады в законах она воспитала,

Лучше о том, как…

Эта чрезмерная участливость, доходящая до сентиментализма и вместе с тем низводящая богиню с ее пьедестала на общий со всеми уровень, это усиление любви в ущерб благоговению — характерно именно для той эпохи, которая, будучи подготовлена развитием греческого искусства и греческой религиозности в IV в., пришла к сознанию самой себя после Александра Великого. В этом отношении сопоставление обоих переведенных отрывков очень поучительно: оно наглядно нам показывает разницу между религиозным чувством древнего эллинства и религиозным чувством эллинизма.

Античный комментатор гимна, на которого мы сослались выше, очень немногословен, и было бы слишком поспешно — из его слов, что Птолемей Второй ввел обряд шествия с кошницей, — выводить заключение, что он же перенес в свою столицу и весь элевсинский культ; это перенесение, которому Элевсин Александрийский обязан своим именем, могло состояться и раньше, при Птолемее I Сотере.

Как бы то ни было, отметим это наличие мистического культа Деметры и Коры у самого порога греческого царства, возникшего в стране древних фараонов.

Обращая СЃРІРѕРё РІР·РѕСЂС‹ РЅР° восток, РјС‹ находим, можно сказать без преувеличения, РІСЃСЋ эллинскую Малую РђР·РёСЋ освященной элевсинским культом, особенно ее РёРѕРЅРёР№СЃРєСѓСЋ часть. Правда, наши сведения тут более отрывочны, чем РіРґРµ-либо; часто РѕРЅРё ограничиваются изображением РЅР° монете или упоминанием какой-РЅРёР±СѓРґСЊ улики РІ надписи. РќРµ всегда РјС‹ даже можем утверждать СЃ уверенностью, что культ обеих Р±РѕРіРёРЅСЊ РЅРѕСЃРёР» мистический характер. Сама наличность легенды Рѕ похищении РљРѕСЂС‹ его РЅРµ доказывает; РЅРѕ если, например, РІ РљРёР·РёРєРµ РЅР° Пропонтиде эта РљРѕСЂР° почитается РїРѕРґ именем Спасительницы, так же как Рё РІ Элевсине Рё РІ некоторых РґСЂСѓРіРёС… мистических центрах, то РјС‹ вправе думать Рѕ милостивой спасительнице РґСѓС€ умерших РёР· тьмы РїРѕРґРґРѕРЅРЅРѕРіРѕ царства. Р’ РЎРјРёСЂРЅРµ, РІ Эфесе, РІ Микале РїСЂСЏРјРѕ упоминается мистический или элевсинский культ; то же можно предположить Рё для СЂСЏРґР° РґСЂСѓРіРёС… мест. РћСЃРѕР±СѓСЋ важность имеют тут РґРІР°: РљРёР·РёРє Рё Пергам. Следует подчеркнуть мистический характер культа РІ раскопанном пергамском храме СЃ его Девичьей криницей Рё ступенями для смотрения священной драмы. Местные традиции связывают эти малоазийские колонии СЃ Афинами как СЃ общепризнанной метрополией; филиали элевсинских мистерий были лишь религиозным показателем этой СЃРІСЏР·Рё. Р?так, РјС‹ РІРёРґРёРј, что старинная Р±РѕРіРёРЅСЏ таинств прочно укрепилась РІ сознании греческой Анатолии; это подготовило ее слияние СЃ могучей туземной богиней Рё, как следствие этого слияния, — РѕРґРЅСѓ РёР· самых влиятельных Рё живучих отраслей религии эллинизма.

Представим себе, что давала элевсинская религия таинств религиозному сознанию греков на пороге эллинизма — именно на пороге эллинизма и, стало быть, в отличие от того, что она же ему давала в эпоху Перикла.

Тогда она была лишь одной из нескольких форм мистического общения с божеством — пусть чистой, пусть влиятельной, но все же лишь одной, и посвященный, доверивший участь своей души иерофанту-Эвмолпиду, даже независимо от всякого конфессионализма, не мог питать полной уверенности, что он не обеспечил бы ее лучше, поступив в какой-нибудь другой мистический кружок. Теперь различия были сглажены. Великие богини не одни встречали паломника на своем светозарном лугу. Он видел рядом с ними Гермеса с его агнцем на плечах, доброго пастыря, возвращающего стаду его отбившегося и заблудшего члена; там же и Диониса — властителя шумных оргий, ведущего верующих по своему пути к той же цели; там же и загадочных великих богов из Самофракии, уже и здесь спасающих пловца от гнева моря в ожидании того дня, когда они спасут его от еще более грозных сил подземного мрака; там же и Аполлона, всеведущего руководителя его земной жизни; там же и других богов, которым его с детства научили молиться. Получалась утешительная соборность божественных сил, растворение каждой отдельной единицы не в одной всеобъемлющей — этого еще не требовалось, — а в объединенном сообществе.

Посвящение оставалось сакральным условием обещанного блаженства, но вторым была нравственная жизнь. В принципе, тут ничего нового не было; ту же двойственность мы могли установить уже для V в. Но, принимая во внимание общее настроение эпохи, мы не ошибемся, предполагая, что центр тяжести чем далее, тем более перемещался с сакрального условия на нравственное. Уже четвертый век был эпохой усиленной этической пропаганды — платонизма в верхах, кинизма — в низах; третий прибавил к ним и стоицизм, крепче чем какое-либо другое направление связавший религиозный и нравственный идеалы.

Угодно убедиться, как глубоко было влияние этих духовных сил? На Родосе, в Линде находился важный для той местности храм Афины; недалеко от него некто Селевк — пусть он сам нам расскажет о себе:

Здесь я, Селевк, Шептуну храм выстроил многоколонный,

Я ж и украсил его, как он мне сам приказал.

Пусть его жертвами чтут, у кого безупречная совесть,

Драхмой героя даря (менее он не хотел).

Будет посредником он для допущенных к храму Афины,

Чтоб вожделенный успех жертве сопутствовал их.

Был ли этот герой или демон Шептун (Πσιτηψροσ) назван так потому, что шепотом внушал верующим свои наставления, или потому, что полагалось шепотом поверять ему свои просьбы, или по обеим причинам — во всяком случае, читатель согласится с тем, что этот непрошеный посредник, за драхму обещающий паломникам протекцию у своей госпожи, никакого доверия не заслуживает. В самом деле, не знаменательно ли, что даже он не довольствуется своей драхмой, а требует от жертвователей еще «безукоризненной совести»? После этого образчика нас уже не удивит «священный закон», относящийся к тому же Линду и, быть может, даже к той же Афине: «…должно следовать во святилище благочестиво, прежде всего и главным образом соблюдая свои руки и свою душу чистыми и здравыми и ничего грешного за собою не сознавая».

Мы отвлеклись, однако, от непосредственной характеристики религии таинств, стараясь путем аналогии заполнить пробелы традиции о ней; возвращаясь к теме, подчеркнем еще раз ту повышенную участливость, которой эллинистическая религия отличается от своей предшественницы. Спешу прибавить, что и эта разница, подобно предыдущей, лишь количественная: само создание трогательного мифа о горе и скитаниях Деметры, а равно и обряд симпатического поста, доказывает, что посвященные уже и тогда роднились душой со своей богиней, переживая ее горе и радость. Но в силе все-таки разница есть. Раньше взоры горюющей богини, полные неисповедимых чар, скользили поверх ее робких поклонников и, не давая и не требуя взаимности, терялись в недоступной дали; теперь они спускаются к человеку, отвечая лаской на ласку.

Происходило ли это усиление нравственного элемента и углубление участливости самопроизвольно или сознательно, благодаря учению призванных реформаторов? Вероятно, одно содействовало другому. Во всяком случае, второй путь тоже не был исключен. Конечно, при скудости наших сведений было бы легкомысленно утверждать, что апостолы элевсинских богинь, вроде вышеупомянутого Мефапа, появились лишь на пороге эллинизма; более чем вероятно, что уже передача культа в Аргос, Феней, Кизик, Эфес, да и само его слияние с Афинами состоялось при содействии сведущих жрецов из рода Эвмолпидов, а позднее, и Кериков, и Ликомидов. Вероятно даже, что эти апостолы — так их принято называть — видели свою главную задачу в том, чтобы перенести на новое место сакральный устав культа, согласно древнему откровению Деметры, предоставляя утвержденным центральной инстанцией в Элевсине толкователям (эксегетам) и местным поэтам, вроде Каллимаха, вложить в этот внешний устав живую современную душу. Мы можем здесь только указать на пробелы нашего знания и на возможные пути их заполнения.

