Сеансы мисс Дуглас

В 1869 году Роберт Чамберс, автор книги «Следы творения», познакомил Уоллеса с мисс Дуглас, богатой шотландской дамой, интересовавшейся спиритизмом. Уоллес неоднократно присутствовал на спиритических сеансах в резиденции мисс Дуглас на Саус‑Одли‑стрит и познакомился там со многими медиумами, включая родственника Дарвина, Хенсли Веджвуда. Среди самых интересных событий были сеансы мистера Хаксби, молодого почтового служащего, которого Уоллес характеризовал как «выдающегося медиума со способностью материализации». Хаксби обычно сидел в полутемной гостиной на первом этаже, в отгороженной занавесом комнатке.

Вот как Уоллес (Wallace.1905. Vol. 2. Pp. 328–329) описывал сеансы Хаксби: «Через несколько минут после начала сеанса из‑за занавеса появлялся высокий и статный индиец в белых одеждах, с дорогим поясом, в сандалиях и элегантной белоснежной чалме. Иногда он делал круг по гостиной, легко поднимал очень тяжелую музыкальную шкатулку, заводил ее и начинал вращать вокруг головы одной рукой. Часто индиец подходил к каждому из нас, кланялся и позволял дотронуться до его рук и одежды. Мы просили его встать возле стены, чтобы измерить его рост, а однажды мистер Веджвуд принес мерную линейку. По нашей просьбе, Абдулла – так представлялся нам этот человек – снял сандалию, поставил ногу на кресло и позволил нам снять мерку. Уже после сеанса мистер Хаксби измерил собственную ногу, и выяснилось, что размер ноги индийца на дюйм с четвертью превышал его размер, а рост его был больше на полфута. Через минуту или две после того, как Абдулла исчезал в маленькой комнате, там вместо него находили в кресле Хаксби, пребывающего в состоянии транса, причем никаких следов незнакомца в комнате не было. Окна и двери маленькой комнаты были надежно заперты и опечатаны, и печать оставалась нетронутой».

Скептики в подобных случаях считают, что или сам медиум, или его сообщник обманывают зрителей. В данном случае, снятые с медиума мерки исключают возможность обмана. Методы, которыми предотвращалась возможность появления в маленькой комнате постороннего человека, делают подлог еще менее вероятным. Весь опыт в целом дает основания утверждать, что здесь действительно имела место материализация.

На одном из сеансов у мисс Дуглас присутствовали знаменитый медиум Даниэль Данглас Хоум и сэр Уильям Крукс, выдающийся физик, позже ставший президентом Королевского общества и получивший Нобелевскую премию в области физики. Крукс проводил собственное исследование феноменов, связанных со спиритизмом. Уоллес (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 293) обнаружил, что опыты Крукса, продолжавшиеся к тому моменту уже несколько лет, «игнорировались большинством ученых так, как будто их вообще никогда не проводили!»

На одном из сеансов Хоум одной рукой держал под столом аккордеон, а другая его рука покоилась на столе. Когда Уоллес услышал звуки аккордеона, он заглянул под стол, чтобы выяснить, что происходит: «Комната была достаточно освещена, и я отчетливо видел руку Хоума, держащую инструмент, который при этом играл сам по себе, без всякой видимой причины. Хоум сказал, что сейчас уберет руку, и когда он сделал это, инструмент продолжил играть. Я увидел руку, которая продолжала держать аккордеон, хотя обе руки Хоума лежали на столе. То же самое явление наблюдали тысячи других людей. Принимая во внимание тот факт, что сеансы Хоума всегда проходили в частных домах, где он был почетным гостем, что на них присутствовало множество людей и что комнаты были хорошо освещены либо действие происходило днем, невозможно объяснить происходящее ни ловкостью рук, ни обманом» (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 286–287).

Дарвин соглашается присутствовать на спиритическом сеансе

На сеансе Хоума с самостоятельно игравшим аккордеоном присутствовал еще один ученый – Фрэнсис Гальтон, двоюродный брат Чарльза Дарвина. По приглашению Крукса, Гальтон посетил три сеанса, в которых участвовала медиум Кейт Фокс. В письме от 19 апреля 1872 года Гальтон пишет Дарвину: «Что меня удивило – так это полная открытость медиумов – Фокс и Хоума. Они позволяли зрителям в известных пределах делать практически все, чтобы полноценно исследовать данное явление. Я очень хорошо понимаю их, когда они говорят, что присутствие на сеансах ученых с их беспокойным умом, предрассудками и предвзятыми суждениями значительно снижает вероятность успешного сеанса. Очень любопытно было наблюдать полное отсутствие напряжения и возбуждения у зрителей… Насколько я видел, Крукс ставит сугубо научные эксперименты. Я убежден, что здесь нет никакого обмана и ловкости рук и что предмет этот достоин тщательного изучения, тем более что Хоум, медиум высшего разряда (таких людей всего трое, насколько я слышал), сам предлагает это» (Pearson. 1914). Дарвин согласился посетить сеанс Хоума и передал ему через Гальтона соответствующее письмо. Однако Хоум к этому времени уже уехал в Россию и в Англию больше не возвращался (Beloff. 1993. Pp. 49–50). Кто знает, чем закончилась бы встреча Хоума и Дарвина? Возможно, Дарвин тоже занялся бы исследованием спиритизма, как и Уоллес.

Непреклонный скептик сэр Дэвид Брюстер

Хоум долгое время был объектом внимания и споров английских ученых. Урожденный шотландец, он в детстве переехал в Америку и вернулся в Англию лишь в 1855 году. Жил он в Лондоне, в отеле «Кокс» на Джермин‑стрит. В автобиографии Уоллес отдельно описывает встречу сэра Дэвида Брюстера и Хоума. Выдающийся физик однажды посетил сеанс Хоума в отеле «Кокс», а затем еще раз – в Илинге, с твердым намерением разоблачить «фокусника». После того как в газете появилась статья об этой встрече, Брюстер написал редактору письмо со своей версией случившегося: «Совершенно верно, что в отеле «Кокс» я вместе с лордом Бругемом, а в Илинге – с миссис Троллоп, наблюдал несколько механических явлений, объяснить которые не в состоянии. Но, несмотря на это, я вовсе не признавал, что причиной их были духи, спрятавшиеся под столом. Увиденного мной достаточно, чтобы самому убедиться, что осуществление их под силу человеческим рукам и ногам, и доказать другим, что некоторые из них точно антропогенны, по крайней мере, по своему происхождению» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 287).

Таким образом, из письма Брюстера явствует, что увиденное им было обманом. Однако мистер Коулман, беседовавший с Брюстером сразу после сеанса, тоже написал в газету письмо, где дословно привел этот диалог (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 288):

– Итак, сэр Дэвид, вы по‑прежнему думаете, что все это – ловкость рук?

– Нет, конечно же, нет, – ответил Брюстер.

– Может быть, это галлюцинации?

– Нет, такая возможность даже не обсуждается.

– Тогда что же это?

– Я не знаю, но в последнюю очередь я готов поверить в духов.

Брюстер ответил еще одним письмом. Хотя тон его по‑прежнему оставался скептическим, в нем содержались любопытные подробности того, что происходило в отеле «Кокс»: «Когда наши руки лежали на столе, мы слышали стук; а когда мы встали, стол, как мне показалось, приподнялся над полом. Этого я никак объяснить не могу… Маленький колокольчик, в который должны были звонить духи, поместили на пол у моих ног. Я повернул стопы так, что никто не мог дотронуться до колокольчика. Колокольчик так и не зазвонил, но как только его переставили к ногам мистера Хоума, он сам быстро перенесся ко мне и лег мне в руку» (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 288–289).

В автобиографии Уоллес отмечает, что Брюстер вскоре после сеанса в отеле Кокс написал письмо своим родным, где отзывался о произошедшем не так скептично, как в статье и письмах редактору, которые, к слову сказать, были написаны лишь через полгода после сеанса. Рассказав, как вместе с лордом Брумом он пришел в отель Кокс на встречу с Хоумом, Брюстер пишет: «Мы вчетвером уселись вокруг стола скромных размеров, с конструкцией которого нам было предложено ознакомиться. Через некоторое время стол пришел в движение, и по нашим рукам прошла дрожь; по нашему желанию это движение прекращалось и возобновлялось. В разных частях стола раздавались стуки неясной природы, а когда все убрали руки со стола, он, в буквальном смысле слова, поднялся в воздух. Был принесен стол бо льших размеров, аналогичные движения произошли и с ним. На пол положили маленький колокольчик – его язычок лежал на ковре. Полежав немного, колокольчик вдруг зазвенел, хотя никто до него не дотрагивался. Потом колокольчик переместился и расположился у меня в руке, затем то же произошло с лордом Бругемом. Таковы были первые опыты. Мы не могли объяснить их, не могли также представить, с помощью какого механизма можно сделать все это. Иногда мы видели руки или ощущали их прикосновение. Одна рука вдруг хватала другую – и та растворялась в воздухе» (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 289–290).

Уоллес заметил некоторые противоречия между этим письмом Брюстера и последующими его высказываниями: «Он заявил, что увиденного им достаточно, дабы самому убедиться, что все эти явления под силу человеческим рукам и ногам, тогда как ранее в письме родным он называл эти явления необъяснимыми и говорил, что не представляет, как их можно было сделать. В письме в газету он также не упоминает о дрожи, которая передалась его рукам, и отрицает, что колокольчик звонил, хотя ранее утверждал, что колокольчик звонил сам по себе» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 290). Уоллес утверждает, что «это свойственно отзывам многих противников спиритизма от науки» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 290).

Джордж Миварт и чудеса в Лурде

Джордж Миварт входил в число ученых, более благосклонно относившихся к спиритизму. Миварт узнал о спиритизме из бесед с Уоллесом и из его работы «Научный взгляд на сверхъестественное» и решил провести собственное исследование. Зимой 1870 года Миварт был в Неаполе, где жила миссис Гаппи, медиум, с которой Уоллес был знаком лично. Уоллес снабдил Миварта рекомендательным письмом и тот смог посетить спиритические сеансы миссис Гаппи. На одном из них он получил верные ответы на вопросы, которые задавал мысленно. Это поразило его до глубины души. На другом сеансе в темной комнате неизвестно откуда возникли цветы. В письме Уоллесу Миварт писал, что «дверь была заперта, комната изучена до мельчайших подробностей и были приняты все необходимые меры против обмана. Я не удивился, после всего того, что слышал от вас и от других людей, но увиденное показалось мне весьма убедительным. Один такой факт стоит сотни» (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 300–301). Также в письме Миварт сделал некоторые выводы. Например: «1) Я столкнулся с силами, которые могут управлять физическими предметами совершенно новым для меня способом. 2) Я столкнулся с иным разумом, нежели разум обычного живого человека. 3) На сеансах этот иной разум доказал мне, что умеет читать мои мысли» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 301).

Через несколько лет Миварт посетил Лурд, место паломничества во Франции, где неоднократно происходили чудесные исцеления, предположительно, совершенные Девой Марией. В Лурде Миварт продолжил исследования необычных случаев исцеления. Уоллес получил от него длинное письмо, датированное 5 апреля 1874 года. Миварт приводил несколько историй, рассказанных ему французскими врачами, в частности, д‑ром Дозенсом (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 302–304). Мы приводим здесь две из этих историй.

Пятидесятилетняя Блэйзетт Сьюпевю несколько лет страдала серьезным инфекционным заболеванием глаз. Ее веки были вывернуты наружу и покрыты наростами, ресницы выпали, зрение ухудшалось. Доктора Дозенс и Вержес считали заболевание неизлечимым. После того как больная промыла глаза водой из Лурда, зрение полностью восстановилось, веки стали здоровыми и начали расти ресницы.

У Жастин Бонтишартс был десятилетний ребенок, у которого от рахита атрофировались руки и ноги. Ребенок, с рождения не умевший ходить, находился при смерти. Доктор Дозенс присутствовал при том, как мать положила ребенка в ванну с целебной водой. Ребенок не двигался, и присутствующим показалось, что он мертв. Через два дня после возвращения домой ребенок, к изумлению родителей, начал нормально ходить.

Уоллес также рекомендовал своим читателям две книги Генри Лассерра, где рассказывалось о чудесных исцелениях в Лурде: «Notre Damе de Lourdes» и «Les Episodes Miraculeux de Lourdes». «Удивительнее всего в этих случаях то, что выздоровление происходило практически мгновенно, или очень быстро, и это отличает их от всех прочих случаев исцеления», – писал Уоллес (Wallace .1905. Vol. 2. P. 306).

Уоллес описывает и другие случаи: «Одно из самых больших чудес, описанных Лассерром, – это исцеление Франсуа Макари, плотника из Лаво. В течение тридцати лет он страдал варикозным расширением вен; вены были толщиной с палец, с крупными узлами и язвами, которые часто кровоточили. Много лет он не мог ни сидеть, ни стоять. Три врача независимо друг от друга объявили его болезнь неизлечимой. В возрасте 60 лет Макари узнал о чудесных исцелениях в Лурде и решил попытать счастья. Ему прислали бутыль целебной воды. Вечером Макари сделали компресс с этой водой на обе ноги. Он уснул, а утром проснулся абсолютно здоровым, и на ногах остались лишь едва заметные следы варикозных узлов и язв. Все три врача подтвердили факт исцеления» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 306).

Очень любопытно то, как сам Уоллес объясняет эти случаи чудесного исцеления. Ученый утверждает, что больных излечивала не сама вода, а „духовная сила“, действие которой больные приписывали Деве Марии (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 308). Однако такие чудеса случались нечасто, и невозможно было предугадать, кого вода из Лурда излечит, а кого нет. Уоллес заметил, что это не зависило от религиозности больных или их заслуг. В данной связи Уоллес сравнивал больных с медиумами, которые тоже далеко не всегда являются образцами добродетели. Некоторые пациенты, как и медиумы, обладали сверхчувствительностью, поэтому именно их духовные сущности выбирали в качестве проводников.

Во множестве случаев излеченных впоследствии пациентов «побуждало поехать на воды Лурда необычное стечение обстоятельств» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 308). В качестве пояснения Уоллес описывает порядок событий в типичных случаях: 1) духовные сущности выбирают определенного больного по уровню чувствительности и по наличию заболевания, которое считается неизлечимым и которое можно исцелить с помощью иных энергий; 2) духовные сущности начинают исцелять больного, оставаясь невидимыми и неосязаемыми; 3) духовные сущности в критические моменты процесса лечения внушают пациенту мысль о том, что можно исцелиться водой из Лурда; 4) пациент действует по их подсказке, переживает чудо и приписывает его Деве Марии (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 308–309). Согласно этой схеме, духовные сущности действуют в согласии с религиозной и культурной обусловленностями пациента. Это очень важный момент, к которому мы еще вернемся в следующих главах.

