КОГДА ПРОКАЗНИЧАЮТ НЕ ДУХИ, А ЛЮДИ

Все эти россказни о том, что наших добропорядочных граждан изгоняют из жилищ привидения и шумные духи, есть самая бессовестная и наглая ложь, и я мог бы привести тому множество убедительных доказательств. И если вам придется услышать, что у кого-то в доме завелась нечистая сила, знайте – все это глупые выдумки, а главный обманщик тот, кто, надеясь отвести от себя подозрения, пытается предстать перед вами невинной жертвой.

Выделенное высказывание принадлежит знаменитому английскому демонологу Реджинальду Скотту и напечатано в его книге «Выявление колдовства», вышедшей в 1584 году в Лондоне.

Прошло свыше полутора сотен лет, и аббат бенедиктинского ордена Августин Калмет в книге «О явлениях духов», изданной во Франции в середине восемнадцатого века, высказывается на ту же тему в том же духе. Он пишет, что все рассказы про привидения или духов, «…которые беспокоят дома, производят в них шум и иногда являются в каких-нибудь видимых образах… при более точном исследовании дела оказываются совершенно вымышленными и ложными. То кто-нибудь старается опорочить дом, в котогэм квартирует, для того чтобы таким образом отвадить or него тех, кто бы захотел нанять в нем квартиру, как поступают, например, изготовители фальшивых ассигнаций из боязни огласки своих занятий, то арендаторы дома хлопочут о том, чтобы у них кто-нибудь не отбил его, создавая ему дурную славу».

«Синдром домового». Пролетело еще примерно два с половиной столетия, и мой давний товарищ, коллега по перу, кандидат медицинских наук, известный детский психиатр М. И. Буянов, мой полтергейстный оппонент и герой почти всех моих книг, написал следующие строки: «Во что люди хотят верить – в то и верят, то и видят и слышат. Полтергейст существует, но не р том виде, о котором говорят любители домовых, а как проблема несовершенства человеческого жилища. Чтобы такой полтергейст прекратить, нужно вызвать слесаря или плотника» (Буянов М. И. Приключения древней загадки. М., 1991, стр. 85).

Однако времена меняются, а вместе с ними меняются и люди, что, впрочем, нисколько не удивительно, ведь так и должно быть. Коснулось это и Михаила Ивановича. В его книге «Женщина глазами психиатра» (Москва, 1995) полтергейсту посвящен специальный раздел «Синдром домового». В нем доктор рассказывает о своем видении событий в одной «нехорошей» квартире, в центре которых стоял подросток. Я, по просьбе отца мальчика, пригласил Михаила Ивановича посетить ту квартиру. И вот к каким предположениям он пришел. Во-первых, «вce мог сотворить мальчик». Во-вторых, «…мог вступить массовый психоз, первопричиной которого был ребенок: от него все пошло, а потом и все остальные включились в игру». В третьих, и это самое интересное, «…могло происходить какое-то непонятное явление, мальчик же позже примкнул к нему стал этому явлению подыгрывать».

Однако доктор пришел к выводу, что верно его первое предположение. Он задается вопросом: «Что же происходило с ребенком, что за бес в него вселился?» – и отвечает: «Это вариант синдрома, бредоподобного фантазирования, именно тот вариант который я называю синдромом домового. Дети проказничают, шалят, а у взрослых не хватает духа крепко обругать их за это. В силу своей воспитанности и доверчивости взрослые всерьез воспринимают шалости детей – а тем только дай позабавиться. Болезнь это, притворство или хулиганство детишек? И болезнь, и хулиганствопоследнего много больше, чем первого».

А в заключение доктор делает такое вот признание: «Меня постоянно гложет чувство, что я не все знаю, что и в этой истории (и во многих аналогичных, которые мне известны) не все так просто, что одной психопатологией всегда все объяснить невозможно».

Михаил Иванович абсолютно прав. В этой истории истине соответствовало его третье, а не первое предположение: мальчик стал подыгрывать полтергейсту, и в этом нет ничего необычного. Мои зарубежные коллеги неоднократно бывали свидетелями попыток обмана со стороны носителей-подростков. Встречался с этим и я. Наиболее распространенный мотив их действий – поддержать удовольствие от неожиданно вспыхнувшего к себе внимания. Это означает, что шаловливые проделки начинаются вслед за возникновением вспышки, а не до нее. Поэтому-то подросток знает, что и как имитировать (и кому показывать!). Если же вспышка прекратилась (временно или окончательно), то он может прдолжить ее имитацию с целью продлить удовольствие.

Иногда исследователи или наблюдатели невольно провоцируют шалунишку на имитацию нетерпеливым ожиданием чуда. Тогда он бывает не в силах лишить себя и взрослых такого удовольствия.

Обычно наблюдается смесь истинных и имитированных проявлений. Нередко с уменьшением числа истинных растет число имитаций: просто подросток стремится восстановить до прежнего уровня угасшее было внимание к своей особе. Именно это и было в случае с тем подростком.

Признаюсь, помимо испытанного в той квартире ночного неизбывного ужаса, я не был свидетелем больше ничего удивительного, а вот за попытками подыграть феномену заставал мальчика не раз. Так, однажды в квартире, кроме меня и членов семьи, собралось человек десять, в том числе исследователи, а также сослуживцы главы семьи. Подросток прямотаки купался в лучах внимания! Но тут включили телевизор – шла популярная передача «НЛО: необъявленный визит». Все расселись в гостиной. Я выбрал место в углу, рядом с героем дня, сидящим справа от меня, незаметно наблюдая за ним. Через несколько минут он явно стал скучать. Огляделся вокруг – все уткнулись в экран телевизора, на него ноль внимания. Пошарил по дивану рукой, что-то взял и, опять оглядев всех – не заметил ли кто? – замер неподвижно, явно выбирая момент для какойто проказы. Не двигаясь, резко двинул снизу вверх кистью руки. Что-то полетело по дуге и шлепнулось о телевизор. Все вскочили: «Опять началось!» Я посмотрел на своего соседа справа: ангельски милый отрок смиренно удивлялся вместе со всеми!

Позже и я, и другие неоднократно ловили мальчика за этим малопочтенным занятием и даже в шутку просили его продемонстрировать что-либо посложнее, например, неоднократно наблюдавшиеся в его присутствии самодвижения или самопадения предметов. «Я так не умею!"простодушно заявлял он.

Полтергейсты и плутовство. Проблема обмана применительно к полтергейсту имеет очень длинную историю. Первый из известных, но далеко не самый первый лжеполтергейст состоялся еще в 1509 году, когда четыре монаха доминиканского ордена в Берне обманули послушника, «простого парня». В то время доминиканцы и францисканцы яростно спорили о чистоте концепции веры, и доминиканцы решили доказать свою правоту демонстрацией чуда, избрав в качестве объекта воздействия простодушного послушника. Они по ночам бросали камни в его келью, поднимали страшный шум и прикидывались привидениями. По этому случаю сам настоятель облачался в белые одеяния. Через некоторое время послушнику «явилась» святая Варвара, естественно, в белом одеянии, и сообщила, что вскоре он удостоится чести предстать перед очами Девы Марии, которая научит его, как отвечать на некоторые наиболее важные теологические вопросы. Вскоре предсказанный визит состоялся. Тут бы монахам хотя бы на время остановится, чтобы дать послушнику привыкнуть к чудесам, но их явно подвело усердие в защите принципов веры: ведь цель оправдывает средства!

Однако благочестивые монахи несколько поторопили события и не учли, что послушник, бывший портной, был всего лишь тупоумным, но вовсе не слабоумным. Вскоре после визита «Девы Марии» послушнику «явился» один из монахов и столь долго увещевал и просвещал в вопросах веры, что тот узнал его голос. Следующей ночью «явился» сам настоятель – в образе Девы Марии. Послушник узнал и его голос, схватил нож и ранил нечестивца. Дело приобрело скандальную окраску и очень плохо кончилось для четырех монахов: сенат Берна приговорил их к сожжению.

В мае 1695 года начались странности в одном из домов Кембриджа, известного своим университетом. Через отверстие над дверью в дом влетали камни и булыжники, слышались странные шумы, разбивались стекла. Все это происходило ночами и страшно досаждало двум молодым леди, что жили в том доме. А как-то к ним в комнату ночью вломились трое студентов, которых дамам не удалось выпроводить до самого утра: молодые люди всю ночь пили и пели…

В следующие ночи дом также иногда заполняли студенты, но как бы с благой целью: они разряжали пистолеты в направлении каждого необычного звука. На улице стояли толпы любопытных.

Наконец дом лично почтил своим присутствием сам сэр Исаак Ньютон. Увидев студентов, произнес: «О, да вы глупцы, у вас нет ни капли ума, неужели вы не знаете, что все такие вещи лишь мошенничество и обман? Фу! Идите домой, как не стыдно!»

А. Оуэн, сообщивший об этом факте, расценивает кембриджский «полтергейст» как студенческую проказу. Вместе с тем он выразил некоторое удивление тем, что великий ученый с ходу отверг «все такие вещи». Ведь он изучал теологию, нумерологию, написал «Книгу Откровения», занимался алхимией, так что коллеги подозревали и его и в занятиях черной магией. А может быть, ученый просто-напросто был хорошим психологом и прекрасно знал, на что способны студенты вообще и тем более майскими весенними ночами. Уж больно по-отечески он им выговаривал…

Вряд ли стоит приводить другие примеры давних обманов. Интересно, что тогда в них практически не участвовали дети и подростки, плутовали в основном взрослые. Мотивы обманов отличались разнообразием: религиозные и политические соображения, алчность и амурные дела, вплоть до наивного дурачества. При этом использовались в основном такие средства имитации феномена, как стуки, топот, живой голос и бросания различных предметов.

В более поздних случаях среди обманщиков увеличивается удельный вес детей и подростков. Возможно, это как-то связано с тем, что процент носителей до двадцати лет со временем несколько возрос, по крайней мере с 1873 года.

Проблему плутовства применительно к подтергейсту знаменитый английский психоисследователь Франк Подмор рассмотрел еще в 1896 году, когда проанализировал одиннадцать вспышек феномена. в четырех из них одним или более свидетелями был замечен обман. А в трех даже были получены признания. Подмор заключил, что, вероятно, и все остальные случаи основаны на обмане, только не вскрытом. Споры с Подмором продолжаются до настоящего времени. Так, А. Оуэн, проанализировав первоисточники, пришел к выводу, что один из случаев, посчитанный Подмором за обман, не является таковым – это обычный подростковый полтергейст.