Р? наконец, позволительно будет сослаться РЅР° правильную мысль Шиллера, что сообщество всех усиливает веру. РњС‹ видели, что вера РІ загробное возмездие Сѓ среднего афинянина СЌРїРѕС…Рё Перикла была далека РѕС‚ полной уверенности: СЃ РѕРґРЅРѕР№ стороны, различие культов РІ расщепленной Элладе, СЃ РґСЂСѓРіРѕР№ стороны, Рё софистическое движение VВ РІ. РЅРµ давало ей возникнуть РІ сознании мыслящего человека. Теперь софистическая Р±СѓСЂСЏ улеглась, скептицизм остался уделом немногих, наиболее влиятельные философские школы признали религию, Р° РІ то же время росло Рё росло число посвященных Рё РІ самом Элевсине, Рё РІ его многочисленных РїРѕРґРІРѕСЂСЊСЏС…, причем РґСЂСѓРіРёРµ мистические культы РЅРµ прекословили его учению, Р° напротив, шли ему навстречу. Неудивительно, что сообразно СЃРѕ всем этим росла Рё уверенность РІ том, что было лишь возможностью или, РІ лучшем случае, вероятностью для дедов. «Кто знает, РЅРµ смерть ли наша жизнь, Рё РЅРµ жизнью ли называется там РІРЅРёР·Сѓ наша смерть?В» — спрашивал Еврипид. Теперь это знали, Рё чем дальше, тем прочнее:

Девять он лет всем смертным являл откровенья Деметры,

А на десятый и сам был он к богам вознесен.

Слово от мира владык то прекрасное: смерть почитайте,

Люди, не только не злом — нет, но добром для себя. Критские мистерии Зевса и куретов

Остров РљСЂРёС‚ РІ мифических сказаниях известен как место рождения Зевса; младенец был спрятан матерью Реей, боявшейся, чтобы РљСЂРѕРЅ РЅРµ поглотил его РїРѕРґРѕР±РЅРѕ РґСЂСѓРіРёРј детям, РІ пещере Рё вскормлен РєРѕР·РѕР№ Амалфеей или, РїРѕ РґСЂСѓРіРёРј сказаниям, свиньей, причем мифические существа ОљОїП…ПЃО·П„ОµО· для того, чтобы РљСЂРѕРЅ РЅРµ услышал РєСЂРёРєРѕРІ младенца, старались заглушать РёС…, ударяя РєРѕРїСЊСЏРјРё Рѕ щиты. РџРѕ РґСЂСѓРіРёРј сказаниям, Зевс Рё умер РЅР° Крите Рё погребен РІ пещере. Вообще Зевсова пещера играет РІРёРґРЅСѓСЋ роль РІ относящихся Рє Криту сказаниях Рё неоднократно упоминается писателями. Как кажется, РЅР° Крите показывалось несколько пещер РїРѕРґ именем Зевсовой. Сказания Рѕ Зевсе Рё куретах послужили сюжетом мистерий, совершавшихся РЅР° Крите Рё пользовавшихся значительной известностью. Подробности РёС… очень мало известны. РњС‹ знаем только, что мистерии были открыты для всех, что РѕС‚ участников требовалось целомудрие Рё воздержание РѕС‚ РјСЏСЃРЅРѕР№ пищи Рё прикосновения Рє трупу, что РїСЂРё мистериях совершалось поминовение усопших, РїСЂРё этом РёР· Зевсовой пещеры выходил РѕРіРѕРЅСЊ, Рё что участники мистерий совершали воинственные пляски РІ полном вооружении. Факт поминовения усопших заставляет предполагать, что Критским мистериям была присуща идея смерти Рё возрождения человечества, РїРѕРґРѕР±РЅРѕ смерти Рё воскресению божества — Зевса. Затем Порфирий РІ жизнеописании Пифагора передает подробности относительно очищения, требовавшегося РѕС‚ участников мистерий: Пифагор, явившись РЅР° РљСЂРёС‚, пристал Рє мистам, которые Рё очистили его громовым камнем, причем утром РѕРЅ должен был ложиться навзничь Сѓ РјРѕСЂСЏ, Р° ночью — Сѓ реки, увенчанный шерстью черного барана; затем, явившись СЃ черной шерстью РІ так называемую Р?дейскую пещеру, РѕРЅ провел там положенные трижды девять дней, совершил жертвоприношение Зевсу Рё видел престол, который ежегодно приготовляют для него. Учение орфиков

РџРѕРґ именем орфиков известны последователи РѕСЃРѕР±РѕРіРѕ религиозного учения, основателем которого считали мифического поэта Орфея, сына фракийского царя Эагра Рё РјСѓР·С‹ Каллиопы. Уже РІ самой древности существовало мнение, что Орфей — выдуманное лицо; так думал, например, Аристотель, РїРѕ словам Цицерона. Гомер Рё Гесиод ничего РЅРµ знали РѕР± Орфее, Р° известное суждение Геродота, что РІСЃРµ поэты, которых считают древнее Гомера Рё Гесиода, РЅР° самом деле жили позднее РёС…, доказывает, что Рё РѕРЅ, хотя РЅРµ отвергал РїСЂСЏРјРѕ существования Орфея, РІСЃРµ-таки признавал приписывавшиеся ему стихотворения Р·Р° произведения позднейших времен. Р’Рѕ РІСЃСЏРєРѕРј случае имена Орфея Рё РґСЂСѓРіРѕРіРѕ, обыкновенно сопоставляемого СЃ РЅРёРј, поэта Мусея были уже вполне известны РІРѕ 2-Р№ половине VIВ РІ., РїСЂРё Писистратидах, РєРѕРіРґР° начинают подложно приписывать РёРј разные поэтические произведения. Р?звестен рассказ Геродота, что РїРѕСЌС‚ Ономакрит, живший РїСЂРё РґРІРѕСЂРµ Писистратидов Рё вместе СЃ Орфеем Кротонским Рё Р—РѕРїРёСЂРѕРј Гераклейским участвовавший РІ редакции гомеровских РїРѕСЌРј, был пойман Ласом Гермионским РІ том, что вставлял РІ предсказания Мусея подложные стихи Рѕ потоплении островков около Лемноса. Р—Р° это Ономакрит был изгнан Гиппархом РёР· Афин Рё впоследствии явился РєРѕ РґРІРѕСЂСѓ Ксеркса, которому Рё сообщал перед РїРѕС…РѕРґРѕРј РЅР° Элладу имевшиеся Сѓ него предсказания, выбирая РёР· РЅРёС… РІСЃРµ благоприятное для Ксеркса Рё скрывая неблагоприятное. Павсаний РїСЂСЏРјРѕ приписывает Ономакриту сказание Рѕ растерзании Диониса титанами, составлявшее главную часть орфической теологии, Климент Александрийский — РІСЃРµ, что обыкновенно приписывается Орфею. РЈ РЎРІРёРґС‹ собрано РјРЅРѕРіРѕ выписок РёР· разных авторов СЃ названиями произведений, приписывавшихся Орфею, Рё РёРЅРѕРіРґР° СЃ указаниями РёС… действительных авторов; РёР· этих выписок выходит, что существовало РјРЅРѕРіРѕ Орфеев, между которыми есть Рё исторические лица, как, например, вышеупомянутый Орфей Кротонский. РљСЂРѕРјРµ того, РЎРІРёРґР° РіРѕРІРѕСЂРёС‚, что около того же времени Ферекид собрал РјРЅРѕРіРѕ орфических произведений. Таким образом, РІ VI Рё VВ РІРІ. составилась обширная Рё разнообразная литература, заключавшая РІ себе учение орфиков.

У них была своя особая теогония, по которой вселенная произошла из мировых, естественных сил природы: первоначально были Хаос, Кронос и Эфир, из которого образовалось мировое яйцо; из него явился Фанет, причем из верхней скорлупы яйца образовалось небо, из нижней — земля. Фанет заключает в себе все живущее и вместе с тем является богом-творцом: он произвел Ночь и, соединившись с ней, небесные светила. Далее от брака Урана с Геей (Неба с Землей) являются Ураниды и от брака Крона с Реей — Крониды, согласно с теогонией Гесиода. Один из Кронидов Зевс сверг Крона, поглотил Фанета и сделался всеобъемлющим богом: он и день, и ночь, и стихии, и начало, и середина, и конец.