Возражения Юму о чудесах

Такие случаи, как исцеления в Лурде, в католической традиции принято называть чудесами, и слово это носит религиозный оттенок. Сверхъестественные явления, которые происходили на глазах Уоллеса на спиритических сеансах, также кажутся чудесами, только уже не с точки зрения религии, а с точки зрения законов природы, как их понимает традиционная материалистическая наука. В противовес религиозными чудесам, такие феномены можно назвать «светскими» чудесами. Сообщения о всякого рода чудесах, будь то религиозные или «светские», всегда оживленно обсуждались в обществе, даже среди образованных людей в Европе. Те, кто упорно закрывал глаза на подобные явления, подрывающие самые основы материализма, обычно ссылались на Дэвида Юма, который веком ранее в работе «Трактат о человеческой природе» довольно резко высказывался о возможности существования чудес.

Юм отрицал чудеса на основе общечеловеческого опыта. К примеру, он говорил: «Если умерший человек оживет, это будет чудом, ибо такое явление не наблюдалось никогда, ни в одну эпоху и ни в одной стране». Уоллес заметил в таких рассуждениях два изъяна. Во‑первых, подобное взывание к общечеловеческому опыту отрицает саму возможность появления и признания принципиально новых явлений. Во‑вторых, Уоллес подвергал сомнению версию Юма об общечеловеческом опыте. «Всеми признанные чудеса происходили на протяжении всей истории человечества, – писал Уоллес (Wallace. 1896. P. 8). – И они продолжают происходить, сводя на нет все утверждения Юма».

Уоллес называет способность человека к левитации самым настоящим чудом, которое неоднократно наблюдали люди в разные времена и в разных странах: «Среди самых известных примеров – святой Франциск Ассизский, который не раз прилюдно взмывал в воздух, свидетелем чего, в том числе, был его секретарь, который однажды смог дотянуться только до стопы святого. Святая Тереза, монахиня из испанского монастыря, тоже нередко поднималась в воздух, и это наблюдали все сестры. Лорд Оррери и мистер Валентин Грэйтрэк сообщали доктору Генри Мору и мистеру Глэнвилю, что в доме лорда Конуэя в Ирландии дворецкий в их присутствии при свете дня взмыл в воздух и пролетел у них над головами через всю комнату. Об этом Глэнвиль рассказывает в „Sadducismus Triumphatus“… Кроме того, мы знаем в Лондоне, по меньшей мере, пятьдесят заслуживающих доверия человек, которые собственными глазами наблюдали полеты мистера Хоума» (Wallace. 1896. P. 8).

Уоллес обращает внимание еще на одно противоречие в работе Юма. Как писал Юм, чтобы доказательство чуда было убедительным, оно должно отвечать следующим критериям. О явлении должны сообщить несколько свидетелей. Честность этих людей не должна подлежать сомнению. Их положение в обществе должно быть таково, чтобы им было что терять, если их уличат во лжи. Что же касается самого чуда, то оно должно произойти на публике и в одной из цивилизованных стран мира. Юм утверждал, что «история не знает чудес, отвечающих таким критериям» (Юм. Цитируется по: Wallace. 1896. P. 8).

Уоллес возражает на это, что Юм сам рассказывает о подобных чудесах, отвечающих его же собственным жестким критериям. В частности, Юм пишет о многочисленных случаях чудесного исцеления в Париже на могиле аббата Пари, члена католической секты янсенистов, которого почитали как святого. Юм так рассказывает об этих чудесах, произошедших незадолго до написания им своей книги: «Эта святая гробница исцеляла больных, возвращала слух глухим и зрение слепым; но, что еще необычнее, многие из таких чудес были немедленно засвидетельствованы на месте судьями, чья честность не вызывала сомнений. В качестве свидетелей выступали лица, заслуживающие доверия и пользующиеся большим уважением, причем все это происходило в просвещенную эпоху и в одном из известнейших центров современного мира. Но это еще не все: иезуитам, подвергавшим янсенистов притеснениям, так и не удалось, несмотря на все их попытки, опровергнуть или разоблачить чудеса. В этом иезуитам не помогла даже сосредоточенная в их руках церковная и государственная власть». Учитывая все сказанное выше, можно предположить, что Юм тоже должен был поверить в эти чудеса. Он же пишет: «Где еще найдем мы столько доказательств в пользу случившегося? И что мы можем противопоставить рассказам многочисленных свидетелей, кроме абсолютной невозможности и чудесности тех явлений, о которых они рассказывают? Вне всяких сомнений, одного этого опровержения будет достаточно для любого здравомыслящего человека» (Wallace. 1896. P. 9). Уоллес открыто осуждает Юма за столь вопиющее противоречие самому себе.

Далее Уоллес цитирует еще один поражающий воображение случай из книги Каррэ де Монжерона о парижских чудесах, вошедший в книгу английского автора Уильяма Хоуита «История сверхъестественного»: «Мадемуазель Корин страдала различными недугами, в том числе раком груди, которым она болела в течение 12 лет. Заболевание полностью разрушило ее левую грудь; миазмы были ужасными, и врачи считали, что инфекция распространилась уже по всей кровеносной системе. Все они в один голос объявили случай неизлечимым, однако после посещения гробницы женщина полностью излечилась. Что было еще поразительнее, грудь и сосок полностью восстановились, кожа стала свежей и чистой, без единого следа рубцов. Этот случай известен самым образованным и влиятельным людям того времени. Когда же чудо стали отрицать, мадемуазель Корин поехала в Париж, где ее обследовал королевский лекарь. Было нотариально заверено, что она действительно исцелилась… М. Галлард, королевский лекарь, официально объявил, что сосок груди, полностью разрушенный болезнью, был сотворен заново, хотя сосок – это не просто продолжение сосудов груди, а отдельный орган со сложной структурой».

Эдвард Барнет Тайлор, один из основоположников антропологии, приводит философские возражения против спиритизма. Он называет примитивную веру в духов словом «анимизм». Современные сторонники спиритизма, по его мнению, пытаются привить цивилизованной Европе примитивные идеи анимизма. Но Уоллес отмечает, что современные сторонники спиритизма пришли к своим выводам в результате тщательных и многократных исследований. «Это вопрос фактов», – пишет он (Wallace. 1896. P. 28). А факты, по мнению Уоллеса, доказывают, что и в современном спиритизме, и в примитивных верованиях есть, «по меньшей мере, зерно истины» и что «схожесть верований определяется именно схожестью фактов, лежащих в их основе» (Smith. 1991. P. 83).

Другие случаи

Уоллес защищал спиритизм в печатных изданиях и одновременно собирал фактический материал. В 1874 году он посетил несколько сеансов медиума Кейт Кук. Сеансы проходили в лондонской квартире художника Сигнора Ранди. Медиум сидела в кресле за занавесом, в углу большой гостиной. На каждый сеанс мисс Кук неизменно приходила в черном платье, с серьгами и в туго зашнурованных сапожках. Иногда через несколько минут после начала сеанса из‑за занавеса появлялась женщина в белой свободной одежде и вставала рядом с занавесом.

Уоллес так описывал происходящее: «Женщина в белом просила нас одного за другим подойти к ней. Мы разговаривали с ней шепотом. Я смотрел ей в глаза, изучал черты ее лица, волос, дотрагивался до ее рук и даже мог внимательно рассмотреть ее уши, которые не были проколоты. Женщина ходила босиком и казалась выше, чем мисс Кук, хотя общее сходство все же наблюдалось. При этом, черты лица были другими, равно как и волосы и фигура. Примерно через полчаса она скрывалась за занавесом, и иногда уже через несколько секунд мы слышали слова: „Войдите и посмотрите“. Мы открывали занавес, зажигали свет и каждый раз заставали мисс Кук сидящей в состоянии транса в своем кресле, одетой в черное платье, с серьгами в ушах и в туго зашнурованных сапожках. Она выглядела совершенно так же, как до начала сеанса, а следов белых одежд и второй женщины не было и в помине» (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 327–328).

Похожий опыт у Уоллеса был и с другим медиумом, по фамилии Эглингтон. Сеансы проходили в частном доме в присутствии приблизительно восемнадцати человек, среди которых были как медиумы, так и просто интересующиеся спиритизмом. Медиум сидел за занавесом в углу комнаты. Места в углу было так мало, что там помещалось лишь одно кресло. Уоллес отмечал: «Мы все тщательно осмотрели этот угол и убедились, что стены не имеют потайных дверей, а половицы крепко прибиты» (Wallace. 1905. Vol 2. P. 329). Другими словами, предполагаемый сообщник никак не смог бы проникнуть туда. Эглингтон садился в кресло и почти сразу после этого появлялся мужчина в свободной одежде, который ходил по тускло освещенной комнате, позволяя дотронуться до его одежды, рук и ног. Мог ли это быть сам Эглингтон?

Сразу после сеанса, по рассказам Уоллеса, «несколько друзей медиума попросили у него разрешения осмотреть его самого, чтобы о результатах эксперимента можно было заявить во всеуслышание. После недолгих размышлений медиум согласился, и из присутствующих было выбрано четверо, которым поручили провести осмотр. Двое сразу же увели медиума в спальню, а мы с другом осмотрели кресло, пол, стены и подтвердили, что там ничего нет. После этого мы также прошли в спальню, где Эглингтон снял одежду, и каждая его вещь, вплоть до нижнего белья и носков, побывала в руках всех четверых. После этого мы с полной уверенностью заявили, что на нем не было ничего, кроме его собственной одежды. Результат этого опыта был опубликован в газете „Spiritualist“ за подписями всех присутствовавших» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 329).

Нужно признать, что на спиритических сеансах также имели место случаи обмана и подлога. Это неудивительно, поскольку подобное встречается даже в традиционной науке. Один из самых известных в науке случаев обмана – это «пилтдаунский человек», которым ученых дурачили в течение 40 лет. И даже сегодня при существующих методах проверки результатов в научных лабораториях нельзя исключить возможности фальсификации как в области сверхъестественных явлений, так и в естественных науках. Единственное, что мы можем сделать, – это отдельно рассматривать каждый конкретный случай и делать выводы о вероятности обмана только применительно к этому случаю. Что касается сеанса Эглингтона, то Уоллес и другие участники приняли все меры предосторожности, чтобы исключить мошенничество. Учитывая это, материализация медиумом человеческого существа становится более чем правдоподобной.

Самый же необычный случай, свидетелем которого стал Уоллес, произошел на сеансе одного из известнейших медиумов того времени, мистера Монка. Священник‑нонконформист, Монк пользовался славой и уважением. Такие не менее известные медиумы, как Хенсли Веджвуд и Стэнтон Мозес, специально сняли ему квартиру в Блумсбери в Лодоне, чтобы иметь возможность внимательно и на систематической основе изучать его. Веджвуд пригласил Уоллеса на один из таких сеансов. Уоллес (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 330) подробно описал увиденное: «Был солнечный летний полдень, и все происходило при свете дня. После непродолжительной беседы Монк, облаченный в свою обычную черную рясу, начал входить в транс; вскоре он встал в нескольких шагах от нас и, немного помедлив, указал на свой бок, произнеся: „Смотрите“. Мы увидели на его рясе с левой стороны едва заметное белое пятнышко. Оно становилось все ярче, затем замерцало и начало распространяться вверх и вниз. Вскоре оно превратилось в затуманенный столб, вытянувшийся от стоп Монка до его плеча и плотно прилегающий к его телу. Тогда он отступил в сторону – дымчатая фигура осталась на том же месте, только было видно, что она связана с Монком дымчатой лентой у самого того места, где появилась вначале. Спустя несколько минут Монк снова сказал: „Смотрите“, – и провел рукой по ленте, оборвав ее. Затем он и фигура отдалились друг от друга на расстояние полутора‑двух метров. Фигура теперь приняла очертания женщины, закутанной тканью так, что видны были лишь ее руки и ладони. Монк взглянул на нее и снова произнес: „Смотрите“, – и хлопнул в ладоши. В ответ женщина, протянув вперед руки, хлопнула точно так же, как это сделал он, и мы все отчетливо услышали этот второй хлопок, хотя он был тише. Затем фигура медленно подплыла к Монку и стала бледнеть и укорачиваться, пока полностью не растворилась в его теле так же, как появилась до этого».

Яркий дневной свет полностью исключал возможность обмана. Монк стоял в нескольких шагах от Уоллеса, в центре обычной комнаты. Таким образом, фигура не могла быть ни куклой, ни оптическим обманом, произведенным с помощью какого‑либо оборудования. Веджвуд рассказал Уоллесу, что на другом сеансе Монка рядом с медиумом появилась мужская фигура, высокая и тоже закутанная в ткань. Она оставалась видимой в течение получаса. Веджвуду и его коллегам было позволено прикоснуться к ней, и они тщательно изучили ее тело и одежду. Помимо всего прочего, они выяснили, что фигура могла манипулировать предметами. Однажды она даже подняла кресло, в котором сидел один из зрителей (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 331).

Уоллес и Романес

В 1880 году журнал «Nature» опубликовал письмо пожелавшего остаться неизвестным ученого, который говорил о своем интересе к спиритическим опытам. Уоллес выяснил, что это был Джордж Романес. Он написал Романесу и рассказал, что несколько ученых ставят подобные опыты, но их работу «высмеивают и всячески ей препятствуют» (Wallace. 1905. Vol 2. P. 310). 17 февраля 1880 года Романес ответил, что знает об этих предрассудках, но выразил надежду, что доказательства, которые будут когда‑нибудь получены, изменят ситуацию. Он писал, что Уоллес даже не подозревает, насколько его работа переменила отношение ученых к спиритическим опытам и насколько возросла готовность ученого мира признать эти опыты (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 311).

Когда Романес повторно выразил желание участвовать в экспериментах, Уоллес нанес ему визит в Лондоне, и Романес рассказал Уоллесу, каким образом он заинтересовался спиритизмом (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 314–315).

Сестра Романеса – то ли родная, то ли двоюродная – была медиумом. На ее сеансах Романес был свидетелем передачи сообщений через стук. При этом, сообщения представляли собой ответы на невысказанные вопросы самого Романеса. На ученого это произвело большое впечатление, и в 1876 году он написал несколько писем Дарвину, рассказав ему об этих опытах. Позже Уоллес получил возможность ознакомиться с этими письмами (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 315).