В обмане, как оказалось, как правило, участвует только один человек, который тщательно скрывает свои проделки даже от родных. Обычно обманные действия совершают простым и достаточно примитивным способомизощренные проделки, особенно с использованием техники, практикуются редко. Во многих случаях, даже если обман обнаружен, им можно объяснить далеко не все проявления, например, иногда весьма причудливые траектории летящих предметов, их необычно медленный полет и даже парение. Не слишком много значения следует придавать и сознанию в обмане, особенно со стороны подростка, – тому могут быть самые разные причины.

Интересна статистика обманов. Так, Ролл нашел, что из 116 исследованных им случаев в 19 (16 процентов) обнаружился обман. Среди 375 изученных Кэррингтоном случаев он в 26 (7 процентов) встретился с обманом, а 19 (5 процентов) были подозрительны в этом отношении. Из 500 обработанных Гоулдом и Корнеллом случаев в 41 (8 процентов) был обнаружен полный или частичный обман, а из 50 исследованных ими личнов 8 (16 процентов). Так что в целом процент обманных «полтергейстов» не так уж и высок, он составляет примерно 8 процентов всех случаев.

Как отмечают некоторые мои зарубежные коллеги, сообщения о странных, подозрительно похожих на полтергейст происшествиях часто исходят от нуждающихся в собеседнике одиноких дам или от желающих получить новую муниципальную квартиру хитрых и лживых семейств. К тому же большинство полтергейстов связано с детьми, которые не имеют твердых моральных устоев, свойственных взрослым. Дети-обманщики вообще оставили заметный след в истории парапсихологии. Исследователь-любитель может и не заметить обмана, особенно в случае изощренности обманщика. Но это удается профессионалам.

Так, в начале восьмидесятых годов семнадцатилетний английский школьник Тим стал утверждать, что может по желанию и на расстоянии изгибать металлические предметы, вызывать самовозгорания. И рассказал, что однажды дома, когда у него не решалась задача по математике, он на время отошел от стола. А когда вернулся, бумаги на столе уже горели! Как-то на автобусной остановке у него якобы загорелся карман куртки. Затем сообщил, что развивает способность вызывать загорания произвольно.

Ситуацией как бы управляемого полтергейста заинтересовались на психологическом факультете Эдинбургского университета. Тима пригласили для проверки способностей. Несколько раз ему удавалось изгибать металлические предметы и в лаборатории, но лишь тогда, когда за ним не наблюдали.

Однажды способности Тима проверили на приборе для исследования телекинеза с использованием чувствительнейшего датчика. Система защиты прибора от тепловых и электрических воздействий не включалась. Результаты показались обнадеживающими. Затем стали исследовать его способность поджигать предметы на расстоянии. Был проведен соответствующий эксперимент. Но Тим постоянно выходил из поля зрения видеокамеры вместе с пакетом ваты, которая должна была, как он обещал, загореться сама собой. Наконец из пакета пошел дым. Тим стал тушить горящую вату водой и руками и лишь после этогo позвал экспериментатора.

Для разрешения сомнения установили скрытую видеокамеру и убедились, что мальчик сгибает металлические предметы, прилагая собственные руки. После просмотра видеозаписи Тим заявил, что у него пропал интерес к экспериментам… К этому времени исследования длились уже семь с половиной месяцев!

Позже Тим рассказал, что с раннего детства проявлял интерес к фокусам и уже состоит в Международном братстве магов. Ему хотелось проверить, сможет ли он, пользуясь навыками иллюзиониста, имитировать паранормальные феномены. Вату он поджег с помощью химического вещества, а на прибор для исследования телекинеза воздействовал электростатически – растирал свитер руками. Но – был разоблачен профессионалами.

Вообще же сообщения о случаях полного обмана достаточно редки, но о них мне приходилось и читать, и слышать, и даже сталкиваться. Так, об откровенном надувательстве, когда с целью улучшения своих жилищных условий одна семья методично инсценировала полтергейст, сообщалось в утренней передаче украинского радио 19 ноября 1990 года. В другом случае пришлось съездить на место, чтобы Докопаться до сути. Вот как было дело.

8 декабря 1989 года в комитет «Биоэнергоинформатика» поступила срочная телеграмма из одного небольшого сибирского города. Нас просили срочно прибыть туда «для изучения аномального явления, называемого полтергейстом, которое длится уже два месяца». Просили телеграфировать, как быстро прибудем. В противном случае автор телеграммы обещал приехать сам с соответствующим ходатайством. Вскоре он действительно прибыл с письмом, подписанным секретарем горисполкома (спешу заверить – оно не поддельное!). В нем тоже содержалась просьба приехать, сообщалось, что и представители исполкома, и медицинские работники неоднократно посещали квартиру, где «наблюдали данное явление».

Мы с Фоменко в течение трех дней встречались с автором телеграммы, тридцатидвухлетним главой многодетной семьи, слесарем, обслуживающим местные нефтяные промыслы. Его беспокоили начавшиеся в квартире странные перемещения, полеты, падения и исчезновения вещей. Но больше всего удивлял голос, раздававшийся в разных углах квартиры. Назвали этот голос Кеша.

Голос – по моей части. Решил выехать, но не сумел. Вместо меня туда улетел опытный в таких делах коллега. Через несколько дней он позвонил от секретаря горисполкома. Первое, что сказал: мне надо бы приехать самому.

– Зачем?

– Чтобы ты тоже пережил все те прелести, что испытал я.

– Что ты имеешь в виду?

– О тараканах, которые искусали мои пятки во время ночевки в квартире, я даже не хочу говорить…

– А что ты мне можешь сказать?

– Там сплошной обман. Проблема не научная, чисто социальная. Расскажу при возвращении.

Коллега возвратился, кляня бытовые и путевые неудобства. Но не это, конечно, огорчало его, а то, что он встретился не с феноменом, а с обманом, хотя и незлостным. Семья в полном составе – Валера тринадцати лет, Наташа – десяти, Николай – четы рех с половиной, Павлик – двух с половиной – во главе с их тридцатипятилетней матерью дружно обманывала главу семьи! А он, простодушный, ничего не подозревал. Это был чисто семейный театр!

А началось все с того, что смышленая и подвижная Наташа, прочитав как-то, что происходит в полтергейстном доме Чапразовых из болгарского села Дибич, стала разыгрывать то же самое. Детям игра нравилась. Особенно искреннее удивление отца, ничего не знавшего о Чапразовых. Отец принял все за чистую монету. А мать присоединилась к детям после того, как отец, придя с работы, спросил у Кеши, можно ли ему принять еще один стакан водки. «Нет, нельзя!» – ответила измененным голосом Наташа. И папа послушался.

«Папка дерется и обижает маму, когда напьется! – доверительно пояснили моему коллеге двух– и четырехлетние карапузы, – а Кешу он слушается». Инициатором, организатором и главным исполнителем всех театральных действий была Наташа. Она же и говорила за Кешу. Только так и удалось справиться с непослушным папкой. Свой секрет они хранили даже от приглашавшихся в квартиру представителей исполкома и медицинских работников. А играла свою роль Наташа впечатляюще. Она полностью убедила отца, а тот – всех остальных, включая председателя и секретаря горисполкома…

А вот другая история полного обмана, но его мотив был иной. Она имела место в конце прошлого века в одном из сел Подольского уезда Московской губернии. В дом некоего Ильина, торговца, была взята нянькой тринадцатилетняя Фима. Ее мать увлекалась спиритизмом и много рассказывала о его феноменах в присутствии дочери. Но по бедности была вынуждена отдать Фиму в няньки. И живая, юркая, смышленая Фима стала нянчить больного полуторагодовалого ребенка Ильиных – семьи суровой, требовательной и бессердечной. Фиму часто били и наказывали за провинности, она убегала к матери, но та каждый раз возвращала ее обратно. Вновь побои. Наконец девочка нашла выход. Она стала инсценировать полтергейст! По рассказам матери, Фима в целом представляла, что это такое – «самопроизвольные медиумические явления».

Однажды среди ночи девочка подняла страшный крик – она утверждала, что кто-то напал на нее и сильно избил. Фиму «успокоили»: отшлепали и сказали, что ей все приснилось. После следующей ночи она появилась перед людьми в ссадинах и царапинах, рассказывая со слезами на глазах, что кто-то вновь напал на нее, бил, царапал, но она боялась кричать!

После этого возле Фимы и ребенка, которого она нянчила, начались стуки, перебрасывания предметов, пропажа нужных вещей. Однажды напуганные всем зтим хозяева вошли утром в комнату Фимы: она спала, а ребенок куда-то исчез! Все бросились его искать, но когда нашли на чердаке заброшенной бани и внесли в комнату, из нее исчезла люлька, найденная позже на огороде.

О том, что творится в доме Ильиных, стало известно не только в Подольске, но и в Москве. Не раз приглашали священников, но во время службы всегда происходило что-то необыкновенное: то исчезала шапка священника и ее находили в квашне, прямо в тесте, то пропадали галоши дьякона и их обнаруживали или на чердаке, или в самоваре. Пока искали пропавшее, исчезали крест, Евангелие, епитрахиль. Но никто не видел сам процесс исчезновения.

Падкие на подобные происшествия московские спириты тут же приехали к Ильину и устроили у него в доме сеанс. На нем не было только Фимы с ребенком. Медиум впал в транс и рассказал целую историю о страннике, убитом в селе несколько лет назад и зарытом в огороде у Ильиных: дух странника Василия Силантьевича Акимова требует надлежащего погребения. Спириты успокоили хозяев: если они найдут останки и похоронят их как положено, все прекратится. Но по выходе из дома, одеваясь, москвичи обнаружили, что все карманы их пальто, а также головные уборы, не исключая и дамских, забиты картофелем!

Все смутились. Руководитель приехавших объяснил происшествие тем, что это подтверждающий знак духа о его погребенных останках на том самом огороде, где вырос картофель.

На следующий день перекопали весь огород, но ничего найдено не было…

Местный урядник решил еще раз тщательно осмотреть дом. При этом обнаружил в комнате Фимы, окою ее кровати, конец толстой веревки. Дернув за него, услышал сильный стук в железную крышу дома. Оказалось, от кровати девочки через стену по наружной стороне дома на чердак проведена бечевка и конед ее привязан к большой деревянной плахе. Урядни к посоветовал установить строгий надзор над Фимой, но был тут же наказанего фуражку нашли в колодце.

Ильины не хотели верить в проделки няньки – даже псле открытия урядника. Но пришли к другой, оказавшейся также плодотворной мысли: попробовать удалить ее из дома. И тут же наступило полное спокойствие, а девочка отделалась-таки от ненавистной семьи.