Однако СЂСЏРґРѕРј СЃ этим учением Рѕ происхождении РїСЂРёСЂРѕРґС‹ РёР· мировых СЃРёР» Рё СЃ идеей РѕР± единобожии Сѓ орфиков являются чисто мифологические рассказы, главным содержанием которых являются сказания Рѕ Дионисе, его страданиях, убиении титанами Рё возрождении. Таким образом, учение орфиков существенно примыкает Рє культу Диониса. Р? действительно, некоторые древние авторы приписывают Орфею основание таинственного служения Диониса,[52] хотя РґСЂСѓРіРёРµ, напротив, представляют его врагом Диониса (Р­СЃС…РёР» РІ несохранившейся трилогии В«О›П…ОєОїП…ПЃОіОµО№О±В»). Далее орфическое учение говорило Рѕ прирожденной греховности человеческого СЂРѕРґР°, происшедшего РѕС‚ враждебных богам титанов, Рѕ переходе РґСѓС€ через смертные тела, РІ которые РѕРЅРё заточены, как РІ темницу, для того чтобы искупить эту греховность Рё затем, очистившись, получить лучшие жилища РЅР° звездах, Рѕ наказании неочистившихся Рё необходимости очищения посредством религиозного посвящения Рё применения умилостивительных средств, открытых Орфеем.

Последователи этого учения составляли общество, которое постепенно распространилось РїРѕ всем областям эллинского РјРёСЂР°, так что нельзя уже определить, РіРґРµ РѕРЅРѕ первоначально составилось. Рљ нему присоединились Рё разрозненные остатки пифагорейского общества после его изгнания РёР· Южной Р?талии, так как РІ учении пифагорейцев Рё орфиков было РјРЅРѕРіРѕ общего. Нужно отметить только, что политические тенденции пифагорейцев были чужды орфикам, общества которых были чисто религиозного характера. Принятие РІ эти общества достигалось путем посвящения, для которого необходимо было предварительное исполнение предписанных очищений; РёС… собрания, РІ которых орфическое учение находило себе выражение частью РІ молитвах, частью РІ изложении священных сказаний, частью РІ обрядах, назывались мистериями РЅРµ только потому, что РІ РЅРёС… могли участвовать только посвященные, РЅРѕ Рё потому, что РёС… РѕР±СЂСЏРґС‹ Рё сказания имели скрытый, мистический смысл. Посвященные обязаны были соблюдать известные ритуальные Рё аскетические уставы, стоявшие РІ СЃРІСЏР·Рё СЃ РёС… учением: так, РѕС‚ РЅРёС… требовалось воздержание РѕС‚ РјСЏСЃРЅРѕР№ пищи Рё РѕС‚ убиения человека Рё животных (РїРѕ крайней мере, млекопитающих Рё птиц), постоянные очищения, ношение льняной, Р° РЅРµ шерстяной одежды Рё РїСЂ. OПЃП†О№ОєОїО· ОІО№ОїО· упоминается Сѓ Платона как особый СЂРѕРґ жизни. Посвящение РІ мистерии, РїРѕ учению орфиков, было необходимо для будущей жизни, так как только посвященные Р±СѓРґСѓС‚ наслаждаться блаженством, Р° непосвященные Р±СѓРґСѓС‚ лежать РІ РіСЂСЏР·Рё.

Орфическое учение, без сомнения, обязано своим возникновением и широким распространением религиозной потребности людей, которые не удовлетворялись обычными формами верований и культов, и поэтому вначале пользовалось значительным уважением. Но уже скоро оно, по-видимому, выродилось и приняло такую форму, в которой служило скорее грубому суеверию, чем истинно религиозной потребности, и употреблялось обманщиками и шарлатанами для того, чтобы эксплуатировать в свою пользу легковерие и неразвитость массы. Так объясняется отзыв Платона, что последователи орфического учения, являясь к богачам, хвастаются дарованной им богами силой посредством жертв и заклинаний отвращать наказание за всякие грехи не только без страданий и трудов, но даже с удовольствиями и празднествами; и если кто хочет насолить врагу, то и это они вызываются сделать с небольшими лишь издержками, не различая праведника от неправедного, так как у них есть заклинания, которыми они склоняют богов исполнять их желания. При этом они выставляют кучу книг Мусея и Орфея, по которым совершают жертвоприношения, убеждая не только отдельных лиц, но и целые города, что есть как для живых, так и для умерших очищения и избавления от грехов посредством жертвоприношений и удовольствий. Таких людей называли обыкновенно орфеотелестами.

Р’ государственном культе Диониса РІ Афинах Рё РґСЂСѓРіРёС… государствах также были таинственные РѕР±СЂСЏРґС‹ (вакхические мистерии), РёР· которых РѕРґРЅРё РЅРµ имели ничего общего СЃ учением орфиков, РґСЂСѓРіРёРµ явились РїРѕРґ его влиянием. Так, РІ праздник Анфестерий РІ Афинах совершался РѕР±СЂСЏРґ бракосочетания Диониса СЃ СЃСѓРїСЂСѓРіРѕСЋ архонта-царя, РІ котором, наверное, РЅРµ было ничего орфического. РќРѕ РІ великие Дионисии, РїРѕ крайней мере РІ РїРѕР·РґРЅРёРµ времена, мужчины РІ одежде панов Рё сатиров Рё женщины РІ одежде РЅРёРјС„ Рё РѕСЂ совершали торжественные процессии Рё пели орфические песни, хотя РїСЂРё этом никаких особых посвящений РЅРµ было. Затем РІ Афинах Рё Дельфах были Дионисовские триэтериды, РІ которых участвовали лица РѕРґРЅРѕРіРѕ пола (женщины без мужчин или мужчины без женщин). Элейский праздник О?П…О№О± также имел мистический оттенок. Вакхические празднества совершались, РєСЂРѕРјРµ того, особыми религиозными обществами, которые продолжали существовать Рё тогда, РєРѕРіРґР° орфическое учение уже было забыто. Р?звестен рассказ Тита Ливия РѕР± уничтожении вакхических обществ РІ Р?талии РІ 186В Рі. РґРѕ Р . X., РєРѕРіРґР° вследствие РѕРґРЅРѕРіРѕ РґРѕРЅРѕСЃР° открылось, что эти общества распространены РїРѕ всей Р?талии Рё что РёС… празднества отличаются крайней безнравственностью.

Львиноголовый Митра. Рельеф. Малая Азия.

Несколько особняком среди прочих античных таинств стоят мистерии Митры. Они возникли приблизительно в то же время, что и христианство, и стремительно охватили средиземноморский мир. Митре поклонялись и на Ближнем Востоке, и на островах Эгейского и Средиземного морей, и в Малой Азии, в материковой Греции и во всех провинциях Римской империи. Митраизм достиг наибольшего распространения в III в., а впоследствии (в конце IV в., примерно в период распада Западной Римской империи) был вытеснен христианством.

Приверженцами митраизма были в основном солдаты, служащие и купцы; культ исключал женщин. Как и в ряде других древних культов, исповедовать митраизм мог только тот, кто совершил тайный обряд посвящения. Посвященным запрещалось рассказывать иноверцам о таинствах культа. Мистерии Митры, подобно прочим мистериям, имели несколько ступеней посвящения, образовывавших иерархическую структуру, по которой постепенно поднимались посвященные. Всего этих ступеней насчитывалось семь — «ворон», «жених», «воин», «лев», «перс», «гонец солнца» и «отец».

Р?звестно, что РѕР±СЂСЏРґС‹ посвящения РІ таинства Митры включали РІ себя омовение, очищение, наказания Рё ритуальные формулы. Вполне вероятно — поскольку мистерии представляют СЃРѕР±РѕР№ РѕР±СЂСЏРґС‹ инициационного свойства — РІ мистериях Митры присутствовали Рё такие ритуалы, как символическая смерть Рё воскрешение.

Требованием сохранения тайн культа объясняется почти полное отсутствие письменных источников, в которых раскрывалась бы суть митраизма. Поэтому едва ли не единственно доступной информацией для воссоздания основ этого учения является иконография митраизма. Большинство изображений в митраистских храмах отражают различные деяния бога Митры, главным изображением является так называемая тауроктония, иначе тавромахия, или сцена убиения быка. На тауроктонии мы видим бога Митру, убивающего быка, а также другие фигуры. Тауроктонию обнаруживают на самом видном месте по существу в каждом митраистском храме, и, несомненно, в ней содержится ключ к разгадке тайн митраизма. Однако пока этот ключ не найден.