Через год или два после встречи с Романесом Уоллес (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 330) с удивлением прочитал в лондонской газете нелестную статью этого ученого о чтении мыслей. Уоллес не стал отвечать на нее. Но в 1890 году Уоллес и Романес оказались вовлечены в спор об эволюции. В критической рецензии на книгу Уоллеса «Дарвинизм», напечатанной в журнале «Nineteenth Century» (1890. May. P. 831), Романес писал, что в последней главе «мы видим Уоллеса, одержимого спиритизмом и астрологией… Уоллеса, ни на что не способного и делающего абсурдные вещи» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 317).

Уоллес ответил ему в личном письме от 18 июля 1890 года: «Что же до вашей апелляции к общепринятым в мире науки заблуждениям, когда вы говорите о моей вере в спиритизм и астрологию (хотя я никогда не говорил, что верю в нее), мне следует вам кое‑что напомнить. В 1876 году вы отправили Дарвину два письма, описывающих свои спиритические опыты. Вы писали, что получили ответы на невысказанные вопросы. Вы писали, что получили сообщение от мистера Д. Беллью… Вы также заявили, что верите в существование некоего нечеловеческого разума, который и говорил с вами. Вы описывали множество физических явлений, которые происходили в вашем собственном доме в присутствии медиума Уильямса. Вы видели „руки“, по‑видимому, человеческие, но при этом не видели их обладателя. Вы видели, как сами собой двигаются колокольчики и другие предметы; вы видели над столом голову и лицо человека, с живыми глазами и подвижной мимикой. Все это время Уильямса крепко держали, а ваш брат ходил вокруг стола, чтобы убедиться в отсутствии проводов и каких‑либо механизмов (и это в вашей же собственной комнате!). И тем не менее колокольчик, стоявший на пианино, оказался в чьей‑то светящейся руке, носившей его по комнате, и при этом звенел! Неужели вы забыли все это? В своем втором письме Дарвину вы выражали глубокую убежденность в реальности этих фактов и в существовании духовного разума, существовании ума, не нуждающегося в мозге. Вы писали, что эти явления переменили все ваше мировоззрение. Как вы однажды упомянули, раньше вы считали, что в Круксе и Уоллесе живут две личности – одна нормальная, а другая сумасшедшая, – но теперь вы (по вашим собственным словам) находитесь на их стороне» (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 317–318). На основании всего этого Уоллес считал публикацию в журнале «Nineteenth Century» данной статьи бесчестным поступком.

В последующих письмах Уоллесу Романес отвечал, что его переписка с Дарвином носила личный характер и что все увиденные им явления он принимал на веру лишь условно. Романес утверждал, будто позже у него появились подозрения, что медиум Уильямс – обманщик. Чтобы проверить это предположение, он попросил медиума провести сеанс, находясь в железной клетке. При этом ни одного необычного явления не произошло. Вот почему Романес изменил мнение, высказанное в письмах Дарвину (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 319, 321).

Уоллес ответил, что эксперимент с клеткой не опровергает те явления, которые Романес наблюдал до того. (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 320–321). Уоллес говорил, что признает эти явления обманом, только если Романес сможет их объяснить. Он обращал внимание на то, что указанные явления происходили в собственном доме Романеса, и медиума при этом постоянно контролировали, а родной брат ученого тщательно проверил комнату на предмет присутствия в ней проводов или каких‑либо других приспособлений. Романес признал, что описанные им явления действительно необъяснимы (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 322).

Уоллес также отметил, что некоторые медиумы успешно вызывали сверхъестественные явления, даже находясь в железной клетке: «Мистер Эдшед из Белпера заказал специальную клетку из проволоки, и медиум мисс Вуд, находясь в ней, много раз материализовала в его же собственном доме различные фигуры – мужчин, женщин и детей. Позже похожую клетку в течение года использовало Ньюкаслское спиритическое общество, и мисс Вуд проводила из клетки сеансы каждую неделю. Снаружи клетка была заперта, но, несмотря на это, медиум успешно продолжала заниматься материализацией» (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 322–323).

Романес был далеко не единственным ученым, пытавшимся очернить Уоллеса. Однажды после лекции в Королевском университете Уоллес оказался рядом с доктором Анстедом, который беседовал с другом. Темой разговора был спиритизм, и доктор Анстед, не зная о присутствии Уоллеса, сказал: «В какие все‑таки странные вещи верят Крукс и Уоллес!» Его друг рассмеялся и ответил: «О, они просто помешаны на этом» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 314). Распространение подобных взглядов – единственный способ, с помощью которого традиционной науке удается сохранять свои позиции: ученым прозрачно намекают на то, что определенного рода исследования способны пагубно отразиться на их профессиональной репутации.

Спиритические сеансы в Америке

С 1886 по 1887 год Уоллес находился в Америке, где выступал с научными лекциями. В ходе поездки он познакомился со многими американскими медиумами, среди которых был профессор Уильям Джеймс из Гарвардского университета, и посетил несколько сеансов. Одна серия сеансов проходила в Бостоне, в доме медиума миссис Росс, известной своей способностью к материализации (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 338–339). В комнате на первом этаже для медиума был отгорожен угол, образованный внешней стеной дома и внутренней стеной задней комнаты. У внутренней стены стоял буфет с фарфоровой посудой. Уоллес внимательно осмотрел стены и пол в каждой из комнат, а также подвал. Нигде не было никаких дверей или потайных ходов, через которые мог войти посторонний человек, а единственная сдвижная дверь, ведущая в заднюю комнату, была запечатана пластырем, на котором участники эксперимента незаметно поставили карандашную пометку на случай его подмены. Сеанс проходил в присутствии десяти свидетелей, включая Уоллеса, которые расселись перед занавесом полукругом. Царил полумрак, но света было достаточно, чтобы Уоллес мог видеть стрелки своих часов и всех присутствующих. Вдруг из‑за занавеса появились три фигуры – женщина в белом, миссис Росс в черном и какой‑то мужчина. Когда они скрылись за занавесом, оттуда появились три женщины разного роста, все в белом. За ними вышел мужчина, в котором один из зрителей узнал своего сына. Позже из‑за занавеса вышел мужчина в одежде американского индейца. Он танцевал, говорил и пожимал руки зрителям, включая и Уоллеса. И, наконец, показалась женщина с ребенком на руках. Уоллес по ее приглашению подошел и дотронулся до ребенка, убедившись, что он настоящий. «Сразу после окончания сеанса включили газовую лампу, и я вновь обследовал стены, занавес и пол – все осталось по‑прежнему, причем в углу не было места даже для ребенка, не говоря уже об остальных» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 339).

На другом сеансе миссис Росс, на котором также присутствовал Уильям Джеймс, Уоллес снова видел восемь или девять фигур, вышедших из‑за занавеса. Одна из них оказалась умершей племянницей одного из зрителей, мистера Брэкета. Уоллес отметил, что мистер Брэкет часто до этого видел, как она проявляется из дымчатой пелены и почти сразу же исчезает» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 339).

Уоллес тоже видел своих знакомых. «Среди них была изящно одетая женщина. Она взяла меня за руку, улыбнулась мне и, видя мое недоумение, шепотом напомнила, что часто встречала меня на сеансах мисс Кейт Кук в Лондоне. Она позволила мне дотронуться до ее ушей, как я делал ранее, дабы убедиться, что, в отличие от медиума, уши у нее не проколоты. Я заметил, что она очень напоминала ту фигуру, с которой я часто общался и шутил на сеансах в доме у Сигнора Ранди, о чем в Америке никто знать не мог. Другой фигурой был пожилой джентльмен во фраке, с седыми волосами и бородой. Он взял меня за руку, поклонился, и выглядел очень радостно, словно встретил старого друга… уже позже я вспомнил, что он похож на моего двоюродного брата, Элджернона Уилсона. Последний раз я виделся с ним, когда мы были еще детьми, но у меня хранилась его фотография и мы долго с ним переписывались. Он увлекался энтомологией и жил в Аделаиде, а незадолго до моей поездки в Америку умер… Эти два случая поразили меня до глубины души, потому что знать такие подробности не мог никто – ни медиум, ни мои присутствующие на сеансе друзья» (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 339–340).

Несколько месяцев спустя на сеанс к миссис Росс пожаловала группа из двенадцати человек с намерением разоблачить феномен материализации (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 340). Когда же они попытались осуществить свой план, то им не удалось схватить ни одну из «подозрительных» фигур (там были двое мужчин, одна женщина, два мальчика и маленькая девочка) или удержать в руках какой‑нибудь элемент их одежды. В газетной статье «разоблачители» заявили, что сообщники медиума появились в комнате из‑за занавеса, скрывавшего съемную панель в стене. Узнав об этом, друзья миссис Росс пригласили владельца дома и плотника и провели тщательную проверку. Плотник подтвердил, что никаких скрытых ходов в стене не было и нет. Уоллес написал об этом в газету «Banner of Light». В его письме говорилось, что «полный провал двенадцати „разоблачителей“, которые пришли с намерением выявить сообщников медиума или получить осязаемые доказательства их существования, наглядно показывает, что никаких сообщников не было и в помине» (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 340–341). Встречались, конечно, и случаи мошенничества, когда медиумов и их помощников выводили на чистую воду. Но этот случай определенно не попадает в их разряд.

В Вашингтоне Уоллес в сопровождении профессора университета, генерала и государственного служащего посетил сеансы Килера (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 341–345). В одном углу комнаты в полутора метрах от пола был натянут черный занавес. За ним стоял стол, на котором находились бубен и колокольчик. Перед сеансом Уоллес внимательно осмотрел стены и пол и убедился в отсутствии потайных дверей. Он также проверил сам занавес – это был цельный кусок ткани без разрезов. Возможность осмотреть комнату была предоставлена и другим гостям. Килер и два человека из числа зрителей расположились в трех креслах перед занавесом. Перед ними натянули еще один занавес, так, что он доходил им до груди. Ладони Килера покоились в ладонях сидевших по обе стороны от него гостей. Уоллес (Wallace. 1905. Vol. 2. P. 343) рассказывает: «Бубен зазвенел, а потом над занавесом появилась рука. Ей протянули палку, и рука взяла ее. Рука подняла бубен на палке под самый потолок и принялась очень быстро раскручивать его. Одновременно с этим звонил колокольчик. Все это время медиум сидел тихо и спокойно, не вынимая ладоней из рук своих соседей.

После этого руке дали блокнот и карандаш. Она написала за занавесом несколько сообщений и перебросила их обратно. В сообщениях содержались имена, известные некоторым из гостей, которые признали, что послания были вполне осмысленными. Уоллес сам получил сообщение, причем еще более необычным способом. Он не стал передавать блокнот руке за занавес, а стоял рядом и держал блокнот сам. На глазах у Уоллеса рука с карандашом прошла сквозь плотную ткань занавеса и написала ему сообщение.

Был еще один сеанс, на котором Уоллес наблюдал аналогичное явление: «Пройдя занавес насквозь, показалась палка. Затем мне были переданы через шторы двое часов, которые, как выяснилось, принадлежали двум зрителям, сидевшим рядом с медиумом. Маленький бубен приблизительно 25 сантиметров в диаметре тоже прошел сквозь занавес и упал на пол. Эти предметы проходили сквозь разные концы занавеса и не оставляли в нем отверстий, как выяснилось впоследствии при его тщательном исследовании. Еще больше меня поразил (если такое вообще возможно) жилет медиума, который мне передали из‑за занавеса, при этом верхняя одежда медиума осталась на нем, а его все время держали за руки. Кроме того, в комнате было светло и на медиума неотрывно смотрели около двадцати зрителей. Все это кажется немыслимым, но описанное действительно имело место» (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 344–345).

В Сан‑Франциско Уоллес со своим братом Джоном из Калифорнии и мистером Оуэном, редактором издания «Golden Gate», был приглашен на сеансы медиума Фреда Эванса (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 346–349). Там также присутствовал друг мистера Оуэна, врач. Гостям дали осмотреть четыре складные грифельные доски, протертые влажной губкой. Потом доски сложили и поместили на стол. После этого гости положили на них руки. Когда гостям подали знак, они убрали руки, и оказалось, что на каждой доске были начертаны слова. Это были сообщения от умерших родственников Уоллеса и умерших спиритов. Скептики обычно объясняют это подменой досок. Но рассказ Уоллеса о сеансе полностью исключает такую версию. Руки гостей все время лежали на досках и гости не спускали с них глаз.

После этого принесли другие доски. Медиум что‑то написал на ней карандашом, и когда позже ее открыли, на ней были слова, написанные пятью разными цветами. Уоллес заметил, что буквы явно были написаны поверх карандашных пометок. Это исключает возможность каких‑либо химических веществ для изменения цвета написанного.

Брат Уоллеса специально купил и принес новую грифельную доску. На несколько минут ее положили на пол. Уоллес все это время не сводил с нее глаз. Когда доску открыли, на обеих сторонах было написано послание. Важно, что доска была совершенно новой, и медиум ей до этого не пользовался.

После этого Уоллес спросил медиума, могут ли надписи появиться на бумаге, вложенной в закрытую грифельную доску. Эванс предложил Уоллесу положить шесть листков из блокнота между створками доски. Уоллес так и поступил. Через несколько минут доску открыли. Уоллес обнаружил на листках карандашные наброски портретов пяти умерших спиритов и своей давно умершей сестры. Листки лежали один на другом между створками доски именно так, как их положил Уоллес. Принимая во внимание тот факт, что просьба проделать этот опыт оказалась для медиума неожиданностью и что листки были плотно зажаты между створками доски, ни о какой фальсификации со стороны медиума не может быть и речи.

Уоллес (Wallace. 1905. Vol. 2. Pp. 348–349) пишет: «Сеанс с семью грифельными досками и шестью листками занял менее часа. Все было настолько просто и открыто, что, учитывая присутствие четырех свидетелей, условия эксперимента можно назвать идеальными… Отчет об этом сеансе был опубликован за подписями всех присутствовавших».

Спиритическая теория Уоллеса: анализ и критика

Подводя итог своим исследованиям, Уоллес говорит: «Современное учение о спиритизме сводится к следующему: весь мир, вся материальная вселенная предназначены для развития духовных существ; смерть является лишь переходом существа на более высокий, нематериальный уровень развития; наше счастье и скорость нашего развития зависят только от того, как мы используем здесь, в этом мире, свои способности и возможности» (Wallace. 1892. P. 648).