Чсрз восемь лет Фима, ставшая уже Серафимой Игнатьевной, женой зажиточного человека, рассказала священнику на исповеди про все то, к чему приложила руки у Ильиных, в том числе и про его головной убор, оказавшийся в тесте. Поведение подростков для взрослых нередко бывает загадочным. Они способны на проделки, считающиеся почти исключительной прерогативой нечистой силы. Не зря же, напомню, Дж. Стейнбек («Зима тревоги нашей») мудро заметил: «Недаром нечистая сила поселяется только там, где в семье есть подросток». Ведь простодушие Ильиных сродни простодушию тетушки Салли. Помните? Когда у этой милой тетушки некоторое время гостили Том Сойер и Гекльберри Финн, вдруг стали исчезать столовые приборы, тарелки, миски. Пропали сковорода, тазик, мука, простыня, платье. Тетушка Салли обнаружила на себе привязанную сзади ложку. Скрученная из разорванной на полосы простыни веревочная лестница оказалась запеченной в большом пироге. И множество угрожающе предупреждающих записок, например, что, мол шайка диких индейцев собирается похитить беглого негра. В сарае, где сидел на цепи беглый Джим, валялся жернов. На нем нашли странные выбитые на камне надписи: «Здесь разбилось бедное сердце» или же: «Здесь окончил свои дни побочный сын Людовика XIV».

Никто из обитателей фермы тетушки Салли и ее мужа, а также соседних ферм на мальчиков не грешил. По единодушному мнению крайне озадаченных людей, подростки были здесь явно ни при чем. Скорее всего, тут замешана нечистая сила, например колдовство. Это предположение превратилось в твердую уверенность, когда собаки, пущенные по следу в конце концов так-таки бежавшего Джима и его «похитителей», быстро возвратились назад, дружелюбно повиливая хвостами! Конечно же здесь дело нечисто, собак не иначе как околдовали…

«Художественными руководителями» этого грандиозного спектакля оказались два подростка, задумавших и исполнивших план освобождения беглого Джима, удиравшего вместе с ними в украденном ими же платье негритянки. Мальчики хорошо знали, что необходимо для успешного побега, – подобное подробно описано в приключенческих романах, до которых оба были большими охотниками. Для побега нужны посуда, столовые приборы, еда, одежда и конечно же веревочная лестница, которую иногда прячут в хлеб… Ну чем не полтергейст, если не знать о мотиве, стоящем за всеми событиями?

А чего стоят хотя бы одни записки! Их загадочное появление, таинственное или угрожающее содержание напустили столько неподдельного страха на обитателей фермы и их соседей! Все это сильно способствовало задуманному мальчиками «похищению».

Шаловливые телеграммы, посылавшиеся незабвенных Остапом Бендером подпольному миллионеру Корейко, из того же самого репертуара! Такое, если поставить себя на место Корейко, кого угодно выведет из равновесия: «Грузите апельсины бочками братья Карамазовы», «Графиня изменившимся лицом бежит пруду».

Подростки обычно дают выход избытку энергии и проявляют озорство способами, весьма далекими от тех, то свойственны шумным духам; их озорство склоннo проявляться во дворе, в школе, на улице, но только не в семье. Если же они озорничают в собственной квартире, имитируя полтергейст, значит, в семье им очень непросто живется. Ведь и истинный полтергейст связан с конфликтными, сложными жизненными ситуациями, противостоять которым дети и подростки оказываются не в состоянии.

Огневые «духи». Трудно представить себе что-либо более неприятное, чем полтергейст с самовозгораниями. Мне не раз доводилось бывать в семьях и квартирах, охваченных такой напастью, и даже тушить очаги самовозгораний не только подручными средствами, но и собственными руками. Согласно Гоулду и Корнеллу, напомню, из 500 случаев полтергейстов 53 (11 процентов) сопровождались самовозгораниями, а в 6 (11 процентов) из 53 был обнаружен полный или частичный обман. Частичный – когда носиггль принимался имитировать случавшиеся ранее самовозгорания.

Пожарные, по крайней мере московские, знают примерно десять примеров загадочных самовозгорании за последние годы. О них шла речь в статье Юрия Енцов «Огненный дух семьи Трошиных» («Комсомольская правда» от 14 октября 1994 года), я уже кратко описывал этот случай. Там самовозгорания происходили на глазах профессионалов – пожарных.

Автор статьи приводит мнение относительно самовозгораний начальника третьего межмуниципального отдела госпожнадзора (бывший Киевский отдел) Владимира Павловича Корчагина, сопроводив его своими комментариями:

«Большинство «неопознанных» поджигателей – пироманы. Это могут быть внешне вполне обычные люди, но с «бесом поджигательства» внутри, серьезное человеческое несчастье и для них самих, и для их близких.

Наверняка те десять случаев загадочных поджогов о которых сказано в начале этой статьи, не обошлись без пироманов. Встречаются в пожарной практике и совершенло необъяснимые случаи наподобие того, о котором мы рассказали, но их немного, предпоследний перед этим случился в 1987 году (Имеется в виду вспышка на улице Молдагуловой в Москве – И. В.).

Но даже и такие необычные случаи в теории объяснимы без привлечения потусторонних сил. Никто же не станет упрекать домового, если на ткацкой фабрике загорится ^синтетический материал, станут расследовать, хорошо ли действовало заземление, отводящее излишки возникающего при перемотке электричества, если действовало плохо – накажут инженера по технике безопасности…

Столяры знают, что нельзя оставлять опилки в циклевочной машине, случалось, что они самовозгораются – и все опять же из-за банальной остаточной электроэнергии.

Но это не значит, будто в жизни вовсе нет места чуду, просто нужно помнить, что для ребенка чудом является элементарный карточный фокус, а для физика-ядерщика синхрофазотрон – простая рутинная работа».

Пиромания конечно же болезнь, в то время как полтергейстные самовозгорания, сопровождаемые двумя необычными проявлениями, и злостное поджигательство без каких-либо иных странностей, производимое сознательно, – совершенно разные вещи.

В 1990 году все средства массовой информации Монголии взахлеб сообщали сенсационную весть о девушке по имени Унурма из Улан-Батора, которая владеет удивительной способностью «порождать» огонь. Монгольские ученые, заинтересованные необычным явлением, объявили феномен эффектом шаровой молнии. В результате неоднократных самовозгораний, естественная причина которых была как бы подтверждена и «оправдана» авторитетным мнением ученых, семья Унурмы вне очереди получила в новом престижном микрорайоне столицы трехкомнатную квартиру, в которой на льготных условиях им тут же установили телефон. Девушку без вступительных экзаменов зачислили студенткой в медицинский институт. Семья получила страховку за уничтоженное огнем имущество. Кроме того, в адрес семьи поступили пожертвования от частных лиц и организаций в сумме десятков тысяч тугриков.

Сообщения об этом случае попали и в нашу печать, но, поскольку о других необычных феноменах не сообщалось, я просто положил заметку в свой архив. А летом 1991 года последовало продолжение истории. Оказалось, что спустя год после первых самовозгораний последовали новые. Столица Монголии ьновь была взбудоражена. Вскоре пришла еще более сенсационная новость: Унурма и годом ранее, и в тот раз просто-напросто занималась поджогами, вполне сознательно. Дело-то оказалось весьма перспективным!

О результатах расследования рассказала газета «Ардын эрк». В ней, в частности, опубликованы интервью с заместителем начальника отдела по уголовным делам Главного полицейского управления Монголии майором Д. Базаргуром, заявление на имя президента Монголии от Л. Батмунха, отца «огненной» Унурмы, с просьбой о помощи, а также протокол состоявшегося 8 июня 1990 года в связи полученным президентом заявлением заседания в кабинете секретаря Президиума Великого народного хурала Ч. Дашдэмбэрэла. Майор Батмунх рассказал, что «самовозгорания» – результат умышленных поджогов, доказанных конкретными фактами в результате совместных усилий полиции, ученых и медиков. После первых случаев «самовозгораний» благодаря энергичным усилиям отца Унурмы и при попустительстве ученых на семью посыпались явно незаслуженные социальные блага. А протокол заседания 8 июня 1990 года в Доме правительства свидетельствует о том, сколь доверчивыми оказались и ученые, и высокопоставленные государственные мужи. Возбуждено уголовное дело.

Этот и ему подобные случаи, а также обнаруженные при огневых полтергейстах полные и частичные обманы обязывают и пожарных, и правоохранительные органы, и членов семей, и исследователей при встречах с огневыми духами учитывать вероятность злостных поджогов.

Лжеголосовые «полтергейсты». Случай с четырьмя бернскими монахами-доминиканцами, тайно по ночам досаждавшими в 1509 году своему младшему коллеге, не будь вскрыт как обман, мог бы остаться классическим примером давнего голосового полтергейста: камнебросание, странный шум, озвученные привидения – набор «проявлений» достаточно стереотипен для феномена. Уже в те времена признаки чуда были известны как обманщикам, так и обманываемым. Легче всего с целью обмана использовать голос: благодаря некоторым психофизиологическим особенностям его восприятия расстояние до источника голоса и место, откуда он раздается, на слух бывает довольно трудно определить. К тому же можно использовать подручные и технические средства – звуковод (трубы, рупоры), магнитофонные записи и прочее. Все это не раз практиковалось, по крайней мере за последние полтысячи лет.

Однако большинство попыток имитации голосовых проявлений рано или поздно разоблачались, а их исполнители иногда несли весьма и весьма суровое наказание. В очень же редких случаях им везло. Так, П. Лелойе в «Трактате о духах» (Лондон, 1605) сообщает о слуге, который, увлеченный мечтой приобщиться к богатству умершего хозяина, проделал дыру в спальню его вдовы, просунул туда тростниковую трубку и стал с ее помощью говорить по ночам от имени духа ее покойного супруга, советуя ей «для ее же пользы» взять слугу себе в мужья. История имела счастливый конец: вдова вняла совету, слуга оказался прекрасным мужем, дожив до глубокой старости в почете и богатстве.

Иногда же цели обмана были более масштабны, как о том свидетельствует история с лондонским «стенным» духом 1554 года. Это был направленный против засилья католиков во время правления королевы Марии I обман, организованный протестантами. Исполнителем трюка стала восемнадцатилетняя Элизабет Крофт, «лицо без определенных занятий». Протестанты, чью веру она исповедовала, упрятали ее в полость стены одного из домов Лондона. Говоря в рупор, девушка обличала католическую церковь, короля Филиппа и даже саму королеву. Голос звучал так громко и гулко, что собирал огромные толпы людей. Сообщники, растворившись в них, распространяли слух о божественном происхождении голоса. Лорд-мэр не мог раскрыть обмана до тех пор, пока не распорядился разрушить ту стену. Девушку таким образом обнаружили, и она созналась, что стала на этот путь под влиянием неких сектантов, в частности Дрейка, слуги Энтони Нивелла, который снабдил ее рупором. Элизабет отправили в тюрьму, она публично призналась в содеянном и попросила прощения у королевы. Та обошлась со своей подданной очень мягко, и вскоре девушка вышла на свободу. Тоже, можно сказать, повезло, ведь могло быть значительно хуже.