Часть четвертая

«СТРАШНОГО МНОГО Р? РЎРђРњ СОВЕРШР?Р›, ДА Р? ВЫНЕС НЕМАЛО»:

героическая традиция античности и «римский миф»

Глава 1

«БЫЛ БОГОРАВНЫЙ ПЕЛАСГ СРЕДР? ГОР…»:

герои античного мира

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,

Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:

Многие души могучие славных героев низринул

В мрачный Аид и сам распростер их в корысть плотоядным

Птицам окрестным Рё псам… Гомер. В«Р?лиада»

Мифологическое пространство Европы. — Героика Севера Рё Юга. — Категория героического. — Герой Рё культурный герой. — Мифы Рѕ Геракле. — Отождествление Геракла СЃ чужеземными богами. — Мелькарт. — Тесей Рё Персей. — Упорядочение локуса. — Р?нтеллектуализация героизма. — Плавание аргонавтов. — «Многоумный» Одиссей. — Р­РїРѕРЅРёРјС‹. — Культ героев РІ классическую СЌРїРѕС…Сѓ Рё РІ эллинистический период. — Обожествление царей. — Евгемер. — Апофеоз героя. — Эпические герои. — Семеро против Фив. — РўСЂРѕСЏРЅСЃРєРёР№ цикл. — Р­РґРёРї. — РњРёС„ РѕР± Оресте. — Эней. — Человек СЃСѓРґСЊР±С‹. — Начала «римского мифа».

Оба полюса европейского мифологического пространства — мрачный нордический Север и утонченный средиземноморский Юг — непредставимы без героической традиции. Несмотря на всю разницу в мировосприятии этих народов — студеное безлюдье с редкими хуторами у скандинавов и напоенные солнцем, плодородные, густо заселенные земли Средиземноморья, — героические сказания тех и других одинаково трагичны; впрочем, если Север фактически безысходен (достаточно вспомнить таких героев, как Сигурд, Гуннар или Хельги), то Юг иногда дарует надежду и эта надежда исполняется (как в случае с Гераклом или Энеем). Северу свойственна «предустановленная эсхатологичность»: вся мифология скандинавов, все действия богов и героев подчинены единому, разворачивающемуся во внутреннем мифологическом времени эсхатологическому сюжету о гибели мира в языках пламени. В Средиземноморье не то; не будет преувеличением сказать, что эта традиция не знает эсхатологии, что она поступательно бесконечна (недаром именно в ней возник миф о Вечном городе). Поэтому средиземноморские боги и герои — созидатели, творцы, но никак не разрушители; это утверждение справедливо даже в отношении столь «роковых» фигур, как Орест или Одиссей: вопреки всем своим прегрешениям и нарушениям «божеских и людских законов» они в конце концов получают оправдание — и от богов, и от людей, поскольку их поступки ведут в итоге к преодолению хаоса и упорядочению мироздания.

Деяния средиземноморских героев целиком Рё полностью подпадают РїРѕРґ определение эстетической категории «героического», которая представляет СЃРѕР±РѕР№ «проявление прекрасного Рё возвышенного РІ РёС… единстве». Героическое как категория подразумевает совершение выдающегося РїРѕ своему значению деяния, требующего РѕС‚ человека высшего напряжения духовных Рё физических СЃРёР», мужества Рё самоотверженности. Героическое совершается РІ силу крайней необходимости, РѕРЅРѕ требует предельных Рё запредельных условий. В«Р?менно поэтому героическое занимает РѕРґРЅРѕ РёР· высоких мест РІ шкале общечеловеческих ценностей, через него человек наглядно познает меру, точнее, безмерность СЃРІРѕРёС… возможностей, через него РѕРЅ создает себя РІ качестве общезначимой личности» (Р®. Борев).

Античная мифология знает целый ряд «героических» циклов. Прежде всего, это миф о Геракле, затем миф о Тесее, фиванский цикл (Семеро против Фив), миф об Оресте, примыкающий к троянскому циклу, и сам этот цикл, миф об аргонавтах, мифы о Персее и Беллерофонте, миф об Одиссее и, наконец, миф об Энее. Кроме того, бытовали многочисленные «местные» мифы о героях — основателях городов, учредителях празднеств и т. п.

Р?зложение героических мифов античности РЅРµ РІС…РѕРґРёС‚ РІ нашу задачу; РїСЂРё необходимости читатель может узнать основные сюжеты этих мифов, обратившись Рє глоссарию или Рє многочисленным пересказам античных мифов, например, Рє РєРЅРёРіРµ «Легенды Рё мифы Древней Греции Рё Древнего Рима». РњС‹ же РІ данной главе намерены дать «личностную» характеристику центральным персонажам этих мифов Рё показать взаимосвязь героических сюжетов античной мифологии.

В мифологии как науке принято различать собственно героя — таковыми, к примеру, являются гомеровские Ахилл и Гектор, истинные «рыцари без страха и упрека», — и героя культурного, добывающего или создающего те или иные культурные блага. Деятельность культурных героев представляет собой прямое продолжение деятельности богов по упорядочению мира — правда, уже не на стихийно-космическом, а на «полукосмическом» уровне. Боги упорядочивают мир в целом; культурные герои упорядочивают, осваивают и обустраивают мир, в котором обитают люди. Тем не менее, им еще приходится сталкиваться со стихийными, хтоническими силами, этим «наследием» времен миротворения; одолевая эти силы и наделяя людей различными благами, культурные герои «старшего поколения» изгоняют хаос из человеческого пространства.

Первым среди таких героев античной мифологии следует, безусловно, назвать Геракла.[53] Геракл — полубог, сын Зевса Рё смертной женщины Алкмены, которому клятвой отца предназначено властвовать над Микенами Рё соседними землями. Уже РІ колыбели РѕРЅ РїСЂРѕСЏРІРёР» СЃРІРѕСЋ героическую натуру — задушил РґРІСѓС… чудовищных змей, подосланных Герой (Р±РѕРіРёРЅСЏ ревновала своего божественного СЃСѓРїСЂСѓРіР° Рє Алкмене Рё стремилась извести ее потомство[54]). Р?ными словами, еще РІРѕ младенчестве Геракл совершил первый РїРѕРґРІРёРі мироустроения — победил хтонических животных, олицетворявших Рё РїРѕ сей день олицетворяющих хаос.

Самое известное героическое деяние Геракла — знаменитые двенадцать подвигов, совершенных на службе у царя Эврисфея. Геракл вновь побеждает хтонических чудовищ (немейский лев, лернейская гидра, стимфалийские птицы, критский бык, эриманфский вепрь), добывает сокровища (керинейская лань, пояс царицы амазонок, золотые яблоки Гесперид, коровы Гериона), усмиряет стихии (кони Диомеда, Кербер, расчистка Авгиевых конюшен); совершая эти подвиги, он также принимает на время на свои плечи небесный свод, ставит на выходе из Средиземного моря две стелы — Геракловы столпы, означающие конец обитаемого мира, становится, по Геродоту, родоначальником скифов, вступив в брачную связь с девой-змеей, враждует с Аполлоном, одолевает морского бога Нерея и речного бога Ахелоя (вновь победа над стихиями), освобождает Прометея и т. д. Все эти свершения носят выраженный «цивилизаторский» характер, причем не столько на человеческом, сколько на космическом (или почти космическом уровне). Неудивительно, что в значительной части Средиземноморья Геракл был причтен к божествам (известно, что в ряде местностей ему воздавались божественные почести, а в других местах его продолжали почитать как героя; по мнению Диодора Сицилийского, культ Геракла впервые появился в Афинах).

Гликон. Геркулес Фарнезийский. Мрамор (ок. 200 г. до н. э.).

Несомненную божественность Геракла подчеркивает то обстоятельство, что именно его, единственного среди героев, божества призвали на подмогу в канун гигантомахии. По рассказу Аполлодора, в сражении Геракл убил гиганта Алкионея, поразил стрелой Порфириона и добил многих других раненных богами гигантов. Обо всех этих подвигах Геракла гласит торжественная песнь Пиндара:

…Скольких на море умертвит он немирных чудовищ,

Р? РєРѕРіРѕ РёР· людей

На кривой дороге гордыни

Настигнет его жестокая казнь;

Р? Рѕ том,

Как в равнинной Флегре

Гиганты, восстав войной на богов,

Под ударами его стрел

С прахом смешают сияющие свои кудри.