Эти выводы сделаны исключительно на основании внимательно изученных и многократно наблюдаемых в природе явлений, а потому являются строго научными, говорит Уоллес (Wallace. 1885a. P. 809). Однако наблюдаемые явления ограничивают эти выводы определенными рамками. По мнению Уоллеса, доказуемыми являются лишь те явления из области спиритизма, которые связаны с людьми и духами, находящимися в непосредственной близости к земному царству.

Поэтому он предупреждает: «Любые рассуждения о природе и происхождении ума или о высших состояниях ума, которых человек может достичь в необозримом будущем, я считаю не заслуживающими никакого доверия и лишенными всякого смысла, поскольку подобные вещи выходят за рамки нашего понимания» (Wallace. 1885. Цитируется по: Smith. 1991. P. 101). Уоллесу было достаточно тех ограниченных выводов, которые можно сделать на основе доступного наблюдениям «среднего уровня» человеческого бытия. Однако иногда он все‑таки отваживался пуститься в «не заслуживающие никакого доверия» рассуждения о происхождении и высших состояниях.

Уоллес относился к спиритизму как к обоснованной научной гипотезе, поскольку спиритизм давал ему возможность наблюдать и объяснять самые разные явления. Например, спиритизм позволил найти общее объяснение таким феноменам, как советы, которые Сократ получал от своего даймониона; предсказания древнегреческих оракулов; чудеса, описанные в Ветхом и Новом Заветах; чудеса, которые являли такие святые, как Бернар, Франциск и Тереза; феномен колдовства; современные католические чудеса, например, явления Девы Марии; необычные психические способности у дикарей; чудо молитвы и феномены, которые Уоллес наблюдал на спиритических сеансах (Wallace. 1874. Цитируется по Smith. 1991. Pp. 87–89). Все это он приписывал духам, действовавшим через наиболее чувствительных людей.

Если духи – это нематериальные существа или же существа, состоящие из «самых рассеянных и тонких форм материи» (Wallace. 1896. P. 44), то как могут они совершать какие‑либо действия, а тем более создавать вполне ощутимые материальные объекты? По наблюдениям Уоллеса, «все известные нам могущественнейшие силы природы представляют собой лишь мельчайшие вибрации бесконечно тонкой формы материи и что… всевозможные природные явления берут начало именно в этих скрытых силах» (Wallace. 1896. P. 44). Что же касается «бесконечно тонкой формы материи», то Уоллес имеет в виду всепроникающий эфир. По его теории, духи воздействуют на эфир, и это тонкое воздействие усиливается силами природы настолько, что происходят видимые манипуляции с материей.

Далее Уоллес утверждает: «Эфирные существа, если таковые действительно есть, должны обладать чувствами… это дает им возможность глубже постичь устройство вселенной и наделяет их более развитым разумом, который позволяет им направлять движения эфира в нужное русло. Все их способности, вероятно, пропорциональны тому влиянию, которое они сами оказывают на эфир. Скорость их движений может достигать скорости света или электрического тока. Их зрение может оказаться таким же совершенным, как и лучшие из наших телескопов и микроскопов. У духов может быть орган чувств, чем‑то напоминающий последнее достижение науки – спектроскоп, дающий им возможность видеть состав материи в любой форме, будь то люди, звезды или туманности. И такие существа, обладающие столь непостижимыми способностями, не могут называться сверхъестественными, разве что в очень ограниченном и неверном смысле этого слова… и даже тогда они останутся совершенно естественными» (Wallace. 1896. Pp. 47–48).

Эфир, который, как считали в XIX веке физики, заполняет космос, сейчас уже не рассматривается всерьез. Но есть современные научные теории, которые дают концепциям Уоллеса право на жизнь. Согласно теории детерминистского хаоса, неизмеримо малые случайные возмущения материи могут быстро привести к непредсказуемым крупномасштабным явлениям. В качестве примера ученые ссылаются на бабочку в Карибском море. Взмахи ее крылышек приводят в движение молекулы воздуха. Это движение молекул способно вырасти до масштабов урагана, который, образовавшись в море, обрушится на американское побережье. Если же бабочка будет махать крылышками немного иначе, то ураган может и не затронуть побережья. Таким образом духи, о которых говорит Уоллес, могут вызывать малейшие движения на субатомном уровне, способные мгновенно перерасти в наблюдаемые на спиритических сеансах явления. Можно также предположить, что духи могут каким‑то образом изменять кривизну эйнштейновского пространственно‑временного континуума. Таким образом они получают возможность управлять гравитацией, которая считается результатом кривизны континуума. Можно также предположить, что духи вызывают незначительные изменения в квантово‑механическом вакууме, который в некотором отношении напоминает эфир. Конечно, все эти теории ограничивают возможности объяснения сверхъестественных явлений, и, наверное, чем пытаться объяснить эти явления с точки зрения уже известных физических законов, разумнее будет разработать новую теорию, в которой более естественные явления органично сосуществуют со сверхъестественными. Одним из способов сделать это может стать возврат к той или иной разновидности концепции эфира. Эфир можно определить как тонкое связующее звено между материей и сознанием.

Если пользоваться терминами современных дискуссий о теле и душе, то Уоллес был дуалистом. Он признавал существование сознающего «я», отличного от физического тела. Уоллес отмечал, что тела любых организмов, от примитивных до высокоразвитых, построены из молекул, соединение которых тем сложнее, чем выше степень развития организма. Однако этого недостаточно, чтобы объяснить феномен сознания. «Если материальная частица или сочетание тысячи частиц в молекуле не обладает сознанием, то невозможно согласиться с тем, что добавление одной, двух или еще тысячи других частиц для создания более сложной молекулы приведет к возникновению сознания. Сознание и материя коренным образом отличаются друг то друга… От этой дилеммы никуда не деться – либо вся материя обладает сознанием, либо сознание – это нечто отличное от материи. В последнем случае, присутствие сознания в материальном теле доказывает наличие обладающих сознанием существ, пребывающих отдельно и независимо от того, что мы называем материей» (Wallace. 1870. Цитируется по: Smith. 1991. P. 290). Сам Уоллес больше склонялся к последнему, хотя некоторые положения его теории не вполне понятны. Будучи дуалистом, он в то же время, по‑видимому, не признавал существования индивидуальных и наделенных сознанием частиц до их воплощения в материальном теле. Согласно Уоллесу, есть единый духовный Разум, из которого произошла вся материя. Индивидуальный духовный разум, связанный с духовным телом (душой), может развиться лишь в физическом теле, когда оно появляется на свет (Wallace. 1885b. Цитируется по: Smith. 1991. P. 100). После смерти физического тела индивидуальный разум переходит на «первую ступень духовного существования», где, в зависимости от наклонностей, развитых в процессе земной жизни, либо продолжает свое развитие, либо нет. Но если индивидуальные души способны существовать после смерти физического тела, то почему они не могли существовать до того? И зачем им вообще нужно воплощаться на Земле, ведь этот опыт далеко не всегда для них приятен? Почему бы им не пропустить этот этап и сразу не перейти на более высокий уровень существования?

Ответить на эти вопросы может лишь теория, допускающая существование духовных частиц до их воплощения на Земле. По Уоллесу, у духа есть свобода воли, поэтому после смерти он либо страдает, либо наслаждается, в зависимости от своих поступков во время земной жизни. Поэтому если мы допустим, что душа существовала и до воплощения в теле, а также обладала свободой воли, то в некоторых случаях факт воплощения души в физическом теле можно объяснить злоупотреблением свободой выбора с ее стороны. Только те души, которые злоупотребили свободой воли, попадают в физические тела, неизбежно подверженные болезням и смерти.

Но здесь возникает другая проблема. В своих работах Уоллес детально описывает такие спиритические явления, как левитация, общение с духами и ясновидение, которые происходили в его время и до него. При этом он игнорирует переселение душ, представляющее собой довольно распространенное явление. Тем не менее, сообщения о переселении душ не менее достоверны, чем любая другая категория фактов, приводимых Уоллесом. Впрочем, существование этого феномена потребует пересмотра теории Уоллеса. После смерти физического тела душа не обязательно попадает на «первую ступень духовного существования», а вполне может получить новое физическое тело. Согласно религиозным учениям о переселении душ (например, ведическому учению), некоторые души очень сильно привязаны к своему прежнему телу и потому не получают новое тело, а остаются некоторое время существовать как духи. Это хорошо укладывается в наблюдения Уоллеса и других спиритов, которые при общении с духами нередко подмечали их желание общаться со своими живыми друзьями и родственниками.

Спиритизм Уоллеса и теория эволюции

Какое же место отвел Уоллес своим представлениям о спиритизме в теории эволюции путем естественного отбора, в частности, в теории эволюции человека? Во‑первых, Уоллес был убежден, что ходом эволюции в определенном смысле руководили. Хотя происхождение видов в основном определялось естественным отбором, по мнению Уоллеса, естественного отбора недостаточно, чтобы объяснить наблюдаемое на Земле разнообразие видов. Некие силы, природа которых не до конца понятна, а возможно, никогда и не будет понята, предначертали путь, по которому должна была пойти эволюция.

Известный в современном научном мире эволюционист Стефен Д. Гоулд предположил, что, «прокрутив пленку эволюции» заново, мы не получили бы снова такой же результат. Человек, например, вообще мог бы не возникнуть. А если «пленку» прокрутить тысячу раз, то каждый раз мы получим новый набор видов. Иными словами, эволюция основана скорее на случайности, чем на неизбежности. Существует столько переменных, что никто не может предугадать, по какому пути пойдет развитие. А если путей так много и каждый из них зависит от миллионов случайностей, больших и малых, то нельзя исключать возможности того, что это изначальный Разум управляет эволюционными процессами так, чтобы был достигнут нужный результат.

При определенных исходных условиях и заданном конечном результате, на пути, начертанном высшим Разумом, при участии естественного отбора может возникнуть множество странностей, которых мы не ожидаем от Творца, но которые, тем не менее, продиктованы свыше и несут определенный смысл. Например, у панды есть ложный большой палец, которым это животное во время еды держит свою любимую пищу – бамбуковые побеги. Гоулд говорит, что ложный палец панды на самом деле представляет собой не палец, а отросток от запястья. «Бог бы никогда не создал „палец“ панды», заключает Гоулд. Только в результате естественного отбора могло появиться такое странное приспособление. Но, согласно Уоллесу, вмешательство Бога и естественный отбор не являются взаимоисключающими понятиями. Изначальный Разум вполне мог начертать ход естественного отбора таким образом, чтобы в результате появился человек. И одним из побочных результатов этого процесса вполне могла стать панда с ее необычным пальцем.

Давайте подробнее рассмотрим первопричину эволюции по теории Уоллеса. Еще до Эйнштейна Уоллес решил, что вещество есть преобразование силы, или энергии (Wallace. 1870. Цитируется по: Smith. 1991. P. 290). Эта сила, или энергия, существовала в двух разновидностях: «Первая энергия – это главные силы природы, такие как сила гравитации, сцепления, отталкивания, электрический ток и т. д.; вторая же энергия – наша собственная воля» (Wallace. 1870. Цитируется по: Smith. 1991. P. 290). Извечный вопрос о свободе воле по‑прежнему остается нерешенным для многих философов и ученых. Избегая подробного пересказа того, что говорит об этом Уоллес, мы приведем ниже лишь основные его доводы.

По наблюдениям Уоллеса, многие люди считают свободу воли «не более чем результатом молекулярных изменений в мозгу» (Wallace. 1870. Цитируется по: Smith. 1991. P. 701). Как возражает на это Уоллес, еще никто и никогда не доказал, что силы, которыми обладает человек, можно объяснить известными законами природы. Если принять свободу воли как качество человеческого сознания, то проявление свободы воли должно предусматривать использование таких сил, которые могут привести в движение все остальные, известные нам, силы организма. В этом смысле, действие сил природы в организме можно проследить вплоть до волеизъявления. На основании этого Уоллес делает вывод: «Если проследить механизм действия любой, сколько угодно малой, силы до ее первоисточника – нашей собственной воли, то, даже не вникая в действие других первопричин этой силы, можно предположить, что любая сила в нас может и быть этой силой воли. Таким образом вся вселенная не просто зависит от воли, а действительно является волей высших разумов или единого Высшего Разума» (Wallace. 1870. Цитируется по: Smith. 1991. P. 291). Иными словами, вся материя и все силы во вселенной суть преобразование воли Высшего Разума или разумов.

Воля высших разумов, согласно Уоллесу, и направляет ход эволюции и естественного отбора. Уоллес утверждает: «Высший разум направлял развитие человека по определенному пути и с определенной целью, подобно тому как человек направляет развитие многих животных и растений. Законы эволюции, возможно, никогда бы не привели к появлению столь нужных человеку злаков, как пшеница и маис; плодов, как бананы и плоды хлебного дерева; животных, как гернзейская молочная корова или лондонская ломовая лошадь. Однако тот факт, что они произведены природой без какой‑либо посторонней помощи, кажется настолько очевидным, что нетрудно поверить в существование разума, в совершенстве знающего законы развития органических форм. Мы же отказываемся верить, что в появлении всего этого участвовали какие‑либо иные силы, и пренебрежительно отвергаем (как и моя теория будет здесь отвергнута многими, кто соглашался со мной ранее) теорию о том, что в данных случаях контролирующий разум управлял законами изменения, размножения и выживания, преследуя при этом свои цели. Однако мы знаем, что это именно так. И нам следует признать, что если мы – не высший разум во вселенной, то некий более высокий разум вполне мог направить развитие человека с помощью более тонких средств, чем те, о которых нам известно» (Wallace. 1870. Pp. 359–360. Цитируется по: Smith. 1991. P. 289).

Уоллес считал, что некоторые аспекты физиологии человека нельзя объяснить только естественным отбором и выживанием сильнейшего. Он писал, что мозг примитивного человека был таким же большим и развитым, как и мозг современного человека. Таким образом, возможности мозга примитивного человека превышали его потребности. Уоллес сказал, что «естественный отбор мог дать дикому человеку лишь мозг, чуть более развитый, чем мозг обезьяны» (Wallace. 1869. Цитируется по: Smith. 1991. P. 32). О человеческой руке Уоллес говорил, что первобытным людям «был ни к чему такой утонченный изящный инструмент, и они вряд ли нашли бы ему более достойное применение, чем набору инструментов без инструкции» (Wallace. 1869. Цитируется по: Smith. 1991. P. 32). Говорил Уоллес и о способности человека к членораздельной речи. Все это он считал доказательствами того, что некий разум «направлял процесс» эволюции «по определенному пути и с определенной целью» (Wallace. 1869. Цитируется по: Smith. 1991. P. 33).