Наряду с подобными «дедовскими» способами по мере развития техники звукозаписи люди стали использовать с целью обмана себе подобных магнитофоны, которые предоставляют широкие возможности терроризировать сородичей голосами неизвестного происхождения. Так, в одном из номеров американского журнала «Обозрение парапсихологии» за 1984 год было напечатано краткое сообщение о том, что перед судом в Регенсбурге, Германия, предстали некий зубной врач, его жена и семнадцатилетний ассистент по обвинению в фабрикации голосового полтергейста. Все началось со странных жалоб пациентов на выводившие их из душевного равновесия голоса, раздающиеся откуда-то из-под потолка комнаты отдыха в офисе дантиста. Мало того что источник голоса был неясен, это еще можно бы перенести. Но в адрес пациентов неслись в высшей степени оскорбительные и непристойные выражения! Привлеченные к расследованию детективы обнаружили в офисе подсудимого магнитофоны, с помощью которых голос через акустическое устройство подавался в комнату, где ожидали приема пациенты. Сообщение о происшествии было очень кратким, так что осталось неизвестным, какое наказание понесла изобретательная троица. Непонятно и то, зачем им понадобилось распугивать собственных пациентов.

Долгая история «скрытноговорения» как бы подразумевает, что подобные попытки еще не раз повторятся в будущем, поэтому исследователи полтергеиста всегда должны помнить о такой возможности. Я не удивлюсь, если встречу сообщение об использовании для этой цели, скажем, синтезатора голоса.

Чревовещание и колдовство. В истории феномена известны так и не увенчавшиеся успехом попытки объяснить голосовые проявления чревовещанием, поскольку наличествовали и другие, не менее странные эффекты, не поддававшиеся вообще никакому объяснению. Однако некоторые смахивающие на полтергейст случаи, бывало, действительно объяснялись «злостным» чревовещанием.

Искусство чревовещания, то есть способность говорить, не раскрывая рта, известно с незапамятных времен. На Руси таких умельцев называли чревобасниками, чревовещателями, с прошлого века – и вентрологами. Название подчеркивало, что голос слышался исходящим как бы из живота говорящего.

Даже в восемнадцатом столетии чревовещание приписывалось козням дьявола или проискам нечистой силы, не говоря уже о более ранних временах. Так, известный теолог пятнадцатого столетия Лираннус в своих «Замечаниях» на восемнадцатую главу «Второзакония» пишет, что все пифии были чревовещательницами, из живота которых говорят демоны. Венецианский ученый Родигинус, живший во второй половине пятнадцатого столетия, сообщил о своем опыте наблюдения над чревовещательницей следующее:

«Женщины-чревовещательницы не басня, заслуживающая насмешку, – в мое время они существуют. Я видел в своем отечестве женщину небольшого роста, низкого происхождения, из живота которой слышался голос нечистого духа. Этот голос, правда, был слаб, но когда дьявол хотел, то говорил удобослышно и понятно. Многие богатые и знатные люди, любопытствуя знать будущее, приглашали к себе эту женщину, раздевали догола и в присутствии всех (что случалось и при мне) нагую расспрашивали о будущем. Демон, поселившийся в ее животе, прозывался Цинциннатус и охотно отвечал тем, кто называл его этим именем. Когда его расспрашивали о предметах таинственных, как, например, о прошедшем или настоящем, он часто отвечал правильно, но о будущем говорил пустяки и обнаруживал свое незнание каким-то гулом, невнятным рокотом или глухими звуками, из которых ничего нельзя было понять».

Судьба чревовещательниц в те времена была незавидной – их казнили или ссылали. Знаменитый португальский инквизитор Олеастер, живший в шестнадцатом столетии, также оставил рассказ о своей встрече с чревовещательницей:

«В молодости, когда я воспитывался в Королевском училище в Лиссабоне, видел я одну девушку, Цецилию, представшую на суде перед Сенатом. Из ее локтей и других частей тела исходил слабый голос, который, по ее уверению, был голосом какого-то Петра, уже умершего. На все вопросы голос отвечал немедленно и скороговоркой, большей частью он просил слушателей помочь Цецилии в ее бедности. По решению Сената Цецилия была сослана на остров Святого Фомы, один из Антильских островов, недалеки от Пуэрто-Рико, где и умерла». Конечно же бедную Цецилию, испрашивающую себе подаяние столь оригинальным способом, посчитали носительницей козней дьявола. Потому и осудили.

Очень немногие тогда сомневались в дьявольском происхождении чудесной способности говорить не разжимая губ. Например, монах Бонавентуро (1640-1704) писал о таком даре следующее: «Возможно и из внутренней желудочной полости извлекать слова, которые мы обычно произносим только губами».

Физиологический механизм чревовещания был вскрыт несколько позже, но он оказался несколько отличным от того, что предполагал Бонавентуро: звук все же рождался в голосовом аппарате человека, но, благодаря особенностям возникновения и распространения, казался исходящим не изо рта. На это обратил внимание немецкий физиолог И. Мюллер, который написал в вышедшей в 1845 году книге «Руководство по физиологии»: «Звуки, образующиеся в процессе чревовещания, кажутся приходящими издалека и похожи на произносимые стоящим поодаль человеком». Ученый пробует объяснить и этот феномен: «Эффекты чревовещания во многом зависят от обмана слуха и других чувств. Мы весьма трудно различаем направленные звуков и расстояние до них, и если наше внимание устремлено на какой-либо предмет, то воображение, независимо от воли, заставляет нас слышать звуки, воспринимаемые вне связи с их источником, именно вблизи этого предмета».

А вот как описывает внешнюю сторону дела современная российская артистка-чревовещательница М. Г. Донская (правнучка первого русского артиста-вентролога Г. М. Донского, который начал выступать еще при Александре III и стал основателем целой династии вентрологов, среди которых – дочь, внучка и правнучка): «Одним из требований к профессионалу-вентрологу является его умение придавать звуку так называемую полетность. Артист-чревовещатель должен создать у аудитории впечатление, что голос за партнера-куклу исходит именно от куклы. Мне, например, не составляет труда направить звук в любой угол квартиры и заставить «заговорить» шкаф, фикус, самовар, лежащую в прихожей собаку». Мария Григорьевна подчеркивает важность умения придавать голосу «стереофоничность». Каждой кукле следует подобрать подходящий голос: «У Андрюши тоненький, нежный. Когда бабушка выступает с Пьяницей, то зрители удивляются, откуда берется такой пропитой бас, у мамы Гном по-старчески шамкает, что-то гам бормочет». И еще одно интересное замечание: «Номер длится обычно минут пять. Больше трудно выдержать. Мы и так после концерта полдня разговариваем шепотом». И далее: «Очень много букв нельзя произносить с закрытым ртом, приходится все время «подбирать слова». А ведь, например, осенью 1889 года невидимый матершинник Дэггов мог без устали и не особо подбирая не только слова, но и выражения, громко разглагольствовать часами!

Как утверждает М. Г. Донская, чревовещанию нельзя обучить, способность эту можно лишь развить в случае, если человеку от природы дано особое горло. Дар чревовещания чрезвычайно редок – сейчас во Всемирной ассоциации вентрологов состоят лишь пятьдесят человек.

Мне не раз приходилось принимать участие в концертах, на которых выступала другая наша замечательная чревовещательница, милая и очаровательная Раиса Виноградова. Артистка беседовала со своим милейшим Кирюшей, я же рассказывал о проказах барабашек. Доводилось встречаться с Раисой и в домашней обстановке. Она брала под руку двух моих приятелей и просила их проговаривать с движениями губ, но беззвучно, какое-либо стихотворение или таким же образом «напевать» песню. То, что происходило затем, иначе как волшебством назвать нельзя: приятели принимались говорить или петь абсолютно противопоказанными им голосами! Иллюзия, что они поют или говорят, причем совершенно несвойственными им голосами, была столь сильна, что, похоже, этому удивлялись и сами «исполнители». А по Раисе ничего не было заметно, она стояла молча, с закрытым ртом. Позже я спросил у нее, могут ли чревовещатели говорить одновременно двумя разными голосами, и получил положительный ответ.

Конечно же меня все эти вопросы интересовали не сами по себе, а в связи с голосовыми проявлениями полтергейста. Моих коллег, как оказалось, этот вопрос обеспокоил значительно раньше. Например. знаменитого Джона Вебстера, английского исследователя ведьм и колдовства. В изданной им в 1667 году книге «Разоблачение мнимого колдовства» он пробует объяснить некоторые странные явления чревовещанием, заметив, что у него были предшественники.

Примерно в 1917 году французский академик С. Лэнгло пытался объяснить знаменитый французский говорящий полтергейст 1323 – 1324 годов в городе Алес (я уже описывал этот случай) чревовещанием со стороны вдовы покойного, от чьего имени вещал дух. Но ведь там имелись и другие, не менее cтранные проявления, да и члены комиссии были по тому времени достаточно образованными людьми, к тому же прекрасно осведомленными о возможности чревовещания в принципе, так что они должны были обратить на это внимание прежде всего.

Попытки объяснить некоторые аномальные голосовые проявления чревовещанием делались и позже. В 1926 году известный парапсихолог X. Кэррингтон обобщил подобные попытки в статье «Чревовещание как возможное объяснение феномена прямого голоса» (так назвали голоса, исходящие из неизвестного источника при подтергейсте или во время медиумического сеанса), в которой весьма сдержанно оценивал такую возможность (при условии надлежащего контроля за носителем или медиумом).

Стоит отметить и оборотную сторону дела. В прошлом веке, напомню, один особо злостный скептик однажды, не поверив ушам своим и рассудку, во время демонстрации 11 марта 1878 года на заседании Французской академии наук фонографа Эдисона обвинил представителя великого изобретателя в чревовещании. Той же гипотезы академик продолжал придерживаться и полгода спустя…

Как я уже отмечал, способность к чревовещанию долгое время объяснялась происками дьявола, с которым якобы отдельные люди могли входить в сговор и насылать дьявольские козни на других. Особо успешно, считалось тогда, это удавалось колдунам. В допетровской Руси в силу колдовства верили все – от царя и до последнего холопа. Архивные материалы тех лет свидетельствуют, что зловещая Тайная канцелярия не раз расследовала дела о колдовстве, волшебстве, чародействе, заговорах, гаданиях и пророчествах. И не дай Бог, если действия или даже бездействие подданных представляли потенциальную опасность для здоровья царя. Вот что, например, случилось с любимцем царя Алексея Михайловича боярином Семеном Лукьяновичем Стрешневым в 1647 году.