… Р? Рѕ том, как мирный Рё неизменный

Обретет он покой от великих своих трудов,

Несравненного удостоясь воздаяния —

В блаженных чертогах

Цветущую Гебу примет он на ложе свое,

Р? РЅР° брачном РїРёСЂСѓ

Пред Зевсом Кронидом

Восславит его державный закон.[55]

С другой стороны, Геракл занимает промежуточное положение между богами и людьми; это подчеркивается и его статусом полубога (сына божества и смертной), и поздними подвигами, традиционными уже не для культурного, но для эпического героя — военными походами, взятиями городов, рождению детей, которые впоследствии становились основателями родов и племен и пр. В частности, один из «историко-эпических» мифов гласит, что Геракл воевал с троянским царем Лаомедонтом и взял Трою штурмом. По замечанию Р. Грейвса, «эта легенда повествует о разграблении пятой, или доэллинской, Трои, возможно, микенцами, то есть этолийскими греками, поддержанными отрядом лелегов, чьи предки помогали строить стены этого города».

Р’ историческом контексте Геракл окончательно утратил божественность Рё превратился РІ героя-родоначальника. Р?звестно, что дорийцы обосновывали СЃРІРѕРµ владычество РІ Пелопоннесе тем, что ведут СЃРІРѕР№ СЂРѕРґ РѕС‚ Геракла, потомка аргосских царей (мать Геракла Алкмена была СЃСѓРїСЂСѓРіРѕР№ аргосца Амфитриона); согласно Паросской табличке, переселение РґРѕСЂСЏРЅ РІРѕ главе СЃ Гераклидами (прямыми потомками Геракла) РІ Пелопоннес произошло РІ 1128В Рі. РґРѕ РЅ.В СЌ.

Р?звестно, что греки отождествляли Геракла СЃРѕ РјРЅРѕРіРёРјРё чужеземными богами. Как РіРѕРІРѕСЂРёС‚ РїРѕ этому РїРѕРІРѕРґСѓ Цицерон РІ трактате «О РїСЂРёСЂРѕРґРµ Р±РѕРіРѕРІВ»: «Притом СЏ очень хотел Р±С‹ знать, какого Геркулеса нам следует почитать? Р?Р±Рѕ те, которые исследуют тайные Рё малоизвестные письмена, сообщают, что Геркулесов было РјРЅРѕРіРѕ: древнейший был рожден Юпитером, тоже древнейшим (потому что РёР· древних греческих писаний РјС‹ узнаем, что Рё Юпитеров было РјРЅРѕРіРѕ). РћС‚ этого, стало быть, Юпитера Рё Лисифои Рё родился тот Геркулес, который состязался СЃ Аполлоном Р·Р° треножник. Рђ РґСЂСѓРіРѕР№ Геркулес, египетский, был рожден Нилом. Третий — РёР· дигитов РіРѕСЂС‹ Р?РґС‹, ему жители РљРѕСЃР° РїСЂРёРЅРѕСЃСЏС‚ жертвы РІ честь подземных Р±РѕРіРѕРІ. Четвертый — сын Юпитера Рё Астерии, сестры Латоны, особенно почитаемый жителями РўРёСЂР°, которые считают, что Карфаген был ее дочерью. Пятый — РІ Р?РЅРґРёРё, РЅРѕСЃРёС‚ еще РёРјСЏ Бэл. Шестой — тот, который произошел РѕС‚ Алкмены Рё Юпитера, РЅРѕ Юпитера третьего, потому что Рё Юпитеров тоже РјРЅРѕРіРѕВ».

А. Горгет. Геракл и гидра. Холст (ок. 1920 г.).

Характерный пример — отождествление Геракла СЃ финикийским Мелькартом (четвертый Геракл РІ классификации Цицерона). Мелькарт, западносемитский Р±РѕРі солнца, мореплавания Рё торговли, считался божеством-покровителем финикийского РіРѕСЂРѕРґР° РўРёСЂ. Греки РїРѕ созвучию имен отождествили Мелькарта СЃ Меликертом, сыном царицы Р?РЅРѕ, которая вместе СЃ ребенком бросилась РІ РјРѕСЂРµ, спасаясь РѕС‚ ревности Р±РѕРіРёРЅРё Геры, Рё превратилась РІ РјРѕСЂСЃРєРѕРµ божество: РїРѕРґ именем Левкофеи Рё Палемона РёРј поклонялись как помощникам терпящих бедствие. РЎ Гераклом Мелькарта отождествили РїРѕ сходству «функций»: Рё Мелькарт, Рё Геракл, считались воинами Рё покровителями торговли. РљСЂРѕРјРµ того, РїРѕР·РґРЅСЏСЏ античная традиция приписала Гераклу деяния Мелькарта, Р° именно победу над змеем Тифоном (Йамму — над западно-семитским Р±РѕРіРѕРј РјРѕСЂСЏ); согласно мифу, РІ этой схватке Геракл-Мелькарт РїРѕРіРёР±, РЅРѕ был воскрешен Эшмуном, Р±РѕРіРѕРј умирающей Рё возрождающейся растительности (РІ греческом варианте — Р?олаем, племянником Рё возничим Геракла). Это «объединение» Геракла Рё Мелькарта пытался использовать РІ СЃРІРѕРёС… интересах Александр Македонский, выводивший, кстати, СЃРІРѕР№ СЂРѕРґ именно РѕС‚ Геракла. РџРѕ сообщениям античных историков, Александр РїСЂРѕСЃРёР» разрешения принести жертву Гераклу-Мелькарту РІ храме РќРѕРІРѕРіРѕ РіРѕСЂРѕРґР°, РЅР° что тирийцы предложили царю совершить жертвоприношение РІ Палетире (Старом РіРѕСЂРѕРґРµ): ведь Александр наверняка войдет РІ РіРѕСЂРѕРґ РЅРµ РѕРґРёРЅ, Р° РІ сопровождении армии, чего РѕРЅРё, стремясь сохранить нейтралитет между македонянами Рё персами, никак РЅРµ могли допустить. Разумеется, жертва Гераклу Рё РІ самом деле была только благовидным предлогом СЃРѕ стороны македонского царя. Что касается тирийцев, уже РІ древности РёС… ответ трактовался как двуличный: Арриан РіРѕРІРѕСЂРёС‚, что РѕРЅРё продолжали сомневаться РІ РёСЃС…РѕРґРµ РІРѕР№РЅС‹ между македонянами Рё персами, Р° Диодор РїСЂСЏРјРѕ заявляет, что тирийцы рассчитывали «услужить Дарию, приобрести прочную его благосклонность Рё получить богатые дары Р·Р° СЃРІРѕСЋ услугу: отвлекая Александра длительной Рё опасной осадой, РѕРЅРё давали Дарию возможность СЃРїРѕРєРѕР№РЅРѕ готовиться Рє войне».

Персей СЃ головой Медузы. Р?ллюстрация Рє «Сказаниям Танглвуда» (РѕРє. 1920В Рі.).

Плутарх передает забавные легенды. В начале осады Александр увидел сон: Геракл стоит на тирской стене и дружески машет рукой своему потомку. Этот сон был истолкован как предвестие падения города после долгой и упорной осады. Другой сон приснился кому-то из тирийцев: будто Аполлон (очевидно, тот же Мелькарт, отождествлявшийся с Аполлоном как солнечное божество) сказал, что он перейдет к Александру, так как ему не нравится то, что происходит в городе. Тогда, словно человека, пойманного с поличным при попытке перебежать к врагу, тирийцы опутали огромную статую бога веревками и пригвоздили ее к цоколю, а затем привесили на шею статуе табличку с надписью «Александров прихвостень».

П. Антико. Геркулес и Антей. Бронза (ок. 1500 г.).

Эти меры предосторожности Тиру не помогли — город был взят штурмом и разрушен, а статую Геракла-Мелькарта вывезли в Грецию.