Как мы видим, Уоллес был убежден, что человек появился на Земле значительно раньше, чем принято считать. И что интересно, он был уверен, что уровень развития европейской цивилизации может быть далеко не кульминацией развития человеческой расы. «Если однажды нам придется признать, что наше знание законов природы не настолько полно, как мы привыкли считать, – добавлял он, – такой результат вполне закономерен. Какими бы великими ни были интеллектуальные достижения XIX века, вряд ли стоит оценивать их настолько высоко, чтобы утверждать, будто за какие‑то неполные 20 лет мы продвинулись от полного неведения к почти совершенному пониманию таких двух глубоких и важных тем, как происхождение видов и древность человеческой расы» (Wallace. 1876. Цитируется по: Smith. 1991. Pp. 43–44). Хотя с тех пор прошло уже не 20, а 150 лет, сейчас, в начале XXI века, слова Уоллеса по‑прежнему остаются актуальными.

Глава 6. Человек: тело, душа и сознание

Исследования сэра Альфреда Рассела Уоллеса показали, что если мы хотим понять, откуда произошел человек, то сначала нужно разобраться, что представляет собой человек. Опираясь на материалистические допущения, большинство ученых пришло к выводу, что человек состоит лишь из грубой материи. Подобные допущения существенно ограничивают варианты объяснений происхождения человека. Нам лишь остается строить гипотезы о самоорганизации грубой материи для создания сложных биологических форм. Но даже в этих узких рамках наука так и не сумела точно объяснить появления первой биологической формы и последующего развития из нее человека. Вот почему мы вполне можем рассмотреть иные предпосылки, что повысит наши объяснительные возможности.

Рассмотрев все прочие известные науке факты, мы найдем достаточно оснований для того, чтобы при изучении происхождения человека исходить из предположения о том, что человек и все прочие окружающие нас живые существа состоят не из одного вида материи, а из трех – физического тела, ума и сознания (духа). Под умом я понимаю тонкую материальную энергию, связанную с человеческим организмом и способную влиять на грубую материю или получать информацию через органы чувств таким способом, который наука пока объяснить не может. Однако ум сам по себе не обладает сознанием, хотя и может нести в себе информацию для сознания и частично способствовать преобразованию сознательных намерений в физические действия, то есть манипуляции грубой материей. Под духом я подразумеваю обладающую сознанием, ощущениями, желаниями и способностью к действию частицу, могущую существовать отдельно от ума и материи. Предположение о том, что люди и другие живые существа состоят из грубой материи, ума и сознания, действительно потребует принципиально новых объяснений. Придется объяснить происхождение этих элементов и то, каким образом они соединились вместе в человеческом теле.

Рассмотрим научные факты в пользу предположения о том, что человек состоит не только из грубой материи, но также из таких отдельных элементов, как ум и сознание. В первой части настоящей главы я приведу факты, касающиеся существования такого элемента, как ум, а во второй части – свидетельства существования сознающей частицы, отличной от тонкого материального ума и состоящего из грубой материи физического тела.

Часть первая. Свидетельства существования такого элемента, как ум

При отборе фактов, свидетельствующих о существовании такого элемента, как ум, я решил начать с современников Уоллеса и Дарвина. Такой выбор, впрочем, носит произвольный характер. Поскольку в данной книге я ставлю под сомнение дарвиновскую теорию эволюции, сформулированную в середине XIX века и получившую дальнейшее развитие в двадцатом веке, мне показалось разумным ограничиться ссылками на такие научные свидетельства существования ума, которые относятся к аналогичному периоду.

Джеймс Эсдейл. Гипноз в Индии

Джеймс Эсдейл – английский врач, работавший в Бенгалии в XIX веке, в период английского господства над Индией. Он был одним из первых исследователей гипноза в качестве обезболивающего средства. Пациенты Эсдейла, которым делали безболезненные операции, считали его «воплощением Вишну» (Esdaile. 1852. P. 166). Примерно в это же время медики стали широко использовать эфир и хлороформ, и необходимость в гипнозе отпала. Тогда Эсдейл обратил свое внимание на загадочные психические явления, которые наблюдал во время сеансов гипноза. Он писал (Esdaile. 1852), что некоторые из его пациентов могли в состоянии транса с завязанными глазами различать людей и предметы, невидимые обычным зрением. Помимо отчетов о собственных экспериментах, Эсдейл включил в свою работу похожие отчеты других исследователей.

К примеру, доктор Чалмерс, хирург из Калькутты, проверял способности мальчика, обладающего даром ясновидения. Чалмерс проводил эксперименты в своем доме. На столе стояли две свечи, между ними лежала денежная купюра. До начала эксперимента купюра находилась в шкафу, закрытом на ключ, и никто, кроме доктора, ее не видел. В другой комнате находились гости и ясновидящий. Чалмерс вышел к ним и спросил мальчика, что тот видит в другой комнате. Мальчик ответил, что видит на столе две свечи. Когда его спросили, видит ли он на столе еще что‑либо, тот сказал, что видит купюру. Потом он точно назвал серийный номер банкноты из четырех цифр и ее номинал – 25 рупий. Потом доктор Чалмерс вернулся в комнату и, никому ничего не говоря, заменил упомянутую купюру на купюру достоинством в 10 рупий. Мальчику же он сказал, что просто перевернул 25‑рупиевую банкноту и попросил прочитать номер с другой стороны. Мальчик ответил, что видит купюру достоинством в 10 рупий. Чалмерс снова вернулся в комнату и положил на купюру золотые часы. Мальчик в точности описал их. Тогда Чалмерс понес часы и деньги в другую комнату, а мальчик в это время объявил гостям, что часы и деньги «убрали со стола». Когда Чалмерс вернулся рассказать об этом гостям, то обнаружил, что они уже все знали (Esdaile. 1852. Pp. 76–78).

Эсдейл обладал необычайной способностью гипнотизировать людей без их ведома. К примеру, он описывал случаи, когда молча гипнотизировал людей с завязанными глазами до полного паралича и нечувствительности в членах. Также Эсдейл писал о введении пациентов в состояние транса на расстоянии (Esdaile. 1852. Pp. 226–227): «Мистер Грант, уважаемый чиновник почтенного возраста, часто был свидетелем того, как я ввожу в транс пациентов, находясь в соседней комнате. В это время пациенты позировали мистеру Гранту для портрета, и он всячески старался привлечь их внимание».

Эсдейл провел аналогичный опыт и со слепым человеком, что исключало возможность визуального контакта (Esdaile. 1852. P. 227) «Я молча усадил его на стул и за десять минут загипнотизировал его, ни разу не прикоснувшись к нему. Затем я поднял его и ввел в сомнамбулическое состояние. Он стал с трудом двигаться, говоря при этом, что находится в своей постели и спит. Вскоре он полностью потерял над собой контроль, вновь погрузился в транс и оставался в нем два часа. Это человек стал так хорошо поддаваться внушению, что, сосредоточив на нем свое внимание, я мог загипнотизировать его на любом расстоянии в пределах больницы, независимо от того, чем он в это время занимался».

Эсдейл также пишет: «Вне всяких сомнений, люди, пытающиеся объяснить все случаи гипноза обычным внушением, предвкушением и игрой воображения , скажут, что слепой узнал о моем присутствии и намерениях с помощью слуха и обоняния или же по моему неритмичному дыханию и отсутствию каких‑либо движений» (Esdaile. 1852. P. 227). Эсдейл возражает, что все это неприменимо к его гипнотическим опытам со слепым, которые проводились на расстоянии. Эсдейл писал: «На первых сеансах гипноза я просто молча смотрел на слепого поверх перегородки, а он в это время в одиночестве ужинал метров в двадцати от меня. Вскоре он перестал есть и через четверть часа уже находился в состоянии глубокого транса и оцепенения. Я проводил подобные опыты в самое неподходящее время, и, хотя слепой не мог знать о моем присутствии, результат всякий раз был таким же» (Esdaile. 1852. P. 228).

Эсдейл также ставил интересные опыты с водой, которую называл «заряженной». Он дул на воду через трубку и держал над ней руки. Потом он предлагал своим пациентам заряженную и обычную воду и обнаруживал, что, выпив заряженную воду, люди погружались в гипнотический транс, даже не зная, что это была за вода и почему их попросили ее выпить (Esdaile. 1846. Pp. 158–164). В ходе одного опыта Эсдейл напоил такой водой пациентов, которым лечили язвы азотной кислотой, что обычно бывает очень болезненным. После приема заряженной воды пациенты вообще не чувствовали боли во время лечения азотной кислотой. Эсдейл ставил подобные опыты в течение нескольких лет в шести разных больницах. Пациенты никогда не знали, что им предлагали именно заряженную воду. В воду добавляли настойки кардамона и ревеня, а также нашатырь для запаха, после чего ее давали пациентам во время регулярного приема лекарств (Esdaile. 1852. Pp. 231–232).

Эсдейл был уверен, что гипнотический эффект вызывался с помощью тонкого нервного флюида, который переносит чувственные ощущения в мозг и передает волю мозга органам, что приводит к совершению тех или иных действий. По мнению Эсдейла, гипнотизер способен передавать этот флюид пациенту. Перегрузка мозга пациента таким флюидом заставляет его погрузиться в гипнотический транс. Снижение же этой нагрузки возвращает мозг к нормальной работе. По Эсдейлу, мысли и чувства тоже могут передаваться через этот флюид (Esdaile. 1852. Pp. 234–238). По‑видимому, Эсдейл считал, что связанный с мозгом ум обладает сознанием, которое является вполне самостоятельным и может действовать без вовлечения физических органов чувств: «Если допустить, что зрение, обоняние, вкус, осязание и слух являются способностями ума , а не органов чувств, которые представляют собой лишь инструменты ума, и если допустить, что Божественный Разум, от которого происходит человеческий ум, обходится без органов чувств, оставаясь при этом всеведущим и вездесущим, то почему человеческий ум в определенных обстоятельствах не может частично проявить аналогичные способности?» (Esdaile. 1852. P. 49). Это бы объяснило и ясновидение, которое проявляется у некоторых в состоянии гипноза. Если говорить в категориях введенных мной понятий (тело, ум и сознание, или душа), то Эсдейл объединяет ум и сознание. Но это объединение более верно, чем полное их отрицание современной наукой о мышлении.

Алексис и Адольф Дидье – два выдающихся медиума

Два известных медиума, Алексис и Адольф Дидье, обладали ярко выраженным даром ясновидения. Их способности, вероятно, передались им от отца, который порой впадал в гипнотический транс во время чтения газеты. Газета выпадала у него из рук, а он продолжал читать ее вслух, не делая при этом никаких ошибок. Иногда Алексис и Адольф шутки ради уносили газету в другую комнату, а отец все равно продолжал ее читать (Dingwall. 1967. Pp. 159–160).

17 мая 1847 года Алексис Дидье и гипнотизер Марсиле были приглашены к лорду Фредерику Фитцкларенсу в отель Брайтон, что на улице Риволи, в Париже, где Алексис должен был продемонстрировать свои способности. Среди присутствующих был лорд Норманби, английский посол во Франции, и еще несколько важных персон. Ни лорд Фредерик, ни лорд Норманби не верили в гипноз. Марсиле ввел Алексиса в транс, и лорд Фредерик попросил его описать свою загородную резиденцию. Алексис совершенно точно описал дом, его местоположение и меблировку (Esdaile. 1852. P. 80). Скептики могут предположить, что Алексис и Марсиле узнали эти подробности заранее. Но посмотрим, что пишет Марсиле: «Лорд Норманби взял книгу из библиотеки лорда Фредерика, назвал номер страницы и Алексис прочитал предложение из нее, хотя лорд Норманби не выпускал книги из рук. Опыт повторили несколько раз, и каждый – успешно» (Esdaile. 1852. P. 81). Перед публикацией своего рассказа о произошедшем Марсиле отправил его лорду Фредерику, и тот ответил: «Я прочитал ваш рассказ о гипнотическом сеансе в моем доме в Париже в 1847 году. Он совершенно верен до мельчайших деталей. Я не видел ничего необычнее этого сеанса» (Esdaile. 1852. Pp. 82–83).

Чонси Хэа Таунсенд (Townshend.1852) опубликовал отчет о сеансе с Алексисом Дидье в Париже, в октябре 1851 года. Сеанс проходил в номере Таунсенда в отеле. Марсиле ввел Алексиса в состояние транса, и вышел в другую комнату. Таунсенд остался с ясновидящим наедине. Позже Таунсенд писал: «Я убежден, что он ничего не знал обо мне». Для проверки способностей Алексиса Таунсенд попросил описать его дом. Алексис ответил, что у Таунсенда два дома – один в Лондоне и один за городом, что оказалось правдой. Незадолго до сеанса Таунсенд купил дом в Лондоне. Кроме того, у него был загородный дом в Лозанне, в Швейцарии. Алексис спросил, какой дом ему описать, и Таунсенд попросил его описать загородный дом.

«Я поразился точности описания моего дома в Лозанне, – пишет Таунсенд, – особенно когда он упомянул о небольшом домике в левой части участка , где, по швейцарской традиции, живет хозяйка. О такой особенности посторонние знать не могли, и это убедило меня в правдивости рассказа». Затем Таунсенд попросил Алексиса рассказать о том, что он видит, более подробно. Алексис ответил, что видит воду и деревья вокруг дома. Это было правдой – из окна дома было видно озеро, а рядом с домом росли деревья.

Затем Таунсенд спросил Алексиса, что находится в гостиной. Алексис ответил: «У вас много хороших картин на стенах. Любопытно, что все они современные, кроме двух ». Тогда Таунсенд попросил Алексиса описать эти две картины. Алексис ответил, что на одной картине изображен морской пейзаж, а на второй – религиозный сюжет (sujet religieux ). Как отмечал Таунсенд: «Такая точность заставила меня содрогнуться. А когда Алексис начал описывать sujet religieux на недавно купленной мной у итальянского беженца картине, которая содержала ряд очень необычных деталей, изумлению моему не было пределов!»

Вот что сказал Алексис об этой картине: «На ней изображены три фигуры – старик, женщина и ребенок. Может ли женщина быть Девой Марией? Нет! Она слишком стара для этого! У женщины в руках книга, и ребенок показывает пальцем на что‑то в книге! А в углу я вижу прялку ». Алексис совершенно верно передал сюжет картины – святая Анна учит Деву Марию читать. Затем Таунсенд спросил Алексиса: «На чем нарисована картина?» Алексис ответил, что это не холст и не металл. Поразмыслив минуту, он сказал, что краски нанесены на камень, и что задняя поверхность камня грубая, серо‑черная, и неровная. Все это соответствовало действительности. Картина была выполнена на черном мраморе.