В июле 1647 года царь жил в своей резиденции – подмосковном селе Коломенском. Там же располагалась изба крестьянина Симона Данилова, как бы мы сказали сейчас – практикующего экстрасенса-целителя. Его услугами не раз пользовался Стрешнев, но царю о том не докладывал, знал – опасно для жизни. Ведь то, что творил Данилов, считалось колдовством. А при дворе жизнь и здоровье царя охранялись очень зорко – малейший поступок, который мог стать причиной подозрения в колдовстве, вызывал самые строгие преследования. Ведь если колдун способен поправить кому-либо здоровье, он с равной легкостью, считалось, мог и погубить – при нужде в том.

Управитель Коломенского «стукнул» царю о колдуне Данилове, того схватили, пытали, и он сознался, что «и ведовство, и щептание, и чародейство, и ворожбу во многих домах делал». Сознался и в своих связях со Стрешневым.

Дело любимого боярина царя было отдано на обсуждение боярской думе. Боярский приговор гласил: «Учинить Стрешневу жестокое наказание и сослать в дальние сибирские города в тюрьму». Но его еще должен был утвердить сам царь.

Алексей Михайлович через дворецкого передал Стрешневу: «Ты, Семен, государево здоровье не остерегал, и государя про таких злых ведунов не известил, и сам с ними знался многие годы и по се время их укрывал…» Преступление по тем временам более чем серьезное. Но все же смягчилось сердце царя, отменил он решение бояр, приняв в отношении Стрешнева свое: «Послать в Вологду и быть на князя Иванова месте Черкасского».

Ничего не изменилось в отношении государства к колдунам и полвека спустя, уже во времена Петра I (годы правления 1689 – 1725). Так, дело 1699 – 1700 годов по обвинению некоего Евтюшки в ворожбе закончилось для подследственного трагически. Несчастный всячески откручивался, утверждал, что «лечил травами без наговору», но, не выдержав третьей пытки, умер.

Согласно Военному артикулу 1708 года (пункт первый), признавалось существование чародеев, в том числе и таких, которые «с дьяволом осязательстео могут иметь». Немногое изменилось и лет тридцать спустя, когда Сенат, Тайная, Сибирская губернская и Томская воеводская канцелярии, а также Сибирский приказ весьма усердно расследовали в 1737 – 1739 годах выдающееся даже по тем временам дело о дьявольском наваждении «которое говорит явно человеческим языком вслух». Очень похожее дело расследовалось, и не менее усердно, в 1981 году, на столь же высоком уровне; оно долгое время было известно среди исследователей феномена как курский голосовой полтергейст. Оба события мы рассмотрим одно за другим.

Дело о дьявольском наваждении. Это уникальное отечественной юриспруденции дело началось с того, что 26 августа 1737 года в Томскую воеводскую канцелярию явился боярский сын Алексей Мещерин. Причем прибыл не один, а привел с собой «дворовую свою девку калмыцкой породы Арину Иванову». Он объявил, что ныне ей двенадцать лет, что года четыре тому назад она была испорчена волшебством и с тех пор у нее в утробе сидит «дьявольское наваждение, которое говорит явно человеческим языком вслух и показует о себе, что он лукавый, а именем зовут его Иван Григорьев сын Мещерин, а родится он завтра, а посажен в утробу к оной девке во щах девкой же Василисой, прозванием Ломакова, которая жила в доме Мещериных». Мещерин просил «дворовую их девку освидетельствовать».

Все это боярский сын доложил лично воеводе Сибирского гарнизона секунд-майору Степану Угримову, который тотчас же и приступил к освидетельствованию, благо любопытствующие оказались под рукой. Допрашивать девочку воевода приказал подьячему Комарову. Арина стояла молча перед толпой. Лицо ее было неподвижно, рот закрыт. Подьячий спросил дьявола:

– Кто ты такой?

– Лукавый, – послышалось всем издалека ребяческим, гугнивым голосом, – лукавый. Зовут меня Иван Григорьев сын Мещерин, рожусь завтра.

– Откуда ты? – спросил подьячий.

– Из воды, – отвечал тот же голос.

Толпа остолбенела, но вскоре вопросы продолжились. Оказалось, что лукавый «также и других речи по вопросам христианским отвечает явственно». Когда же спросили Арину, как же дьявол тот в ней оказался, получили ответ, что «посажен лукавый во утробу к оной девке во щах девкою Василисой тому четвертый год и взят он из воды». Тут же призванная Василиса утверждала относительно якобы посаженного ею в утробу Арине дьявола, «который ныне говорит человеческим языком вслух», что кто его посадил, «во щах ли или в другом каком зелье и сколь давно, про то она, Василиса, не ведает».

В то время подвергнуться дьявольскому наваждению было очень серьезным преступлением, которое требовало тщательнейшего расследования всех обстоятельств дела, в том числе и выяснения того, кто и с каким умыслом напустил на одержимого эту нечисть. Арину до поры до времени заключили в томский Рождественский девичий монастырь под арест, в келью игуменьи Доминики. К келье приставили часового, а игуменье велели девочку почаще водить в церковь и смотреть за ней «накрепко».

Поскольку дело оказалось серьезным – ведь результат порчи был налицо, Угримов составил акт освидетельствования, в котором указал, что Арина «подлинно явилась (оказалась. – И. В.) испорчена». Затем воевода послал с нарочным донесение о таком важном происшествии непосредственно в Сибирскую губернскую канцелярию, в Тобольск – тогдашнюю столицу Сибири.

Сибирская канцелярия, в свою очередь, донесла о том деле в Тайную канцелярию в Санкт-Петербург, а также поставила в известность Сибирский приказ и стала ждать ценных указаний от вышестоящего начальства.

Ценные указания сверху пришли довольно скоро, и наконец 5 октября 1737 года из Сибирской губернской канцелярии в Томск на имя Угримова был послан указ, согласно которому воеводе ведено «расспросить накрепко» Алексея Мещерина, «с какого времени девка испорчена, каким способом он ту порчу у оной девки узнал, и сам ли, и для чего он столь долго о том нигде не доносил». Также Угримову предписывалось подробно расспросить томичей, что за человек Мещерин, собрать сведения о Василисе и письменно доложить результат следствия. Еще в указе содержалось такое предписание: «А если дьявольское наваждение продолжается в утробе Арины, то ее, Мещерина и Василису прислать с делом в Тобольск».

А несчастная Арина как будто предвидела последние строки указа, и пока Сибирская канцелярия обдумывала и сочиняла указ Угримову от 5 октября 1737 года, девочка успела напугать и игуменью, и часового, и самого воеводу. Это происшествие, случившееся еще 31 августа, настолько взволновало Угримова, что он долго раздумывал, стоит ли о нем сообщать. Однако, получив указ от 5 октября и видя, что наверху к делу относятся более чем серьезно, воевода составил и 21 октября 1737 года отправил в Сибирскую канцелярию доношение о событии 31 августа. В нем он ссылается на «извет» караульного томского пешего казака Федора Переводчикова в Томскую воеводскую канцелярию от 1 сентября. Казак известил, что 31 августа находился он в Томске, в Рождественском девичьем монастыре, в келье у игуменьи Доминики Власьевой «для караулу девки Арины, у которой во утробе имелось дьявольское наваждение, и оной дьявол в вечернее время бранил его, Переводчикова, всякою неподобною матерной бранью и говорил: «Возьми фузею (род старинного ружья. – И. В.), а в келью никого не пускай, я о том скажу на тебя воеводе господину Угримову». Казак же в ответ сказал дьяволу, что в келье посторонних и так нет, на что дьявол ответил: «Я вижу, что под окном стоят люди». Но под окном никого не было.

Арина явно подлаживалась под своего стражника, призывая его от имени дьявола охранять ее ночью как можно строже, чтобы послабление не заметили якобы стоящие под окном люди, и обещала сообщить Угримову о проявленном им усердии. Когда же наступил день сообщает Переводчиков, в келью, где содержалась Арина, пришла игуменья Доминика с келейницей Федосьей, а Арина «легла на лавку и в тосках своих говорила, что ей приходится лихо, а тот дьявол с полчаса стонал человеческим голосом, а потом кричал громко и говорил келейнице Ирине так: «Арина, прости меня». И игуменье говорил так же: «Матушка, прости». Также и с девкой Федосьей и с матерью ее Мариной, которая в то время лежала на печи, прощался. И на то игуменья его спросила: «Куда ты идешь?» И дьявол отвечал ей: «Я иду в воду».

Далее казак сообщает, что дьявол велел отворить двери кельи, и, как только их открыли, у Арины, которая лежала на лавке, «уста широко растворились и пошла мокрота». Потом изо рта вышел как бы дым, который покинул келью через дверь. Арина же после этого объявила, что «из гортани ее незнамо что вышло подобно вороне мокрой и наваждения в утробе не стало».

Угримов, отписав начальству про «извет» Переводчикова, одновременно сообщил, что «того же числа Арина Иванова в Томской воеводской канцелярии осмотрена, а по осмотру во утробе у ней, девки, дьявольское наваждение ныне имеется ли, того познать не можно. Токмо по вопросам христианским, – добавляет Угримов, – оный дьявол ни о чем не отвечает».

В 1880 году один из интерпретаторов этого поразительного случая предположил, что Арина, обладая «самородной способностью чревовещания» и случайно обнаружив ее у себя, вначале вздумала попугать хозяина и стала шалить, но потом, смекнув, что дело неладно, решила уверить окружающих, что дьявол из нее вышел. Во всяком случае, великолепно разыгранная сцена с «улетучиванием» дьявола из кельи свидетельствует в пользу такого предположения. Но конечно же в одиночку она с таким сложным делом не справилась бы, были нужны если и не сообщники, то помощники – вольные или невольные. Похоже что вольным помощником и, возможно, советчиком стала сердобольная и мудрая игуменья, невольным – пеший казак Федор Переводчиков. По крайней мере так следует из дальнейшего развития дела.

Однако колесо следствия уже неумолимо раскрутилось. Ведь ему было строго-настрого предписано установить истину. Надлежало нейтрализовать не только носителя дьявольского наваждения – Арину, в лице которой лукавый осмелился высказываться даже по религиозным вопросам, но и того, кто «во щах ли или в другом каком зелье» посадил его ей в утробу – с каким умыслом, по чьему наущению.

24 октября 1737 года из Сибирской канцелярии в адрес воеводы был послан дополнительный указ с предписанием обратить особое внимание на девку Василису Ломакову, подозреваемую в том, что она подсадила дьявола в утробу Арине: «Даже если ничего подозрительного за ней найдено не будет, то ее держать до особого указа в Томске под караулом».