Другие герои-«установители» не могут сравниваться с Гераклом масштабом своих подвигов; тем не менее с каждым из них связан собственный цикл мифов и каждый из них внес свой вклад в обустройство мироздания. Так, Тесею мифы приписывают победы над чудовищами (Минотавр, кентавры), объединение аттических поселений в единый город Афины (синойкизм), учреждение праздника Панафиней, разделение афинских граждан на сословия и т. д. С хтоническими чудовищами (Грайи, Горгоны, морской змей) сражается и Персей — кстати сказать, одновременно сводный брат Геракла по отцовской линии и дед по материнской; как пишет А.А. Тахо-Годи, подвиги Персея способствовали «утверждению власти олимпийцев на земле через своих потомков». Несколько особняком в этом ряду стоит последний из великих героев «старшего поколения» Беллерофонт — победитель химеры и укротитель Пегаса: согласно мифу, он дерзнул покуситься на божественное — взлететь на Олимп — и был низвергнут богами; возможно, в Беллерофонте видели стихийную силу (потомок морского бога Посейдона, он иногда изображался с трезубцем в руке). Однако его победа над химерой, которая уже в древности толковалась как олицетворение времен года (сочетание льва, козы и змеи как сочетание трех времен года — весны, лета и зимы), позволяет причислить Беллерофонта к героям-мироустроителям.

РљРѕРіРґР° РјРёСЂ был избавлен РѕС‚ порождений хаоса (хтонических чудовищ), наступила РїРѕСЂР° его освоения. Упорядочение РєРѕСЃРјРѕСЃР° сменилось упорядочением локуса, РјРёС„ стал плавно «перетекать» РІ СЌРїРѕСЃ. Героические деяния этой РїРѕСЂС‹ — деяния героев РЅРµ столько культурных, сколько эпических: военные РїРѕС…РѕРґС‹, присоединение Рє СЃРІРѕРёРј землям новых территорий, основание РіРѕСЂРѕРґРѕРІ, проникновение Р·Р° пределы освоенного Рё С‚.В Рї.; тем РЅРµ менее, присутствуют Рё деяния культурного свойства, связанные СЃ добыванием тех или иных предметов человеческого РѕР±РёС…РѕРґР°, РїРѕ выражению Рђ.Рђ. Тахо-Годи, «интеллектуализация героизма». Герои этой РїРѕСЂС‹ — многочисленные СЌРїРѕРЅРёРјС‹, Семеро, выступившие против Фив, ахейцы Рё троянцы, воевавшие Р·Р° РўСЂРѕСЋ; СЃ РґСЂСѓРіРѕР№ стороны, среди РЅРёС… присутствуют искусный мастер Дедал, РїРѕСЌС‚ Орфей, прорицатель Тиресий, строители фиванских стен Зет Рё Амфион. Рђ РІ роли своеобразной «перемычки» между теми Рё РґСЂСѓРіРёРјРё — аргонавты, участники знаменитого РїРѕС…РѕРґР° РёР· Р?олка РІ Колхиду Р·Р° Золотым СЂСѓРЅРѕРј.

Р?. Виваэль. Освобождение Андромеды Персеем. Холст (1630В Рі.).

Аргонавты. Р?ллюстрация Рє «Словарю классической античности» (1891В Рі. Афина Рё РЇСЃРѕРЅ готовят паруса, мастер РђСЂРіРѕ вырезает РЅРѕСЃ корабля.

Практическое «назначение» Золотого СЂСѓРЅР° — шкуры золотого летучего барана — РІ мифах РЅРµ разъясняется, РЅРѕ РїРѕ тому, что хранится эта шкура Сѓ царя Ээта, сына Р±РѕРіР° солнца Гелиоса, Рё РїРѕ тому, что золото издревле ассоциировалось СЃ солнцем Рё солнечным светом, можно предположить, что РїРѕС…РѕРґ Р·Р° Золотым СЂСѓРЅРѕРј метафорически трактовался как «поход Р·Р° весной». Р . Грейвс СЃРѕ ссылкой РЅР° СЂСЏРґ античных авторов утверждает, что РјРёС„ РѕР± аргонавтах следует понимать как описание мистериального ритуала посвящения. РџРѕ мнению же Рђ.Р?. Зайцева, «рассказ РѕР± аргонавтах сложился РІ РІРёРґРµ РЅРµ дошедшей РґРѕ нас эпической РїРѕСЌРјС‹ СЃ характерной для СЌРїРѕСЃР° систематизацией, гиперболизацией Рё проекцией РІ мифическое прошлое рассказов Рѕ первых плаваниях греков РІ Черное РјРѕСЂРµ Рё РІ западную часть Средиземного РјРѕСЂСЏ (отсюда запутанный маршрут аргонавтов».[56]

Добывание Золотого руна — безусловно, действие культурного героя, отчасти еще космическое по духу, как и препятствия на пути аргонавтов — сирены, Скилла и Харибда, гарпии; тем не менее, если принять версию о «географическом содержании» мифа об аргонавтах, мы здесь имеем дело с освоением уже не космического, а человеческого пространства.

Аналогичное освоение пространства мы находим в мифе о скитаниях Одиссея после взятия ахейцами Трои. Правда, в отличие от аргонавтов, Одиссей скитается не по своей воле — его гонит по морю гнев богов, точнее, Посейдона, которому Одиссей ненавистен. Но «многоумие» Одиссея в конце концов приводит его домой — через множество испытаний и «вопреки судьбе». Как писал А.Ф. Лосев, «жестокость и суровость Одиссея — достояние архаической героики, поэтому они отступают на задний план, давая место новому интеллектуальному героизму, которому постоянно покровительствует Афина как своему любимому детищу и который направлен на познание мира и его чудес. Характерно противопоставляются в „Одиссее“ древний страшный мир, где царят людоеды, колдуны, магия, дикий Посейдон с таким же диким сыном Полифемом — и умная, острая, богатая замыслами Афина, ведущая героя на родину вопреки всем препятствиям». Другими словами, Одиссей выступает одновременно и как герой «интеллектуальный», и как олицетворение нового «благосозданного» мира, пришедшего на смену архаической дикости.

РЇСЃРѕРЅ пашет РЅР° быках Ээта. Р?ллюстрация Рє «Сказаниям Танглвуда» (РѕРє. 1920В Рі.).

РЇСЃРѕРЅ Рё Гера. Р?ллюстрация Рє «Сказаниям Танглвуда» (РѕРє. 1920В Рі.).

Необходимо упомянуть также мифы о героях-эпонимах, то есть основателях поселений, дававших им свои имена. Так, финикиец Кадм основал Фивы и его имя носит фиванский акрополь — Кадмея; Лакедемон (Спарта) считал своим основателем героя Лакедемона, Коринф — героя Коринфа и т. д. Любопытные сведения о героях-эпонимах и о культе героев (в основном в эллинистический период) содержатся в работе выдающегося отечественного историка античности Ф.Ф. Зелинского.

«…Таковы почести, воздаваемые спартанской общиной ее царям РїСЂРё РёС… жизни; после же РёС… смерти РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ следующее. Всадники возвещают РїРѕ всей Лаконике Рѕ случившемся, Рё РіРѕСЂРѕРґ РѕР±С…РѕРґСЏС‚ женщины, ударяя РІ котел. РџРѕ этому сигналу необходимо, чтобы РёР· каждого РґРѕРјР° РґРІРѕРµ свободных, мужчина Рё женщина, присоединились Рє скорбящим — РЅРµ исполняющим эти требования РіСЂРѕР·СЏС‚ тяжелые пени. Закон же лакедемонян, касающийся смерти царей, совпадает СЃ тем, который соблюдают варвары РІ РђР·РёРё. Рђ именно: после смерти лакедемонского царя, чтобы РёР·Рѕ всей Лаконики, РЅРµ считая спартиатов, определенное число периэков РїРѕ принуждению отправилось РЅР° РїРѕС…РѕСЂРѕРЅС‹. Р? РІРѕС‚, РєРѕРіРґР° РѕРЅРё, Р° равно Рё илоты Рё сами спартиаты, вместе СЃРѕ СЃРІРѕРёРјРё женами, РјРЅРѕРіРѕ тысяч, сойдутся РІ РѕРґРЅРѕ место, РѕРЅРё ударяют себя усердно РІ лоб Рё издают нескончаемые стоны, называя РІ каждом данном случае последнего умершего царя лучшим РёР·Рѕ всех. Рђ если кто РёР· царей погибнет РЅР° РІРѕР№РЅРµ, РѕРЅРё изготовляют его РїРѕРґРѕР±РёРµ Рё выносят его РЅР° украшенном ложе. После же РїРѕС…РѕСЂРѕРЅ Сѓ РЅРёС… РІ течение десяти дней пустует площадь Рё РЅРµ РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ выборных собраний: эти РґРЅРё посвящены СЃРєРѕСЂР±РёВ».