Затем Алексис подробно рассказал о только что купленном Таунсендом доме в Лондоне на Норфолк‑стрит. Таунсенд отмечал: «Он точно описал двух моих служанок, пожилую и молодую. О последней, которая показалась ему хорошенькой, он говорил с явным удовольствием, безошибочно назвав цвет ее глаз, волос и т. п.». Не ошибся Алексис и относительно парка перед домом и мебели в стиле Людовика XIV. Далее он подробно и верно описал меблировку всех комнат, а также три картины. Про первую картину он сказал, что на ней изображена женщина с двумя детьми – портрет святого семейства, принадлежащий кисти Рафаэля. На второй картине было бушующее море, а на третьей – внутренняя часть конюшни с лежащей серой лошадью. Все описания оказались точны.

Затем Таунсенд решил проверить, может ли Алексис читать книгу, не видя ее. Он принес из другой комнаты «Жоселен» Ламартина и открыл книгу наугад. Алексис с закрытыми глазами прочитал оттуда несколько предложений. Затем Алексис предложил прочитать ему что‑нибудь с неоткрытой страницы, номер которой должен был указать ему Таунсенд. Таунсенд попросил Алексиса прочитать восьмую страницу от открытой. Вот как вспоминает об этом Таунсенд: «Он стал водить пальцем над открытой страницей, и прочитал следующую строку: A d evor ed’un jet toute ma sympathie. Я отсчитал восемь страниц и увидел прямо под его пальцем эти слова, которые он прочитал правильно, если не считать одну ошибку. Вместо d evor e он сказал d echir e».

«Но свойственный человеку скептицизм не давал мне покоя, – вспоминает Таунсенд. – Решив, что Алексис знает „Жоселен“ наизусть, я пошел в соседнюю комнату и достал из шкафа «Les beaux Arts» – большую книгу, которую купил в тот же день. Ее Алексис уж точно не мог знать наизусть. И опять повторилось то же самое. Я уже забыл, какое именно место я тогда выбрал, потому что никак не отметил его, в отличие от «Жоселен» (где на память об этом чуде в соответствующих местах до сих пор лежат закладки), но я подтверждаю, что Алексис прочитал в «Les beaux Arts» несколько слов на странице, которая была довольно далеко от открытой. И все же, для большей уверенности, я взял книгу на английском языке – это был философский роман мисс Ферье «Наследие». В нем Алексис прочитал имя Гертруда и еще несколько слов на неоткрытой странице. Все книги открывались по одному разу и только на одной странице, причем к книгам Алексис не прикасался».

После этого Алексис спросил Таунсенда, не получал ли тот письма, к автору которого питает некоторый интерес. Он хотел рассказать Таунсенду кое‑что об этом письме. Таунсенд принес письмо от одной дамы. Он отмечает: «Письмо находилось в непрозрачном конверте, который Алексис не пытался открыть (я пристально наблюдал за ним). Он просто держал его в руке». Сначала Алексис сказал, что в конверте лежит вырезка из газеты, где есть слова «братство наций». К письму действительно был приложен отрывок из статьи об обществе сторонников мира. Затем Алексис взял карандаш и написал на конверте адрес дамы, отправившей письмо. «А потом, и это было настоящим чудом, – пишет Таунсенд, – Алексис подробно рассказал мне историю этой дамы, рассказал о том, как давно я знал ее, и упомянул множество других подробностей о нашем знакомстве, а также о характере ее сестры. В довершение всего, он написал (на все еще невскрытом письме) имя и фамилию ее отца!» Кроме того, Алексис рассказал Таунсенду множество подробностей о его здоровье и семье.

Д‑р Эллиотсон, издатель «The Zoist», добавил к рассказу Таунсенда другие доказательства ясновидения Алексиса. К примеру, мсье Сабин, директор железнодорожного вокзала в Гавре, также посещал Алексиса. Еще до того как мсье Сабин открыл рот, Алексис, находившийся в состоянии транса, сказал: «Вы пришли, чтобы спросить об одной потере, связанной с вашей работой». Сабин подтвердил это. Алексис спросил: «Вы работаете на Гаврской железной дороге?» Сабин снова ответил утвердительно. Затем Алексис рассказал, что была потеряна корзина с пиявками (применяются в медицине для отсасывания крови и других жидкостей). Сабин уточнил, что потерялись две корзины с пиявками. Алексис сказал, что одну по ошибке вынесли из поезда в Руане и отвезли в город в большом экипаже. Корзину никто не забрал, и кучер позже обнаружил ее. Алексис сказал: «Боясь получить нагоняй, кучер не стал сдавать корзину в багажное отделение, а спрятал ее на конюшне. В это время вы направили запрос в Руан… и получили ответ, что корзина не найдена. А несколько дней назад кучер подбросил корзину в багажное отделение. Она стоит при входе справа, под первым окном. Вы найдете ее там, если приедете в Руан. Но учтите, что прошло уже много времени, поэтому около двухсот пиявок умерло». Сабин отправился в Руан и нашел корзину в месте, указанном Алексисом, при этом двести пиявок действительно были мертвыми.

Эрик Дингвол, автор книги «Abnormal Hypnotic Phenomena», рассказывает о том, как сам Алексис Дидье описывает механизм ясновидения: «Внутри него происходит нечто необъяснимое, что вызывает конвульсии его нервов и конечностей, а также нарушает работу всего его организма. Затем открывается внутреннее духовное зрение, неприятные ощущения ослабевают, и приходит чувство покоя, а материальные предметы становятся прозрачными. Он может, не ощущая усталости, переноситься из одного конца мира в другой, разговаривать с африканцами, гулять по Китаю, спускаться в австралийские рудники и даже проникать в гарем султана. Стоит его душе только пожелать, и он оказывается в любом месте; время и пространство исчезают, и события далекого прошлого оживают перед ним, так что он может описать их во всех подробностях. Ясновидение, как и общение с духами, Алексис считает врожденными способностями, которым нельзя научиться. Но если такой дар есть, то его можно развить и усилить. Чтобы понять механизм ясновидения, сначала нужно уверовать в существование души. Цель сомнамбулизма заключается в том, чтобы показать те силы, которыми человек обладал в древности, и, в особенности, те силы, которые душа обретает после смерти тела» (Didier. 1856. P. 15. Цитируется по: Dingwall. 1967. Pp. 199–200).

Адольф Дидье обладал такими же способностями, как и его брат. Г. Барт (Barth. 1853) описывал некоторые эксперименты с ясновидением Адольфа в «The Zoist». Два аристократических британских офицера поручили Барту проверить способности Дидье. Барт загипнотизировал Адольфа, и тот согласился прочитать страницы закрытой книги. Один из офицеров взял с полки первую попавшуюся книгу и, держа ее за спиной, попросил Адольфа сказать ее название.

Адольф ответил правильно – это была книга «Voyage en Suisse». Потом офицер попросил ясновидящего прочитать первые четыре строки на странице 27. Барт (Barth. l853. P. 409) описывает это так: «Адольф сразу же прочитал несколько предложений на французском. Когда мы открыли книгу на 27‑й странице, то обнаружили, что он правильно прочитал четыре строки на 27‑й странице… которая никак не могла попасть в поле его обычного зрения. Потом Адольф мысленно перенесся в дом офицера в одном из центральных графств Англии и описал все совершенно точно и подробно, вплоть до картин в столовой и костюмов изображенных на них персонажей».

Чонси Хэа Таунсенд (Townshend. 1853) также описывал сеансы Адольфа Дидье, которые проходили у Таунсенда в отеле «Де Леку» в Женеве. Таунсенд ввел Адольфа в состояние транса и спросил: «Вы можете увидеть кое‑кого из моих знакомых в Лозанне?» При этом он специально не уточнил пол этого человека. Адольф ответил: «Могу, но сначала вы должны своими мыслями помочь мне попасть в Лозанну». Немного помедлив, он продолжил: «Я сажусь на пароход. Плыву на нем по озеру. Пароход время от времени пристает к берегу. Сейчас я нахожусь напротив маленького городка». Таунсенд предположил, что это Оши. Адольф, который, по словам Таунсенда, никогда не был в Лозанне, продолжал свой рассказ: «Я сажусь в лодку. Причаливаю. Иду пешком по широкой дороге, поднимающейся в гору. Поворачиваю направо. Справа от себя вижу дом. Он стоит как бы углом, между двумя дорожками, которые Уже дороги, по которой я пришел . Это совсем недалеко от дороги. Я поднимаюсь по ступенькам и подхожу к двери. Вхожу в небольшую прихожую, из нее прохожу в гостиную. Двери в гостиной, которые соединяют ее с соседней комнатой, открыты. Две комнаты кажутся одним большим помещением, и весь дом виден мне насквозь».

«Есть ли кто‑нибудь в доме?» – спросил Таунсенд. «Минуточку, – ответил Адольф. – В гостиной никого нет. Я иду наверх. Вижу женщину». Таунсенд попросил описать ее, и Адольф очень подробно описал двоюродную сестру Таунсенда. Таунсенд отмечал, что «все черты, волосы, прическа и т. п. были описаны правильно». Адольф заметил, что на голове у женщины надето что‑то забавное. Таунсенд подумал, что это шапочка для верховой езды. Но Адольф утверждал, что это «коричневая сеточка». Таунсенд решил, что тот ошибается. Вдруг Адольф воскликнул: «Какой странный у этой дамы наряд! Верхняя и нижняя часть платья не подходят друг к другу! Сверху у нее нечто вроде мужского жилета, а снизу обычная юбка из другого материала». Таунсенд снова не поверил ему. Адольф продолжил: «Она идет к окну, выглядывает из него. Она встревожена и думает о погоде. Она хочет кататься на лошади, это ее новое увлечение». Таунсенд пишет: «Эта фраза поразила меня, будучи абсолютно верной».

Адольф уже немного устал и попросил Таунсенда сделать несколько пассов. Потом он продолжил рассказ: «Сейчас я нахожусь во времени немного раньше той ситуации, которую только что описал. Я вижу эту же даму в другой комнате и в другом доме. Это происходило до того, как вы уехали из Лозанны в Женеву. Она сидит в большом кресле перед камином. Вы сидите на стуле (не в кресле ) лицом к ней. Вы говорите ей, что едете в Женеву. Вы выглядите заинтересованным и наклонились к ней. Я прекрасно вижу вас обоих!» По словам Таунсенда, это описание было совершенно точным. Он отметил, что сестра навестила его в Лозанне случайно: «Проезжая мимо, она увидела у дверей мой экипаж и зашла спросить, куда я собираюсь. И потом, когда я говорил ей о своем намерении отправиться в Женеву, она сидела именно так, как описывалось».

На этом сеансе также присутствовал мистер Лоренс. Когда Адольф ушел, Таунсенд и Лоренс стали обсуждать случившееся. Таунсенд признался Лоренсу, что почти все увиденное Адольфом было правдой. Потом он добавил: «Но мне кажется, что кое‑где Адольф все‑таки ошибся. Например, когда говорил, что из прихожей видит дом насквозь, когда рассказывал о коричневой сеточке и платье сестры, и, возможно, когда говорил, что моя сестра собиралась кататься, потому что по этим дням она не посещает школу верховой езды».

Вернувшись в Лозанну, Таунсенд рассказал сестре о сеансе Адольфа, включая и то, что он расценил как его ошибки. Ответ сестры очень удивил Таунсенда: «Но он не ошибся. В тот день, когда ты уехал в Лозанну, я открыла двери между комнатами, и с тех пор двери так и остались открытыми».

«Но он наверняка ошибся насчет коричневой сеточки?» – спросил Таунсенд. «Нет! – сказала сестра. – Я специально надела ее, чтобы не растрепались волосы. Я покажу тебе эту сеточку. Я не надевала свою фетровую шляпу. Более того, в тот день я действительно брала урок верховой езды, потому что расписание поменялось. Вместо того чтобы надеть весь костюм для верховой езды, я надела лишь жакет прямо на платье». Таунсенд спросил ее, в котором часу это было. «Между 11 и 12 часами», – ответила сестра. Именно в это время Таунсенд присутствовал на сеансе с Адольфом в Женеве.

Бхактивинода Тхакур и Бишкишена

Бхактивинода Тхакур (1838–1914) – это выдающаяся личность в истории индийской религиозной школы гаудия‑вайшнавов. Он был одним из предшественников моего духовного учителя, Его Божественной Милости А. Ч. Бхактиведанты Свами Прабхупады. Большую часть своей жизни Бхактивинода Тхакур провел на государственной службе в качестве мирового судьи. До того как получить духовное имя, Бхактивинода Тхакур был известен как Кедаранатха Датта. В 1870 году его назначили заместителем мирового судьи и сборщиком налогов в священном городе Пури в штате Орисса. В Пури Бхактивинода Тхакур служил под началом комиссара национального правительства мистера T. E. Равеншоу. В 1872 году Равеншоу поручил Бхактивиноде Тхакуру прекратить беспорядки, чинимые Бишкишеной, возглавлявшим еретическую секту атибари (MacNaughton. 1989. P. 110).

Йог Бишкишена, обладавший мистическими силами, провозгласил себя воплощением Маха‑Вишну. В ведической космологии Маха‑Вишну, аватара Верховного Господа, возлежит в Причинном Океане и из Его дыхания рождаются бесчисленные вселенные. То есть по сути, Бишкишена провозгласил себя Богом. Чтобы произвести впечатление на окружающих, он творил «чудеса», доказывая тем самым свое могущество. Макноутон, опираясь на ряд биографических и автобиографических работ, пишет (MacNaughton. 1989. P. 112): «Йог садился перед костром и наклонялся в огонь. Когда он распрямлялся, все видели, что на его лице не осталось ожогов. Он читал чужие мысли, одним прикосновением излечивал больных и изрыгал языки пламени». Бишкишена заявлял, что скоро покарает европейцев и освободит Индию от их гнета.