Не дремала и Тайная канцелярия. Обсудив, даже при участии Сената, обстоятельства дела, она распорядилась поставить о нем в известность самого губернатора Сибири, а всех подозреваемых, в том числе и свидетелей, сосредоточить в Тобольске. В их число входили Алексей Мещерин, девка Василиса, Арина и мать ее Марина, а также принимавшие, согласно доношению воеводы, участие в освидетельствовании: Алексеевского монастыря наместник Рафаил, соборной церкви священник Прокопий Дмитриев, подьячий Петр Комаров, посадские люди Петр Андреев и братья Тимофей и Василий Степановы, трое драгун из Красноярска, караульный казак Федор Переводчиков, игуменья Доминика, келейница Федосья и мать ее Марина и, наконец, келейница Ирина.

Согласно распоряжению Тайной канцелярии дело предписывалось «наикрепчайше исследовать», а с подозреваемыми проводить следственные действия, «токмо с таким осмотрением, дабы от жестоких розысков из оных кто не померли и от того такое важное дело не могло бы скрыться». Одно из распоряжений гласило: «Пока то следствие не закончится, означенных девок и других, кто еще по тому делу дополнительно явится, держать впредь до особого указа под крепким караулом».

Тайная канцелярия также достаточно подробно указала, кого и как допрашивать. В частности, «девочку Арину привесть в застенок и расспросить с пристрастием накрепко, кто ее научал таковое вымышленное дело показывать, и в каком намерении, и каковые из того вымысла якобы себе пользы надеялась получить. А если она будет все подтверждать вымысел, тогда, подняв ее на дыбу, вместо кнута, за несовершенством лет ее, бить розгами, а буде и потом об означенном истины и вины своей не объявит, то как она после розыску от болезни свободу себе получит, двоекратно розыскивать ее против вышепоказанного».

Алексея Мещерина предписывалось «расспросить в застенке накрепко …, ибо по всему видно, что об означенном вымышленно и ложно … показал». Прочих предстояло увещевать тобольскому архиерею судом Божьим, чтобы они «показали сущую правду о дьявольском якобы в утробе Арины наваждении». Архиерею предписывалось выявить, «с чего они умыслили показывать ложно вымышленное их показание». Если же не сознаются, всех расспросить в застенке порознь «с пристрастием накрепко».

Итак, в числе подозреваемых оказались и свистели. В чем же они-то подозревались? Видимо, у следствия к тому времени уже возникли сомнения в дьявольском происхождении голоса, и оно взялось за свидетелей, предполагая неискренность с их стороны.

«По окончании следствия, – завершала Тайная канцелярия свои предписания, – об оном о всем обстоятельный экстракт переслать в Тайную канцелярию, и кто по тому делу виновны явятся, тех до указу держать в Тобольске под крепким караулом».

13 февраля 1738 года всех привезли в Тобольск. 22 февраля в тобольском застенке допросили Арину. Она к тому времени твердо стояла на своей версии: дьявол был, но убыл, полагая, что это освободит ее от наказания, ведь на нет и суда нет! Но следствие искало истину и не очень-то верило ей. На допросе она объявила, что «подлинно испорчена тому назад года с три Василисою таким случаем. Попросила она, Арина, у нее, Василисы, есть щей, и она-де, Василиса, налила тех щей в ставец и подала ей есть и притом избранила: «Трескай-де, черт с тобой!» — и после того времени в третью неделю она, Арина, занемогла и услышала, что в утробе у нее, Арины, стал кто ворчать как щенком, и то ворчание слышал хозяин ее, Алексей Мещерин, и мать его, Степанида Ивановна, и подлинно-де у нее, Арины, было в утробе дьявольское наваждение и человеческим языком вслух говорило». Ее подняли на дыбу, посекли розгами — подтвердила то же самое. Но в чревовеща-тельстве не признавалась, справедливо полагая, что за святотатство, связанное с толкованием «вопросов христианских», наказание последует и того круче.

Мещерин же в застенке объявил, что не знает, кто испортил Арину, так как более года провел в Якутске и домой прибыл лишь в июле 1737 года. О порче Арины ему сказала ее мать, а в августе, «как только услышал он сам, что дьявол кричит в утробе Арины человеческим голосом», тотчас же и отвел ее к Угримову.

1 марта 1738 года была составлена духовная комиссия, и архимандрит Геннадий и протопоп Матвей принялись увещевать обвиненных. Марина, мать девочки, «калмыцкой породы», показала, что дочь болела оспой, потом была в горячке, после — «в расслаблении и в исступлении ума, и в той болезни у нее было истечение крови из носа и безвременное стенание». Василиса объявила, что действительно года четыре тому назад жила у Мещерина месяцев десять, но Арина в то время была здорова, а о дьяволе тогда ничего слышно не было. Архимандрит Рафаил объявил, что при освидетельствовании Арины не присутствовал. В деле же записано: «После оказалось, что воевода Угримов фальшиво на него показал». Архимандрита тут же освободили.

Священник Прокопий Дмитриев показал при увещевании, что при освидетельствовании не присутствовал, но позже был приглашен Угримовым и слышал, как тот при нем расспрашивал Арину: «Ответы будто бы дьявола человеческим языком слышались издалека, а не так ясно и близко, как от уст ее самой происходило, а он, поп, сам ее не спрашивал и заподлинно оного действия, кроме действия мечтания, не признает». Под актом освидетельствования, признался Дмитриев, он подписался через неделю «по приводу и принуждению Угримова».

Посадский человек Петр Андреев объявил, что лично сам «не свидетельствовал дьявола, а присутствовал, когда подьячий Комаров расспрашивал девочку, и ничего из того за правдивое не признает и не утверждает, а под актом освидетельствования подписался по принуждению Угримова». Посадские люди братья Тимофей и Василий Степановы заявили, что при освидетельствовании Арины не были и под актом не подписывались. Трое красноярских драгун признали, что, будучи в доме воеводы проездом, присутствовали при допросе Арины подьячим, а под актом освидетельствования подписались через неделю под давлением Угримова.

Наиболее интересным было сознание караульного пешего казака Федора Переводчикова: оказывается, в своем «извете» от 1 сентября 1737 года он показал лишь то, что услышал от матушки игуменьи, с ее слов, так как якобы стоял вдалеке от кельи и видеть того не мог. Но, похоже, и здесь он не был до конца искренен: кое-что он все-таки слышал — матерную брань в свой адрес.

Игуменья Доминика рассказала на увещевании, что 31 августа 1737 года, войдя в келью, нашла Арину на лавке: девочка стонала, прощалась с ней, потом ее вырвало и она уснула. Проснувшись, объявила, что дьявол из нее вышел. И больше игуменья ничего не видела и не слышала. А ведь сколь образно, с какими подробностями и со знанием дела, как именно выходит дьявол, рассказала Переводчикову! Видно, знала, что тот тут же кинется докладывать начальству, и от своего имени. Ведь это такой шанс отличиться перед Угримовым!

Келейницы Ирина и Федосья объявили, что, дескать, когда из Арины выходил дьявол, их в келье не было.

При увещевании подозреваемых выяснились обстоятельства, противоречащие показаниям Арины, данным 22 февраля 1738 года, которые она в тот же день подтвердила на дыбе с розгами: дьявол был, но вышел. Пришлось следствию 24 марта допрашивать ее повторно. На этот раз дыба с розгами не понадобилась — едва попав в застенок, Арина тут же во всем чистосердечно призналась: на Василису она наговорила, в животе у нее была болезнь, выражавшаяся в том, что там «ворчало», и что «дьявольского наваждения в утробе у нее никогда подлинно не бывало, и означенное, что будто в утробе у нее был дьявол и говорил человеческим языком, все она, Арина, затеяла на себя напрасно …; когда воевода Угримов спрашивал дьявола, кто-де ты такой, в то время отвечала она своим языком, тайно скрывая себя». Спрошенная об эпизоде с «вороной мокрой», что якобы вышла из нее 31 августа 1737 года, ответила: «В то время, лежа на печи, оного Переводчикова матерной бранью бранила сама собою», то есть призналась, что материла караульного сама — то ее собственные, а не дьявола проделки. Когда же пришла игуменья, попросила ее дверь кельи открыть, чтобы дьявол вышел наружу.

У следствия в связи с показаниями Арины появились вопросы к игуменье, и 12 июля матушку Доминику доставили в застенок и допросили. Вот что та показала: «Мокрой вороны не видела, а голос издалеча слышала». И еще одно ее любопытнейшее признание: «К девочке приходил в монастырь со многими посторонними Угримов и спрашивал: «Скоро ли будет Илья Греченин с казаком?» (Скорее всего, это нарочные, с которыми воевода послал в Сибирскую канцелярию свое доношение о дьявольском наваждении. У него были все основания для беспокойства, и он с нетерпением ожидал их возвращения. К тому же опасался, не донесет ли кто из принужденных им подписать акт освидетельствования Арины наверх, прямо в Сибирскую канцелярию). Голос с печки отвечал лениво: «Скоро будет».

Угримов же, спрошенный об этом эпизоде, начисто отрицал его. Видно, ему было стыдно и боязно признаться, что задавал вопросы дьяволу.

18 июля 1738 года девочку вновь доставили в тобольский застенок — перепроверить сказанное ею 24 марта. И на этот раз обошлось без дыбы и розог, Арина подтвердила второе показание — все делала она сама, дьявола у нее в утробе не было.

Но у следствия оставались сомнения в ее искренности, и оно решило для надежности еще раз прибегнуть к пытке. На дыбе с розгами Ирина показала 8 августа:

«Дьявольского наваждения в утробе ее подлинно не было, и человеческим языком оно в ней, Арине, не говаривало, и учинила то она, Арина, сама собою, притворно скрывая себя, а каким подобием она, Арина, то чинила, того не помнит, понеже в то время была без памяти, и никто ее на то подлинно не научал, и о том она утверждает подлинно».

По окончании следственных действий было решено самых виновных — Арину и ее мать Марину, Мещерина, девку Василису, казака Переводчикова, келейниц Ирину и Федосью — оставить в Тобольской тюрьме, игуменью же заключить «под крепким караулом» в Тобольском девичьем монастыре. Затем был составлен «обстоятельный экстракт» по результатам следствия, который немедля отправили в Тайную канцелярию. Теперь обвиненным и следствию только и оставалось, что ждать в тюрьме решения высочайшей инстанции.

Оно пришло не скоро — лишь 15 марта 1739 года. Самое крутое наказание выпало на долю несчастной чревовещательницы:

«Девке Арине за ложный вымысел дьявола, в чем она в застенке с подъему (на дыбу. — И. В.) и с битья розгами винилась, что об оном о всем затеяла она вымысел от себя ложно, — хотя она и несовершеннолетняя, однако же, за вышеобъявленные злоумышленные богопротивные дела, на страх другим, на основании блаженного и вечнодостойного Петра Великого указа учинить наказание: бить кнутом и, вырезав ноздри, сослать в Охотский острог и определить ее в работу вечно на рассмотрение тамошнего командира».