Так описывает Геродот похороны царей у спартанцев, отмечая сходство их обычая с персидским; а так как Спарта — единственное греческое государство, в котором уцелела царская власть, то мы вправе распространить сказанное им на похороны греческих царей вообще. А Ксенофонт, имея в виду эти самые почести, выражается так: «…спартанские законы определяют царям выдающиеся почести, равняющие их уже не с людьми, а с героями».

Что же такое эти герои? Этимология слова темна; из нее ничего вывести нельзя, кроме вероятного родства с именем богини Геры, которое, однако, прибавляет только новую загадку к прежним. По смыслу же герои — избранные среди покойников, ставшие предметом не только семейного, но и общественного или государственного культа. Этот культ, таким образом, усиленный культ душ. Подобно последнему, он отсутствует у Гомера; подобно ему, он существовал, однако, в предшествовавшей Гомеру и современной поэту Греции; подобно ему, он и у Гомера выдает свое существование несколькими непоследовательностями; подобно ему, наконец, он получил широкое распространение в послегомеровской Греции до позднейших времен.

Лаомедонт РІРѕР·РІРѕРґРёС‚ стены РўСЂРѕРё. Р?ллюстрация Рє «Метаморфозам» РћРІРёРґРёСЏ (XVВ РІ.).

Первоначальные герои — по-видимому, те, о которых говорит Геродот, покойные цари. Оно и понятно. Чем любой гражданин был для своей семьи, тем царь был для всей общины; семейному культу соответствовал поэтому государственный культ. Можно, однако, предположить, что среди этих героев особенно почетное место занимали цари-родоначальники, те, о которых повествует «героический» эпос; это — единственные, которых знает как героев еще Гесиод.

В послегомеровскую эпоху круг героев значительно расширился — несомненно, в связи с аристократизацией, а затем и демократизацией Греции: царей-героев не стало, а между тем нежелательно было лишать общину тех потусторонних сил, которые представлялись воплощенными в героях. Возник поэтому обычай считать героями тех, которые оказали общине выдающиеся услуги. А это были в первую голову основатели — для древних общин обязательно люди мифической старины. Хорошо, если таковые были известны, подобно Кадму в Фивах; если же нет, то сочиняли имя по имени самой общины; Лакедемон основал герой Лакедемон, Коринф — «сын Зевса Коринф». Значило ли это, что в реальность возводилась фикция? Вовсе нет. Ведь кто-нибудь должен быть основателем Коринфа; ему, реальному лицу далекого прошлого, и воздавали честь под этим именем. При греческих представлениях об относительности имен это было вполне естественно: как бы ни назывался герой, мы будем почитать его под этим именем. Тем более что таково, вероятно, и было его имя: основатель ведь называл по своему имени основанный им город — так, по крайней мере, полагали. Но города основывались также и в историческую эпоху, в виде ли колоний, подобно Амфиполю, или путем синойкизма, подобно Мессене; в таком случае и исторические основатели (в Амфиполе, например, Агнон, сподвижник Перикла) после смерти получали героические почести.

Своего рода государствами в государстве были меньшие группы — будь то политические, т. е. филы и фратрии, или общественные, т. е. кружки, корпорации и т. д. С первыми дело было ясно: каждая такая политическая единица имела своего героя-архегета, по имени которого она называлась; со вторыми затруднений было больше, и признание героев-архегетов корпораций не стало всеобщим обычаем.

Эпоним и архегет были как бы отцами основанных ими политических единиц. Но по античным воззрениям, как греческим, так и римским, спаситель (Soter) почитался наравне с родителями, и праздник спасения был как бы вторым днем рождения. Неудивительно поэтому, что и общины воздавали героические почести наравне с основателями также и своим спасителям. Таковыми были прежде всего законодатели, спасшие своими установлениями общину от гражданской смуты и обеспечившие ей священное для грека «благозаконие»; затем герои в нашем смысле слова, принявшие смерть на поле брани за отечество. Леонид был на все времена героем в Спарте; еще дальше пошли в этом отношении демократические Афины — все павшие под Марафоном были признаны героями для своего отечества.

А раз причиной героизации была признана заслуга перед общиной, то тем самым открывался новый длинный ряд кандидатов в герои. Заслуги были возможны в самых различных областях. Они признавались за боголюбезными жрецами и прорицателями, за вдохновенными поэтами — Гомером, Гесиодом, Пиндаром; за теми, кто — характерное для античности воззрение — своими изобретениями поднял человеческую жизнь на более высокую ступень. Но разве они были известны? Это, согласно вышесказанному, не так важно. Гончарное дело (керамика) несомненно полезное изобретение… воздадим же честь «герою Кераму». Мельники пусть поклоняются «герою Милету», рудокопы — «герою Алету» и т. д.; боги уж разберут.

Таким образом, определяется круг, очень широкий круг героев; это — те же, которым позднее Вергилий назначает место в своем Элисии:

Воины, ревностно кровь за отчизну пролившие в битве,

Чистые сердцем жрецы, соблюдавшие долг свой при жизни,

Лиры владыки святой, оправдавшие Феба заветы,

Р?зобретатели, чьим наша жизнь стала выше искусством,

Все, кто делами любви благодарную память оставил.

Но это уже позднейшее представление; по исконно греческому представлению культ героя был прикреплен к его могиле — это и естественно, раз данный культ был усиленным заупокойным культом. Понятно, однако, что лишь в редких случаях могила героя, которому учреждался культ, была известна; как же было поступать, если ее не оказывалось в наличии?

Этот вопрос связан с другим: как учреждался в историческое время культ героя? Ответ: по указанию оракула, почти всегда дельфийского. К нему обращались по поводу беды, постигшей государство или угрожающей ему; оракул тогда советовал воздать почести такому-то герою, чтобы замолить его гнев или приобрести его милость. Следующим вопросом было: а где найти его останки? Оракул и на сей счет давал указания; останки находили по приметам (например, сверхчеловеческому росту) и торжественно переносили на место окончательного упокоения; так, в 478 г. усердием Кимона были перенесены из Скироса в Афины останки Тесея. Это перенесение останков было первым праздником в честь нового героя. Если же найти их было невозможно, то герою сооружалась «пустая могила» (кенотаф), в которую, путем сакральных обрядов, призывалась душа.

Спрашивается: как понимать эту руководящую роль оракула? Р’Рѕ РІСЃСЏРєРѕРј случае, очень серьезно. «Бог РЅРµ измышляет новых героев, РѕРЅ РЅРµ увеличивает собственным могуществом Рё произволом СЃРѕРЅРјР° местных святых — РѕРЅ только находит РёС… там, РіРґРµ человеческие глаза РЅРµ РјРѕРіСѓС‚ РёС… видеть; РѕРЅ, сам РІСЃРµ проникающий СЃРІРѕРёРј РІР·РѕСЂРѕРј, как РґСѓС…, узнает РґСѓС…РѕРІ Рё РІРёРґРёС‚ РёС… действующими там, РіРґРµ человек ощущает только последствия РёС… деятельности» (Р­. Р РѕРґРµ). РќРѕ, конечно, эта централизация, так сказать, РІ руках Дельф всего дела героизации РЅРµ могла РЅРµ усилить РёС… обаяния, РїРѕРґРѕР±РЅРѕ самой катартике (С‚.В Рµ. очищению РѕС‚ скверны), СЃ которой РѕРЅР° была РІ значительной степени связана. Р? Дельфы охотно пользовались этим могучим рычагом религиозной деятельности: время РёС… расцвета было Рё временем распространения культа героев РїРѕ Греции. Р? РєРѕРіРґР° РѕРЅРё РІ начале VВ РІ. пожелали замкнуть РЅРµ РІ меру расширившийся РєСЂСѓРі, РѕР±СЉСЏРІРёРІ новогероизованного Клеомеда «последним героем», это оказалось уже невозможным: движение, РёРјРё поддерживаемое, переросло РёС… собственные силы, Рё РѕРЅРё оказались РЅРµ РІ состоянии соблюсти СЃРІРѕРµ собственное постановление.

Над могилой героя сооружалось капище (ηεροον), формы и размеры которого были различны: для особенно многочтимых, вроде Тесея, оно могло вырасти в настоящий храм. Здесь и совершались жертвоприношения в честь героя. Они были принципиально отличны от жертвоприношений в честь богов: те происходили днем, эти — ночью или в сумерки; для тех брались светлые, для этих черные животные; там жертвы приносились на высоком алтаре, здесь на низком «очаге»; там по сожжении символических частей остальная туша служила угощением для живых, здесь животное сжигалось совсем, и никто не должен был даже отведать его мяса. Одним словом, там жертвоприношение имело олимпийский, здесь — хтонический характер.