Бхактивиноду Тхакура с начальником полиции и несколькими констеблями отправили усмирить Бишкишену, жившего в джунглях возле деревни Шарадайпур. Оставив констеблей в лесной чаще, Бхактивинода Тхакур вышел к Бишкишене и толпе его последователей один. Увидев Бхактивиноду, Бишкишена сказал: «Я знаю, что ты родом из Бенгалии и служишь мировым судьей. Что привело тебя сюда в столь поздний час?» «Я пришел специально для встречи с тобой», – ответил Тхакур. Бишкишена сказал: «Хорошо. Тогда, пожалуйста, сядь и послушай меня. Я – Маха‑Вишну, возлежащий в Молочном океане. Я явился на землю, чтобы убить всех европейцев, включая британского короля». Затем Бишкишена рассказал всю биографию Бхактивиноды Тхакура, назвал его имя и истинные намерения. Макноутон пишет (MacNaughton. 1989. P. 114): «Тогда йог, чтобы удивить Тхакура, у него на глазах исцелил множество людей, страдавших неизлечимыми болезнями. У одного была незаживающая рана от дротика. Бишкишена погрузил больного в транс, создал из ничего горстку пепла и помазал им рану. Рана сразу же затянулась, боль прошла, и человек был снова здоров».

Проведя расследование в окрестных деревнях, Бхактивинода Тхакур вернулся с сотней вооруженных полицейских. Бишкишена спросил: «Что происходит?» «Ты арестован. Губернатор приказал доставить тебя в Пури», – ответил Тхакур. Йог надменно возразил: «Что возомнил о себе этот губернатор? Я – Верховный Господь и владыка всех миров. Никто не властен надо мной. Посмотрим, кто заставит меня покинуть это место!» (MacNaughton. 1989. P. 115). Бхактивинода Тхакур ответил: «Если ты не подчинишься, мне придется применить силу» (MacNaughton. 1989. P. 116). «Не приближайся ко мне!» – закричал взбешенный йог.

Макноутон, основываясь на свидетельствах очевидцев, рассказывает следующее: «С этими словами йог затряс головой, и из его спутанных волос, подобно огненным змеям, посыпались языки пламени. Глаза йога налились кровью и начали изрыгать снопы искр. При виде этого полицейских охватил благоговейный ужас, и они отступили» (MacNaughton. 1989. P. 116). Но Бхактивинода Тхакур все же арестовал Бишкишену и доставил его в Пури. Там Бишкишену посадили в одиночную камеру и держали под усиленной охраной. Йог отказался от воды и пищи и совсем не спал.

На шестой день суда Бишкишена стал угрожать Бхактивиноде Тхакуру: «Немедленно прекрати судебный процесс, иначе ты лишишься всего, что у тебя есть. Ты еще не знаешь, какая беда постигла твою семью!» (MacNaughton. 1989. P. 118). Вернувшись домой, Бхактивинода Тхакур обнаружил, что у одной из его дочерей начался сильный жар, и она часто теряла сознание. Девочка вскоре поправилась, но жена Бхактивиноды Тхакура стала уговаривать его освободить Бишкишену, опасаясь мести с его стороны. За день до окончания суда Бишкишена сказал Бхактивиноде Тхакуру: «Последний день суда станет последним днем твоей жизни» (MacNaughton. 1989. P. 119). Ночью Бхактивинода Тхакур почувствовал острую боль в груди, которая не проходила до самого утра. Когда боль все же стихла, Бхактивинода Тхакур на паланкине отправился в суд для вынесения окончательного приговора. Суд признал Бишкишену виновным и приговорил его к тюремному заключению. Перед тем как Бишкишену отправили в тюрьму, судебный врач остриг его длинные волосы, зная, что йоги обычно накапливают энергию в волосах. Остриженный Бишкишена утратил все свои колдовские способности, и боль, все это время мучившая Тхакура, сразу прошла. В 1873 году в тюрьме Бишкишена отравился.

Общество психических исследований

В 1876 году британский физик сэр Уильям Флетчер Баррет, ставший впоследствии членом Королевского общества, зачитал работу о телепатии на собрании Британской ассоциации развития науки. Баррет предложил создать научную комиссию для исследования подобных феноменов. Большинство ученых отвергли эту идею, но Баррета поддержали физики сэр Уильям Крукс и лорд Рэлей. Вместе с Генри Сайджвиком, Ф. У. Х. Майерсом и Эдмундом Гарни Баррет в 1882 году основал Общество психических исследований. В 1884 году он стал первым издателем журнала Общества. Во время поездки в Соединенные Штаты он убедил Уильяма Джеймса и других американских ученых учредить американское Общество психических исследований. К 1887 году среди членов британского Общества психических исследований были Глэдстоун (бывший премьер‑министр), Артур Бэльфор (будущий премьер‑министр), восемь членов Королевского общества – натуралист Альфред Рассел Уоллес; астроном из Кембриджа Джон Коуч Адамс; физик лорд Рэлей; физик Оливер Лодж; А. Макалистер; математик Джон Венн (изобретатель названных в его честь диаграмм); физик Бальфур Стюарт; физик Д. Д. Томсон (первооткрыватель электрона), два епископа, и литераторы лорд Альфред Теннисон и Джон Раскин. Льюис Кэрролл, автор «Алисы в стране чудес», также был членом этого Общества (Gauld. 1968. P. 140).

В американском Обществе психических исследований состояли многие известные астрономы, такие как Сэмюэл Пирпонт Лэнгли (1834–1906), секретарь Смитсоновского института (его именем назван исследовательский центр NASA). Президентом Общества был Саймон Ньюкомб (1835–1909), американец канадского происхождения, астроном, адмирал военно‑морских сил США и профессор математики Обсерватории военно‑морских сил. Среди других астрономов, являвшихся членами Общества, были Персиваль Лоуэлл (1855–1916), профессор астрономии Гарвардского университета, основатель обсерватории Лоуэлла в Аризоне; Эдвард Пикеринг (1846–1919), профессор физики Массачусетского технологического института, и профессор астрономии Гарвардского университета; а также Уильям Генри Пикеринг (1858–1938).

Исследования Уильяма Ф. Баррета

Сэр Уильям Ф. Баррет вел и самостоятельные исследования, помимо участия в деятельности Общества психических исследований. Один из его первых опытов прошел в конце девятнадцатого века в Дублине. Баррет посетил сеанс, где медиумом была дочь одного известного фотографа. Он называет ее мисс Л., а ее отца – мистером Л.

Сеанс проводился при ярком дневном свете, который позволял Баррету видеть все и всех вокруг. На сеансе присутствовали только Баррет, мисс Л. и мистер Л. Какое‑то время они сидели за столом. Баррет вспоминал: «Мы все убрали руки со стола и немного отодвинулись от него. Мы все видели руки и ноги друг друга, и никто не дотрагивался до стола , но он вдруг начал странно двигаться. Это был стол на четырех ножках, площадью около одного квадратного метра, довольно тяжелый. По моей просьбе две ближайшие ко мне ножки, а потом и две дальние поднялись на 20–25 сантиметров над полом. Некоторое время стол оставался в таком положении, причем никто не трогал его. Я отодвинулся на стуле от стола, а стол сам приблизился ко мне, хотя мистер и мисс Л. к нему не прикасались. В конце концов стол придвинулся ко мне вплотную, так, что я не мог подняться со стула. Находясь в таком положении, прямо передо мной, стол несколько раз поднялся, позволив мне дотронуться до него и убедиться, что он действительно парит над полом без посторонней помощи. Конечно, скептики могут возразить, что стол был поднят с помощью невидимых и неосязаемых нитей, которыми управлял невидимый помощник, очевидно, паривший в воздухе» (Barrett. 1918. P. 44).

В декабре 1915 года доктор Кроуфорд, читавший лекции по технологии машиностроения в Королевском университете в Белфасте, представил Баррета одному семейству, которое тот охарактеризовал как «в высшей степени уважаемое и интеллигентное». Кроуфорд изучал психические феномены, которые происходили с членами семьи на сеансах. Медиумом была старшая дочь, семнадцати лет. На сеансах, куда был приглашен Баррет, комната освещалась газовой лампой с красным абажуром. Баррет так писал об одном из сеансов: «Жестяная воронка, до этого стоявшая под столом, уперлась узким концом в крышку стола рядом с тем местом, где я сидел. Мне предложили попробовать поймать воронку, но она не давалась мне в руки, что порой выглядело довольно забавно. Медиум с другой стороны стола сидела совершенно спокойно, все присутствующие держались за руки, дабы я мог видеть, что никто из них не трогал воронку… Затем стол поднялся над полом примерно на полметра и остался висеть так, не изменив при этом горизонтального положения. Мне разрешили подойти к столу, и я явственно увидел, что стола никто не касался – от присутствующих его отделяло довольно большое расстояние. Я что было силы надавил на стол, чтобы поставить его на место, но безуспешно. Тогда я забрался на стол и сел, при этом мои ноги не доставали до пола. Стол начал раскачиваться и в конце концов сбросил меня. Затем стол сам по себе перевернулся вверх ножками и опустился на пол, причем его, опять же, никто не трогал. Я попытался оторвать стол от земли, но его невозможно было сдвинуть с места. Казалось, что он прикручен к полу. По моей просьбе все участники сеанса, не разъединяя рук, подняли их над головой, и было очевидно, что никто из них не мог манипулировать столом. Когда же я отказался от попыток поставить стол, он сам вернулся в нормальное положение… Даже самый искусный фокусник, прибегнув к помощи самого изощренного механизма, не смог бы проделать подобное» (Barrett. 1918. Pp. 47–48).

Майерс, Гарни, Подмор и привидения

Фредерик Майерс, один из членов Общества психических исследований, писал в 1900 году: «Нужно сказать, что мы больше похожи на тех критиков, которые нападают на нашу работу последовательно и скрупулезно, чем на тех, кто полностью принимает информацию на веру, не проводя собственных исследований. Мы должны бесстрашно экспериментировать; мы должны продолжать разоблачать обманы и собирать подлинные факты; при этом нам не следует целиком уходить в бессодержательную мистику и заниматься неосознанным самообманом» (Gauld. 1968. P. 143). Майерс выражал не только собственное мнение, но и мнение своих коллег, которые совсем не соответствовали современным стереотипным представлениям об исследователях в области психики как о людях сентиментальных и некомпетентных.

Собственные исследования Майерса были посвящены, в основном, бессмертию сознания. Он приводит множество фактов на этот счет в своем двухтомнике «Human Personality and Its Survival of Bodily Death» (Myers. 1903). Майерс считал, что если признать существование экстрасенсорного восприятия, то естественным образом выстроится цепочка фактов и доказательств того, что эта способность «присуща той части нашего существа, которая не происходит из материальных элементов, не связана никакими механическими ограничениями, но способна пережить смерть тела и, не получив при этом никаких повреждений, выполнять действия в духовном мире» (Myers. 1903. Vol. 1. P. 24). В книге «Human Personality…» Майерс начинает эту цепочку фактов такой способности человеческого сознания, как телепатия. Затем он приводит свидетельства «проецирования фантомов», когда одни люди видят призраки других, ныне живущих, людей. Затем он анализирует появление призраков людей в момент их смерти, после чего переходит к появлению призраков умерших и общению с ними. Для каждой категории явлений Майерс приводит множество документальных свидетельств. Для целей данной главы, которая призвана продемонстрировать существование такого связанного с человеческим организмом элемента, как ум, действия которого не всегда объяснимы ныне известными законами физики, мы остановимся на собранных Майерсом сведениях о телепатии, проецировании фантомов и появлении призраков человека в момент его смерти. Появление призраков умерших людей и общение с ними будет рассмотрено в восьмой главе. Некоторые из своих исследований Майерс проводил совместно с другими членами Общества психических исследований Эдмундом Гарни и Фрэнком Подмором. Результаты исследований были опубликованы в «Phantasms of the Living» (Gurney et al. 1886). Рассмотрим самые интересные случаи.

Рано утром 2 ноября 1868 года в Индии мистер Р. В. Бойл увидел очень реалистичный сон. Он стоял на пороге дома в Брайтоне (Англия). На кровати он видел своего тестя, Уильяма Хэка, и его жену, молча стоявшую рядом. Бойл был уверен, что его тесть умер. Он тут же проснулся. Когда же Бойл опять заснул, сон повторился. Он был так поражен реалистичности сна, что записал его в своем дневнике. Через 15 дней Бойл получил телеграмму из Англии о том, что его тесть умер 1 ноября в Брайтоне. Уильяму Хэку было 72 года, но его здоровье было в порядке, и Бойл не получал от жены никаких сообщений о его болезни. В то время, когда Бойл увидел в Индии этот сон, в Англии было еще 1 ноября. Член Общества психических исследований Эдмунд Гарни подтвердил достоверность записи в дневнике Бойла (Myers. 1903. Vol. l. Pp. 138–139).

18 декабря 1883 года M. T. Менир, директор колледжа Торре в Торквее (Англия) рассказал о событии, случившемся 26 лет назад. В то время брат его жены мистер Веллингтон жил в Сараваке у сэра Джеймса Брука, британского путешественника, ставшего раджой этого царства. Однажды ночью жена Менира проснулась и рассказала о приснившемся ей кошмаре. По словам Менира, «жена увидела во сне своего брата обезглавленным; он стоял у кровати, а рядом в гробу лежала его голова». Той же ночью сон повторился еще раз. Через некоторое время стало известно, что мистер Веллингтон был убит и обезглавлен во время восстания китайцев против Брука, которые приняли мистера Веллингтона за сына Брука. Похоронить удалось только голову. Менир писал: «Я вычислил приблизительное время убийства, и оно соответствовало тому времени, когда жене приснился этот кошмар» (Myers. 1903. Vol. l. Pp. 424–425). Член Общества психических исследований Генри Сайджвик беседовал с Мениром, и тот подтвердил, что у жены не было причин считать, будто ее брат в опасности (Myers. 1903. Vol. 1. P. 425).

Воскресной ночью в ноябре 1881 года мистер С. Х. Б. попытался проецировать свой образ таким образом, чтобы его увидели две его знакомые: двадцатипятилетняя мисс Л. С. Верити и одиннадцатилетняя мисс Е. С. Верити. Они в это время отдыхали в своей спальне на втором этаже дома 22 по Хогарт‑роуд, в Кенсингтоне, одном из районов Лондона. Мистер Б. жил в доме 23 по улице Килдэр Гарденс, что примерно в пяти километрах от их дома. Мистер Б. не рассказывал об этом эксперименте ни одной из девушек, поскольку эта идея пришла ему в голову только вечером, когда он вернулся домой. Эксперимент был проведен около часа ночи. Мистер Б. рассказывал: «В следующий четверг я пришел к девушкам в гости, и в разговоре (без каких‑либо наводящих вопросов с моей стороны) старшая рассказала о том, как в воскресенье ночью она испугалась, увидев меня стоящим возле ее кровати, и вскрикнула, когда призрак направился к ней. Крик разбудил ее младшую сестру, которая также меня увидела. Я спросил, действительно ли она проснулась в тот момент, и та ответила утвердительно, добавив, что времени было около часа ночи. По моей просьбе девушка изложила свой рассказ на бумаге и подписалась под ним» (Gurney et al. 1886. Vol. 1. P. 105).