Девку Василису Ломакову, признанную невиновной, велено было освободить.

Алексея Мещерина за ложные показания «вместо кнута бить плетьми нещадно и послать в дальней сибирский город в нерегулярную службу».

Мать Арины «за ложный рассказ Мещерину, что ее дочь испорчена, бить плетьми и освободить».

Досталось и воеводе: «С майора Угримова за то, что так, как бы должно было, не расспрашивал о дьяволе и о видимом уже вымышленном притворстве, о сущей правде подлежащего следствию не производил, за ложное в Сибирскую канцелярию доношение, да еще за разглашение такого вымысла, взять штрафу 300 рублей и по взыскании освободить и до указа содержать под караулом».

С подьячего же Комарова «за то, что он расспрашивал Арину о дьяволе, хотя и по приказу воеводы, но чинить сего не подлежало при посторонних ради соблазна и разглашения, взять штрафу 50 рублей, а если не заплатит, бить плетьми и освободить».

Пешего казака Федора Переводчикова «за то, что он мог весьма усмотреть, что не дьявол в Арине говорит, но сама собой притворно то чинила и прочее, взять штрафу 100 рублей, а если платить не будет, бить плетьми нещадно».

Игуменье Доминике за то, что «признавала притворство Арины за дьявольское наваждение, следовало бы нещадное наказание, но как по следствию оказалось, что она в престарелых летах (семьдесят два года. — И. В.), то ее за вину лишить игуменства и послать в братство вечно в другой дальний монастырь».

Келейниц Ирину и Федосью приказано было бить плетьми. Всех свидетелей, подписавших акт освидетельствования, «оштрафовать с каждого по 100 рублей, а если платить не будут, бить плетьми и освободить».

Последний пункт решения Тайной канцелярии от 15 марта 1739 года касался абсолютно всех привлеченных к этому уникальному для истории лжеголосовых проявлений делу не только виновных или признанных невиновными, но и вообще всех, вплоть до мастеров заплечных дел:

«В сем объявить указом, под страхом смертных казней, чтоб они впредь о вышеупомянутом том не токмо никому не разглашали, но и разговоров бы о том ни с кем не имели».

О том, что было далее, известно немного. Воевода и подьячий Комаров штрафы уплатили. Казак Федор Переводчиков, священник Прокопий Дмитриев и красноярский драгун Злобин сумму штрафа не осилили и были биты плетьми. Доминику определили в Тюменский монастырь. Бедной Арине, видимо, пришлось вынести все предписанное Тайной канцелярией, вряд ли у кого из исполнителей возникла мысль смягчить ее участь, как это пытались сделать в начале процесса матушка Доминика и ее келейницы Ирина и Федосья, за что жестоко пострадали.

Залечило ли время душевные и физические муки бедной Арины, или ей довелось до конца дней своих нести тяжкий крест последствий своей необдуманной шалости, вряд ли мы когда о том узнаем. Время, конечно, лечит раны, но не такие.

Прошло с тех пор на Руси без малого два с половиной столетия, и та давняя томская история повторилась в славном русском городе Курске. И голос неведомо чей звучал, и розыски велись, и следствие было, и суд скорый. И в деле фигурировали восприемники тех давних государственных мужей и инстанций: КГБ (Тайная канцелярия), первый секретарь Курского обкома КПСС (губернатор), начальник Управления внутренних дел Курского облисполкома (воевода). И слух о том неведомом голосе пошел по всей Руси великой. И всем причастным к правде уж не указом ли каким, и не под страхом ли чего-то такого, что равносильно смертной казни, объявили под расписку о неразглашении страшной тайны той до конца дней своих. Истина, во всяком случае, стала известна лишь через десять лет.

Конечно, были и отличия. На дьявола почти никто не грешил, разве что домового иногда поминали, потом прознали о полтергейсте, и с подачи исследователей этого феномена сначала пресса, а потом и народная молва возложили всю ответственность за странные голосовые проявления на шумных духов. На том и успокоились. И лишь в 1990 году узнали правду. О том, как все это было, мой следующий рассказ.

Курский соловей. С 25 мая 1981 года из стен и близлежащих кустов сирени дома номер сорок пять по улице имени Всероссийской Чрезвычайной Комиссии, что в древнем городе Курске, а также в самом доме вдруг стал раздаваться голос, источник которого никак не поддавался обнаружению. Правда, голос не касался вопросов христианских, зато достаточно охотно комментировал некоторые политические. Да еще в каких выражениях! Доставалось, страшно сказать, и тогдашнему первому лицу государства — как говорится, Самому. Однако сквернословие и угрозы были адресованы в основном жильцам «говорящего» дома, а также всем тем, кто пробовал найти, как думали некоторые, человека-невидимку. Иногда объектом критики становилось руководство городского и даже областного масштаба — в последнем случае это были государственные мужи, занимавшие должности как бы губернатора и воеводы.

Чтобы читатели имели представление, с чем пришлось встретиться людям, я приведу без всяких купюр лишь одно из ранее записанных на магнитофон голосовых высказываний, предназначавшихся квартирантке Лене:

«— Ты что, б…, спишь? Двадцать шестой съезд идет. А ты, б…, спишь! Ты что, б…, спишь! Или ты, б…, думаешь, что за тебя Пушкин работать будет? Хлеб ешь, а пользы никакой трудящимся. Ну, б…, вставай, на х… Бери метелку и вдоль по улице. Пошла! Или иди вон на стройку кирпичи лепи. Стены возводить. Ишь ты, я с твоим Колей тружусь на объекте в поте лица. Ты кто, с…? Коля вон ест, а мне и поесть некогда, потому что я тружусь в две смены».

О творившихся тогда в Курске чудесах московские исследователи узнали летом того же 1981 года от одного своего коллеги, вернувшегося оттуда из командировки. Мне же о том событии вскоре поведал известный уфолог А. С. Кузовкин, который включил краткое сообщение своего корреспондента в самиздатовский сборник «Московский полтергейст-82», после чего то происшествие стало именоваться курским голосовым полтергейстом. Вот что сообщалось в сборнике:

«В одном из тихих уголков на глухой улице Курска, которая расположена недалеко от вокзала, в частном домике жила молодая семья. С некоторых пор она стала преследоваться странным явлением. Из стен их квартиры стали раздаваться голоса, вернее, голос, хриплый, похожий на мужской. Он насмехался над их интимными переживаниями, бытом и прочим. Подозрения пали на их соседку, полусумасшедшую старуху.

Супруги заявили в милицию. Приходившие милиционеры ничего не обнаруживали. Один из них решил некоторое время подежурить, надеясь зафиксировать источник голоса. Действительно, ему удалось дождаться того момента, когда раздался вдруг хриплый голос, как раз такой, о котором ему рассказывали супруги. Голос, казалось, исходил из стен. По мере приближения к нему он удалялся, оставляя людей в недоумении. Он вещал: «Все равно вы меня не найдете!» — и сообщал подробности личной жизни милиционера. С тех самых пор в доме установили дежурство милиционеров. Голос всегда сообщал об их личных тайнах, издеваясь над привычками каждого из них. Явление ширилось.

Улица и ее окрестности стали местом, притягивающим массу любопытных. Соседние улицы наводнились приезжающими машинами с людьми из других городов, и требовались усилия администрации и милиции, чтобы преодолеть стремление множества любопытных.

Поиски источника голоса, который часто выступал с дискредитирующими сообщениями об отдельных лицах администрации, даже с привлечением специалистов из Москвы, ничего не дали.

Лишь спустя неделю после поисков удалось, как официально сообщили, разоблачить соседку, полусумасшедшую женщину, которая якобы ранее работала в исследовательском институте, а в последнее время, благодаря гениальному открытию, создала аппарат, инициирующий опасный феномен. В настоящее время указанный «изобретатель» находится в одной из клиник. Таковы сведения, которые официально сообщались в лекциях, посвященных разъяснению этого феномена».

Памятуя, что о проделках курмышского черта в 1813 году курмышане помнили и в 1867-м, и сознавая, что официальным путем мне ничего не узнать, я стал медленно и кропотливо восстанавливать картину тех событий. То же самое делал и мой коллега В. Н. Фоменко, который познакомил меня с содержанием письма одного из своих курских корреспондентов от 22 июня 1986 года. Он сообщал о голосе на улице ВЧК в Курске следующее:

«Сам я голоса не слышал и на месте не был, так как дом был оцеплен большим количеством милиционеров. Были там и сотрудники КГБ с различной аппаратурой. Из показаний очевидцев следовало, что все было похоже на человека-невидимку. Голос перемещался внутри дома и в саду возле него. Голос хрипловатый. Вступал в диалоги и перебранки с людьми. Оскорблял в споре начальника УВД Курской области генерала В. К. Панкина, который грозился его поймать и посадить. Подобная угроза вызвала у голоса бурный восторг — он поносил В. К. Панкина всячески. Беседовал он и с постовыми милиционерами.

Замполит УВД имел глупость тиснуть статейку в «Курской правде», что, дескать, это какая-то бабка носила в сумочке магнитофон, чем вызвал дружный смех всего города. Если усиленные наряды милиции и КГБ не могли в течение недели отловить бабку с магнитофоном, то как же они шпионов ловят?

А с работников милиции, стоявших в оцеплении, взяли подписку о неразглашении».

Между тем годы шли, слухи о том происшествии ширились, иногда обрастая любопытными подробностями. Так, 26 января 1988 года Фоменко сообщил мне, что, по его сведениям, тогда, в 1981 году, с целью обнаружить голос отключали дом от электропитания и привозили радиопеленгаторы. Также, якобы на всякий случай, решили проверить высказывания голоса, компрометирующие заместителя первого секретаря обкома партии, и по результатам проверки его будто бы сняли с работы.

5 октября 1988 года в газете «Труд» появилась знаменитая статья О. Квятковского и И. Могилы «Разговор с «невидимкой». Напомню, в ней речь шла об общении с Барабашкой посредством стуков. Могила, зная о моем жгучем интересе к тому курскому происшествию, вскоре передал мне отклик на свою статью в виде письма одного из жителей Курска. Тот сообщал следующее:

«В начале лета 1981 года у нас в Курске на улице ВЧК в частном доме появился «голос». Встревоженные жильцы обратились в милицию. Приехали «нижние чины». Выслушав от него грубости, уехали. Потом эта картина повторялась по мере посещения все более и более высокими руководителями. Целую неделю искали «японскую аппаратуру». Естественно, ничего не нашли.