А. Серрур. Аякс. Масло, холст (ок. 1850 г.).

Жертвы приносило государство, если герой был, подобно Тесею, общегосударственным; или же непосредственно заинтересованная политическая или социальная группа. Но независимо от этого существовал в Греции красивый обычай, свидетельствовавший особенно ярко об интимном, задушевном характере этого культа: обычай трехкратного возлияния перед началом пиршества. Первое и третье возлияния полагались в честь Зевса, но среднее между ними, второе — в честь родных героев; они приглашались каждый раз разделить радость радующихся.

Взамен воздаваемого ему почета герой оказывал важные услуги как общине в ее совокупности, так и отдельным ее членам. Как существо среднее между богом и смертным, т. е. как полубог, он был для людей призванным посредником в их сношениях с богами, благодаря его заступничеству, они легче могли найти милость у них. Но, помимо того, полагали, что после смерти он преображался как телесно (т. е. в своем внешнем виде), так и духовно. Он становился существом сверхземного роста и красоты. Но и силу получал он выше той, которая сопутствовала ему при жизни. Это была прежде всего сила вещая: как познавший тайны дух, он мог внушать хорошие решения тем, кто с верой подходил к его могиле. Лишь разновидностью этой вещей силы была сила целебная: почти все герои были героями-целителями, хотя у некоторых из них — Асклепия и других — эта сила, доведенная до высшей степени, превосходила все другие. Герой дома оказывал свое покровительство его благочестивым хозяевам; комедия нравов не упустила этого благодарного мотива незримого покровителя обижаемых сирот, как можно заключить по началу комедии Менандра, носившей именно это заглавие — «Ηεροσ». Этот образчик озарил светом важную сторону семейной жизни греков; здесь особенно наглядно сказался уютный, так сказать, характер их религии. Но величавее была, конечно, та помощь, которую герои оказывали всей общине, притом в самую трудную годину ее жизни — в годину военной опасности. Полагали, что герои самолично вступают в бой против ее врагов; Фемистокл, конечно, выражал всеобщее чувство, когда он после Саламинской победы смиренно заявил, что верх одержали не они, эллины, а их боги и герои.

Эта помощь была последствием силы героев; но откуда же получалась у них эта сила? Дельфийский оракул, как мы видели, только удостоверял ее наличие, наделял их силой не он. Софокл отвечает: боги. Он же называет и имя этой силы: ξηαρισ, «благодать».

Конечно, иногда и человеческий ум мог проникнуть в тайны божьей воли, и даже довольно часто: мы ведь видели, какую роль играли заслуги покойного перед общиной как повод к его героизации. Нетрудно было поверить, что и боги, освятившие человеческое общежитие, принимали во внимание гражданские заслуги человека при наделении его благодатью. Но вот Эдип, изгнанный из своей фиванской отчизны, нищий слепец, является в Афины — и тут он рачением богов становится источником благодати для приютившей его страны, будущим ее оплотом в военную грозу; за что? Поэт подсказал нам ответ: за страдания, сделавшие богов как бы его должниками. А Одиссей, которому Тиресий предвещал:

Тебе же вне моря

Смерть суждена, и постигнет она, благосклонная, долгой

Жизнью тебя утомленного, вдруг. А кругом тебя люди

Счастливы будут…

Тоже за страдания? Вероятно. Гомер и называет его «многострадальным».

Чтобы понять те черты веры РІ героев, Рѕ которых пойдет речь ниже, надо твердо помнить, что культ РёС… либо развился РёР· культа РґСѓС€, либо, РІРѕ РІСЃСЏРєРѕРј случае, СЃ РЅРёРј тесно связан. Рђ между тем РІ представлении РѕР± оставившей тело душе совмещаются РґРІР°, РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіСѓ РїСЂСЏРјРѕ противоположных: РѕРЅР° Рё блаженный РґСѓС…, охраняющий СЃРІРѕРёС… близких, Рё страшное привидение, РѕС‚ которого спасаются заклятиями Рё чарами. Само СЃРѕР±РѕСЋ разумеется, что Рё душа, вообще благодетельная, будет карать СЃРІРѕРёС… оскорбителей; соответствующую деятельность РјС‹ встречаем Рё Сѓ героев. Р?Р· тех же противоречащих РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіСѓ основных представлений Рѕ душе развиваются РґРІР° представления Рѕ герое, столь же резко РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіСѓ противоречащие: это, выражаясь РїРѕ-нашему, герой-святой Рё герой-вампир. Рћ первом была речь выше; РїРѕРіРѕРІРѕСЂРёРј Рё Рѕ втором.

РњС‹ РЅРµ будем удивлены, убедившись, что представление Рѕ нем развивается преимущественно РІ низах общества; здесь РѕРЅРѕ становится даже преобладающим. Гиппократ РІ своем замечательном РїРѕ широте взглядов сочинении «О священной болезни» борется СЃ предрассудками людей, воображающих, что болезненное состояние души, заставляющее людей вскакивать РїРѕ ночам СЃ постели, — последствие «наваждения героев». Полемику РІ РґСЂСѓРіРѕРј СЂРѕРґРµ имеем РјС‹ Сѓ баснописца Бабрия, писавшего РІ самую СЌРїРѕС…Сѓ расцвета магии Рё вампиризма: Сѓ него герой является РІРѕ СЃРЅРµ своему почитателю: «О благе моли ты Р±РѕРіРѕРІ, РјС‹ же посылаем только зло; поэтому, если тебе понадобится зло, обращайся смело Рє нам: Р·РѕР» РјС‹ пошлем тебе РјРЅРѕРіРѕ, даже если ты попросишь только РѕР± РѕРґРЅРѕРјВ». Шутливая греческая РїРѕРіРѕРІРѕСЂРєР°, которой человек отклонял РѕС‚ себя подозрение РІ злом умысле — «я РЅРµ РёР· этих героев» — тоже свидетельствует Рѕ наличности класса принципиально, так сказать, злых героев. Р?нтересно присмотреться Рє РёС… деятельности — причем РјС‹, повторяю, оставляем РІ стороне наказания, посылаемые добрыми героями Р·Р° понесенные РёРјРё оскорбления (героя Анагира, например, Р·Р° РїРѕСЂСѓР±РєСѓ его священной рощи), которое обыкновенно СЃ нею смешивают.

В южноиталийском городе Темесе стало одно время появляться по ночам страшное существо, все черное и облаченное в волчью шкуру: бросаясь на прохожих, оно душило их до смерти. Никакие меры не помогали, стали уже помышлять о том, чтобы покинуть всей общиной нечистое место. Все же решили предварительно вопросить дельфийский оракул. Оракул ответил, что чудовище — дух Ликаса, забредшего некогда в Темесу, совершившего здесь насилие над девушкой и за это убитого возмущенными жителями. Он ответил далее, что Ликас успокоится не раньше, чем ему как герою будет воздвигнуто капище и будет ежегодно отдаваема самая прекрасная девушка в городе. После этого прошло несколько лет; ночные нападения прекратились, темесейцы могли оставаться в своем городе, но и ужасный ежегодный выкуп уплачивался исправно. Но вот в 170 г. в Темесу пожаловал некто Евфим, уроженец соседних италийских Локров, на обратном пути из Олимпии, где он победил в кулачном бою; это было как раз тогда, когда новая жертва в капище Ликаса ждала своего мучителя. Захотелось ему проведать «темесейского героя»; он дал себя отвести в капище. Вид несчастной девушки внушил ему и сострадание, и любовь: он дождался ночи, и когда «герой» пришел, он был неприятно поражен, увидев перед собой вместо обычной легкой и сладкой добычи кулачного бойца. Но Евфим не дал ему опомниться: вступив с ним немедленно в бой, он выгнал Ликаса из храма, преследовал до взморья и загнал наконец в святую пучину, обезвреживающую всякую нечисть. Тогда он вернулся, отпраздновал свадьбу с освобожденной красавицей и жил с ней счастливо до глубокой старости; а затем, не изведав смерти, и сам стал героем.

0|1|2|3|4|5|6|7|8|9|10|11|12|13|14|15|16|17|18|

Rambler's Top100 http://ufoseti.org.ua