Ниже приводится заявление мисс Л. С. Верити, сделанное 18 января 1883 года: «Это произошло около года назад в одну воскресную ночь в нашем доме в Кенсингтоне на Хогарт‑роуд. Приблизительно в час ночи я явственно увидела в своей комнате мистера Б. Все это происходило наяву и очень напугало меня. От моего крика проснулась младшая сестра. Она тоже увидела призрак. Три дня спустя, встретив мистера Б., я рассказала ему об этом случае. Мне потребовалось какое‑то время, чтобы оправиться от потрясения, и воспоминания о произошедшем до сих пор живы в моей памяти» (Gurney et al. 1886. Vol. l. P. 105).

Один из авторов «Phantasms of the Living» подробно расспрашивал сестер Верити и выяснил, что раньше у мисс Л.С. Верити никогда не было галлюцинаций. Он также удостоверился в том, что мисс E.C. Верити тоже видела призрак. Третья сестра, мисс A. С. Верити, вспомнила, как они рассказывали ей о странном появлении мистера Б. в их спальне в час ночи. Автор также писал, что мисс Л. С. Верити «не верила в чудеса и, тем более, в существование призраков» (Gurney et al. 1886. Vol. 1. P. 105).

В феврале 1850 года миссис Джорджиана Полсон устраивала у себя дома, в Вулстоуне, что в графстве Беркшир, прием. Она поднялась наверх дать горничной указания относительно обязанностей другой служанки, девушки из Корнуэла. Миссис Полсон вспоминала: «Когда я поднялась по лестнице, мимо меня прошла леди, которая уехала незадолго до этого. Она была одета в черное шелковое платье с муслиновой вуалью на голове и плечах, и я слышала шелест шелка. Я только мельком взглянула в ее лицо. Она скользнула мимо меня почти без шума (не считая шороха платья) и скрылась в конце длинного пролета, который вел в мою спальню. Я воскликнула «О Каролина!», и вдруг поняла, что происходит что‑то странное. Я вернулась в гостиную и, опустившись на колени рядом с мужем, лишилась чувств. Лишь спустя какое‑то время я с трудом пришла в себя» (Gurney et al. 1886. Vol. 1. P. 178). Каролина (миссис Генри Гиббс) приходилась миссис Полсон двоюродной сестрой. Она гостила у них и уехала несколькими днями раньше. Миссис Полсон сразу начала писать ей письмо, но не успела его закончить.

На следующее утро миссис Полсон узнала, что ее служанка из Корнуэла видела тот же самый призрак. Миссис Полсон сообщили, что девушка видела «сидевшую рядом с ней леди в черном, с чем‑то белым на голове и плечах, и руками, скрещенными на животе». На следующее утро миссис Полсон навестил мистер Тафнелл, сосед из Уффингтона. Услышав о видении, мистер Тафнелл записал рассказ в записную книжку и посоветовал миссис Полсон поинтересоваться здоровьем ее двоюродной сестры. Она немедленно написала своему дяде, священнику C. Кроули из Хартпури, что недалеко от Глостера, и узнала, что «Каролина очень больна, находится в Бельмонте и вряд ли выживет». Через некоторое время миссис Полсон узнала, что Каролина умерла «в тот самый вечер, когда ее видели в доме». Это было 16 февраля 1850 года, как гласит некролог в газете «Таймс» (Gurney et al. 1886. Vol. 1. P. 178).

Во время беседы с одним из исследователей, автором «Phantasms of the Living», миссис Полсон подтвердила, что у нее никогда не было галлюцинаций ни до, ни после этого случая. Письменное свидетельство было составлено в 1883 году, когда миссис Полсон жила во Франции, в Ницце, по адресу Nouvelle Route de Villefranche, 4. Экономка миссис Полсон 11 января написала об этом случае следующее: «Много лет назад я вместе с мистером и миссис Полсон, а также их детьми, сидела вечером в гостиной в Вулстоуне. В какой‑то момент миссис Полсон вышла из комнаты, и вскоре вернулась. Она молча сделала несколько шагов и на моих глазах упала в обморок. Когда она пришла в себя, то рассказала, что видела на лестнице миссис Гиббс. Я также слышала, что одна из служанок, девушка из Корнуэла, тоже видела миссис Гиббс» (Gurney et al. 1886. Vol. 1. P. 179).

Вечером 21 августа 1869 года миссис Джеймс Кокс сидела в спальне в доме своей матери в Девонпорте. Между 8 и 9 часами вечера ее семилетний племянник вошел в комнату с испуганным видом и сказал: «Тетя, я только что видел, как папа ходил возле моей кровати». Миссис Кокс ответила: «Должно быть, тебе это приснилось». Мальчик ответил, что это не был сон, и отказался возвращаться в комнату. Миссис Кокс уложила его спать на своей кровати, и он заснул, а она еще какое‑то время бодрствовала. Потом миссис Кокс вспоминала: «Между 10 и 11 часами я заснула. Примерно час спустя я сквозь сон посмотрела на камин и четко увидела своего брата сидящим в кресле, и меня особенно поразила мертвенная бледность его лица. (Мой племянник в это время крепко спал.) Я была так напугана, что спрятала голову под одеяло. Я точно знала, что мой брат находится в Гонконге. Вскоре я услышала, как он зовет меня по имени; он повторил мое имя три раза. Когда я посмотрела в ту сторону, его уже не было». На следующее утро миссис Кокс рассказала о случившемся матери и сестре и описала это событие в своем дневнике. Вскоре из Китая миссис Кокс пришло письмо о том, что ее брат умер. Это случилось 21 августа 1869 года в Гонконге. Вскоре пришло и официальное подтверждение его смерти из морского министерства. Миссис Кокс написала рассказ об этом 26 декабря 1883 года, находясь в Ирландии, в Саммер‑Хилле. 21 февраля 1884 года мистер Джеймс Кокс ответил на письмо одного из авторов «Phantasms of the Living», подтверждая от имени жены детали этого случая. Мистер Кокс был секретарем главнокомандующего военно‑морским флотом в Девонпорте. В личной беседе с автором «Phantasms of the Living» миссис Коукс говорила, что с ней никогда не случалось ничего подобного ни до, ни после этого случая (Gurney et al. 1886. Vol. 1. Pp. 235–236).

Скептики объясняют подобные видения случайностью, что заставляет исследователей обратиться к статистическим данным. А статистика, похоже, свидетельствует о том, что появление призраков людей, находящихся в критической ситуации, не может быть случайностью. Уильям Джеймс, например, приводит данные исследований, где показано, что призраки умирающих появляются в 440 раз чаще, чем это можно объяснить случайностью (James. 1897. Цитируется по: Murphy, Ballou. 1960. Pp. 35–36). Таким образом, можно предположить, что появление этих призраков как‑то связано со способностью ума получать информацию от органов чувств на больших расстояниях, за пределами обычного физического восприятия.

Помимо «Записок Общества психических исследований», аналогичные случаи упоминаются и в других источниках. Следующий случай появления призрака живого человека очень интересен, поскольку повторялся несколько раз. В 1863 году мистер С. Р. Уилмот плыл на корабле из Европы в США. Он делил каюту со своим знакомым Уильямом. Д. Тэйтом. Ночью Уилмот спал на нижней койке, а Тэйт – на верхней. Расположение коек было несколько необычным. Верхняя койка была расположена не прямо над нижней, а немного сдвинута назад. Ночью Уилмоту приснилось, что его жена вошла в каюту в ночной рубашке. «Она остановилась в нерешительности в дверях, увидев, что там находится еще один пассажир, затем приблизилась, поцеловала меня, ласково погладила и исчезла». На следующее утро Тэйт дал Уилмоту понять, что видел женщину, приходившую к тому ночью. Его описание полностью соответствовало сну Уилмота. Когда Уилмот вернулся домой, жена сразу же спросила, не видел ли он ее в минувший вторник. Уилмот сказал, что это было невозможно, поскольку в то время он плыл на корабле. Жена ответила: «Я знаю, но мне кажется, что я приходила к тебе». Она рассказала ему, что очень беспокоилась за него и вдруг почувствовала, как в своих мыслях летит над морем в поисках корабля. Найдя корабль, она вошла в каюту к мужу и заметила необычное расположение коек. Она сказала: «Мужчина на верхней койке посмотрел на меня, и я сначала побоялась войти, но потом подошла к твоей кровати, нагнулась, поцеловала тебя, обняла и ушла» (Griffin. 1997. Pp. 225–226).

Философ Дэвид Рэй Гриффин писал о таких случаях появления призраков (Griffin. 1997. P. 211): «Большинство людей, рассказывающих о встречах с призраками, никогда до этого не сталкивались с ними. Появления призраков никак не связаны с болезнями человека, который их видит, причем телепатическая связь, как правило, проявляется визуально (в отличие от слуховых галлюцинаций, которыми страдают психически больные люди)».

Сэр Уильям Крукс (физик)

Исследования сэра Уильяма Крукса, нобелевского лауреата по физике и президента Королевского общества, занимают важное место в истории психических исследований. Некоторые эксперименты, которые проводились им совместно с сэром Альфредом Расселом Уоллесом, были описаны в пятой главе. Крукс проводил много опытов с медиумом Даниэлем Дангласом Хоумом, которого ни разу не уличили в обмане.

Для некоторых экспериментов с Хоумом Крукс изготовил специальные «весы». Они состояли из доски красного дерева (длина 90 см, ширина 24 см, толщина 2,5 см). Одним концом доска опиралась на край стола, располагаясь горизонтально, как продолжение стола. Свободный конец доски опирался на пружинные весы, которые при горизонтально лежащей доске показывали 1,5 килограмма. Хоум сидел на низком стуле, кончики его пальцев лежали на том конце доски, который лежал на столе, не далее 5 сантиметров от ее края. Крукс заметил, что другой конец доски начал при этом покачиваться вверх‑вниз, и стрелка весов тоже покачивалась, отмечая изменения веса. Дабы убедиться, что Хоум не давит на доску, Крукс положил между его пальцами и доской спичечный коробок. Если бы Хоум действительно надавливал на доску, коробок бы сломался, но он остался целым. Во время этих опытов весы зарегистрировали увеличение нагрузки от 1,5 до 3 килограмм. Однажды Крукс встал на тот конец доски, который лежал на столе, и весь вес его тела увеличил нагрузку всего лишь на 700–900 грамм. В опыте также участвовал Уильям Хаггинс, известный физик и астроном, который, как и Крукс, был членом Королевского Общества (Crookes. 1871a. Цитируется по: Medhurst, Goldney. 1972. Pp. 28–29). Крукс провел еще ряд опытов, не предусматривающих прямого физического давления на доску. Пальцы медиума были опущены в стакан с водой, стоявший на отдельной подставке, которая лишь слегка соприкасалась с доской. Результат был тем же.

15 июня 1871 Крукс направил отчет о проведенных опытах в Королевское общество и попросил секретарей Общества, профессора Шарпея и профессора Стокса, прийти и увидеть эксперимент своими глазами. Шарпей отказался, а Стокс сказал, что придет взглянуть на весы, но не хочет встречаться с медиумом и участвовать в экспериментах. Крукс ответил 20 июня, и снова пригласил Стокса на эксперимент. Крукс обещал, что опыт будет ставиться при строжайшем контроле и что любые результаты будут опубликованы.

Стокс так и не пришел, но задал несколько вопросов о предыдущих опытах. Крукс ответил: «Для получения наблюдаемого нами результата даже с учетом всех ваших требований мистер Хоум должен был приложить силу в 34 килограмма. А если принять во внимание то, что он сидел на низком стуле и за ним пристально следили четыре человека, дабы удостовериться, что он не прилагает никаких усилий, а просто держит пальцы на доске, то становится очевидным, что никакого давления на доску не было» (Crookes. 1871b. Цитируется по: Medhurst, Goldney. 1972. P. 45). Стокс предположил, что колебания стрелки весов могут частично объясняться вибрациями от проезжавших за окном экипажей. Крукс ответил: «Движение стрелки вверх и вниз было очень медленным и плавным, на каждый подъем и опускание уходило несколько секунд. Что же касается вибраций от проезжавших экипажей, то они вряд ли могли вызвать стабильный ход стрелки с 1,5 до 3 килограмм в течение нескольких секунд» (Crookes. 1871b. Цитируется по: Medhurst, Goldney. 1972. P. 46). В письме Стоксу Крукс также писал: «Сейчас эти странные феномены изучают столько ученых (включая многих членов Общества), что не пройдет и нескольких лет, как этот предмет будет представлен ученому миру таким образом, что отмахнуться от него будет уже невозможно» (Crookes. 1871b. Цитируется по: Medhurst, Goldney. 1972. P. 46).

Хоум также умел играть на аккордеоне, держа его одной рукой, с другой стороны от клавиш. Скептики сразу возразят, что это трюк. Чтобы отбросить такую возможность, Крукс купил новый аккордеон, которого Хоум никогда не видел и не держал в руках. Кроме того, можно было предположить, что Хоум каким‑то образом использовал для игры свободную руку. Чтобы исключить такую возможность, Крукс поставил под столом специально изготовленную для этих целей клетку. Аккордеон находился в клетке, и Хоум должен был просунуть туда одну руку и взять инструмент с той стороны, где не было клавиш. Аккордеон при этом играл как обычно. Крукс писал: «Аккордеон как будто находился в чьих‑то руках, хотя теперь Хоум полностью отпустил его, положил ранее державшую его руку на стол, и ее взял сидящий рядом человек. Таким образом, обе его руки были видны всем присутствовавшим. Я и еще двое видели инструмент парящим в клетке без всякой видимой причины. Это повторилось два раза с небольшим перерывом. Потом мистер Хоум опять взял аккордеон одной рукой, и тот заиграл сначала гаммы и аккорды, а потом известную заунывную мелодию, причем исполнение было очень красивым и безукоризненным. Пока играл аккордеон, я взял мистера Хоума за руку чуть ниже локтя и провел по руке до аккордеона. Ни одна мышца на его руке не двигалась. Другая рука лежала на столе и ее видели все, а его ноги были под столом рядом с ногами соседа» (Crookes. 1871a. Цитируется по: Medhurst, Goldney. 1972. P. 27).

0|1|2|3|4|5|6|7|8|9|10|11|