Чтобы успокоить людей, «Курская правда» опубликовала сообщение о старушке с магнитофоном в кошелке за подписью участкового уполномоченного. Народ посмеялся нелепости сообщения, посудачил и успокоился».

Я вступил с автором в переписку. В одном из последующих писем он советовал мне связаться с бывшим начальником УВД Курского облисполкома В. К. Панкиным, который сейчас работает в Москве, но в 1981 году «при сем присутствовал и даже выслушивал грубости от «голоса» в свой адрес (молва народная), одним словом, руководил «разоблачением». Если он «снизойдет», — писал мой корреспондент, — можете получить ценную информацию».

И хотя я не был уверен, что генерал до меня «снизойдет», я стал искать, где же он работает. И надо же было случиться такому удивительному совпадению: место работы Вячеслава Кирилловича Панкина мне стало известно буквально через несколько секунд!

Дело в том, что письма от моего курского корреспондента я хранил вместе с газетой «Труд» от 5 октября 1988 года, в которой была напечатана статья «Разговор с «невидимкой». Газета была сложена так, чтобы текст статьи не выцвел от света (она была на третьей странице); газета лежала четвертой страницей вверх. Нечаянно бросив на нее взгляд, я вдруг увидел нужную мне фамилию! Вчитался: это было интервью с начальником Главного управления уголовного розыска МВД СССР генерал-лейтенантом милиции В. К. Панкиным. Сразу же осознал, что генерал до меня не снизойдет: его дело — ловить уголовников, мое — барабашек.

Но как-то все же надо узнать, что происходило в 1981 году в Курске? Я решил довериться народной молве и поискать тот самый номер «Курской правды», где говорилось про бабушку с магнитофоном в кошелке. Мне казалось, что поиски Трои основывались на гораздо более достоверной молве, чем слухи о статье с таким идиотски примитивным объяснением. Неужели в самом деле она могла быть напечатана?

Пришлось ехать к черту на кулички — в газетный отдел Ленинки — и потратить на поиски целый день. К моему величайшему удивлению, народная молва и на этот раз не ошиблась: в газете «Курская правда» от 16 июня 1981 года действительно напечатана статья участкового инспектора, лейтенанта милиции Н. Головенкова. Она называется «Чудо» без чудес. По следам одного происшествия». Статья достойна того, чтобы быть приведенной полностью:

«Весть о том, что в одном из домов по улице ВЧК вдруг ни с того ни с сего «заговорили» стены, быстро облетела весь город, привлекла внимание многих любопытных людей, толпами собиравшихся, чтобы услышать «таинственный» голос.

Вокруг новоявленного «чуда» возникла масса всевозможных домыслов и небылиц. Людская фантазия породила разговоры о какой-то сверхъестественной, «нечистой силе», «привидениях» и «домовых».

Органы милиции провели расследование по этому поводу. И вот что выяснилось. Оказывается, еще раньше «привидения» обитали в доме номер 5 по Хуторскому проезду. И разговаривали они, эти «привидения», тем же голосом, что и в доме по улице ВЧК, сыпали такие же вульгарные, пошлые фразы.

Вскоре таинственный голос был обнаружен… в магнитофонной кассете. Автором записанного на ней текста, который унижает человеческое достоинство и квалифицируется законом как злостное хулиганство, является хозяйка дома по Хуторскому проезду Д. П. Смирнова (Имена и фамилии действующих лиц изменены. – И. В.)

«Чудо» оказалось без всяких чудес: Дарья Петровна воспользовалась самым обычным бытовым магнитофоном, породив тем самым слухи о «домовых» и «привидениях». Они, эти «привидения», измененным голосом Смирновой сыпали оскорбления в адрес ее молодых квартирантов, терроризируя и лишая их покоя изо дня в день.

И когда, не выдержав, молодые люди были вынуждены сменить квартиру и переехать на улицу ВЧК, «привидение», спрятанное в сумке Смирновой, отправилось следом за ними.

В каждый визит Смирновой стены и потолок этого дома оживали, и «таинственный» голос с уже заезженной кассеты высыпал очередную порцию нецензурщины.

Этот дерзкий хулиганствующий «домовой» сразу же умолк, как только магнитофон, записанная на нем кассета и сама Дарья Петровна оказались в кабинете следователя.

Какие цели преследовала Смирнова? Подробности станут известны несколько позже. Сейчас же совершенно ясно одно: совершая преступление, она руководствовалась корыстными, низменными целями.

Теперь за свое «радиоизобретательство» 68-летняя женщина будет держать ответ по всей строгости. Так, как это предусмотрено нашим советским законом».

Спешу успокоить читателя: Дарью Петровну, бывшую учительницу физики, не вздергивали на дыбу, не секли розгами, а «всего лишь», обвинив в злостном хулиганстве, 17 августа 1981 года решением народного суда направили на принудительное лечение в «медучреждение специального типа», поскольку она была признана невменяемой, то есть не отвечала за свои деяния.

А события между тем продолжались своим чередом. Меня, увлеченного голосовыми проявлениями полтергейста, эта история все продолжала интересовать. Правда, настораживало то, что в этом случае проявлялся лишь один-единственный из множества полтергейстных симптомов: только голосовой феномен. Но поскольку большинство сведений было основано на слухах, я предполагал, что в памяти людей осталось самое необычное — голос, а другие феномены могли быть опущены. И — тоже попался на удочку.

Надо сказать, что первые печатные сообщения о «курском голосовом полтергейсте» появились не без моего участия: о нем я рассказывал в интервью А. Фину («Юный техник». 1989. № 7) и А. Рувинскому («Ленинскоезнамя». 1989. 24 сентября). Отом же сообщалось в журнале «Вокруг света» (1989. № 8), брошюре А. Горбовского «Незваные гости? Полтергейст вчера и сегодня» (М., 1990), ленинградской газете «Аномалия» (1991. № 1). Например, Горбовский, рассматривая голосовые полтергейсты, справедливо заметил, что для воспроизведения человеческой речи необходим соответствующий голосовой аппарат; более того, в случае, который он описывал, звучал голос отсутствующего мужа, со всеми его индивидуальными особенностями. В связи с этим он продолжает:

«Но даже эта неразрешимая, как представляется нам, задача — всего лишь деталь по сравнению с другими обстоятельствами, куда более значащими. Я имею в виду необъяснимую информированность «голосовых полтергейстов». Такой полтергейст в Курске (1981), как отмечает исследователь В. Н. Фоменко, «проявил полную осведомленность о скрываемой людьми информации и оперативно выдавал при появлении новых посетителей места полтергейста компрометирующие их сведения».

В конце 1990 года мой коллега Ю. Г. Карпенко познакомил меня со статьей Зинаиды и Сергея Чубукиных «Кошмар на улице ВЧК», напечатанной во втором номере журнал «Курский соловей». Разгадка обещалась в следующем номере. Разве я мог ждать! Связавшись с С. В. Чубукиным, я в феврале 1991 года встретился с ним, получив из его рук и третий номер редактируемого им журнала. Разгадка тайны «голоса» оказалась столь же простой, сколь и необыкновенной, а сами события — еще более фантастичными, чем отражавшие их слухи.

Наша беседа с Сергеем Владимировичем, профессиональным журналистом, главным редактором журнала «Курский соловей» и газеты «Новая территория», продолжалась много часов: я все выпытывал и выпытывал новые подробности. Ведь это был первый встреченный мной за долгие годы исконный житель Курска, к тому же тщательно, по первоисточникам, расследовавший ту загадочную историю.

После публикации Чубукиным результатов своего блестяще проведенного журналистского расследования версия о полтергейстной природе голоса с улицы ВЧК была признана несостоятельной. Последующие публикации отражали в основном результаты проделанной курскими журналистами работы (Александров В. Аудиополтергейст курского производства //Техника — молодежи. 1993. №11. С. 62; Тарасов А. Заговорили стены вдруг //Чудеса и приключения. 1994. № 6. С. 56—60).

Наконец-то приступая к изложению тех действительно фантасмагорических событий, позволю себе процитировать начало статьи Чубукиных:

«Итак, десять лет назад, на небольшой курской улице имени Всероссийской Чрезвычайной Комиссии, сплошь состоящей из частных одноэтажных домиков, пробудился страшный говорящий дух. Случилось это в обычный майский день в доме одинокой пенсионерки.

Однажды хозяйка жарила к ужину блинчики. Вдруг, в тот самый момент, когда она снимала со сковородки румяный поджаристый блин, раздался низкий мужской голос:

— Что, бабка, блинки жаришь? Угости и меня малехо. А то… — И далее посыпалась непечатная брань.

У старой, всякого повидавшей в своей жизни женщины от испуга перехватило дыхание, ибо жуткий голос звучал прямо из стены над плитой. Старушка перекрестила стену и на всякий случай решила проверить остальные комнаты. Окна были заперты, наружная дверь тоже, и следов чьего-либо пребывания в доме обнаружить не удалось. Все выглядело тихо, спокойно, буднично. Хозяйка вернулась к плите.

— Что, бля, нашла? — вновь громыхнул голос.— В… у себя поищи!…

И далее, в течение нескольких минут, пока несчастная женщина пыталась осмыслить происходящее и принять какое-либо решение, таинственный сквернослов заявил о себе, что называется, в полный ГОЛОС. Он обложил старушку по матушке, проявив поразительную осведомленность о ее родословной, дружеских связях, и — очень личной — жизни. Он цинично реагировал на ее метания по квартире, комментируя ее действия и перемещаясь за ней в пространстве. Он обещал проявиться в своем первозданном виде, сообщая, что вид его ужасен (слова он употреблял более выразительные). Правда, никаких физических действий хулиган не применял: мебель и тарелки оставались в неприкосновенности. Наконец измученная старушка решила сходить в милицию.

В ближайшем отделении ее подняли на смех, посоветовав вернуться домой и проспаться, а если не поможет — сдаться в психушку. Тогда женщина уселась на стул и заявила, что будет ночевать в отделении, потому что жуткий голос не даст ей дома житья.

Милиционеры посовещались и — согласились зайти к ней разоблачить нарушителя. Правда, перед этим стражи закона решили завернуть в магазин за пивом. День заканчивался, смена близилась к концу, и надо было подумать об организации вечернего досуга.

Когда наша старушка в сопровождении «телохранителей» с опаской вошла в дом, там было тихо. Милиционеры предложили: они расположатся во дворе, под кустом, а если начнется что-то неладное — стоит их позвать, и они придут на помощь. На том и решили.

Но не успели представители власти откупорить и первой из принесенных бутылей, как вдруг прямо из благоухающего куста сирени хриплый мужской голос рявкнул:

— Вы что, менты поганые, сюда делать пришли? Меня ловить или пиво жрать? — А далее последовала очередная нецензурная триада.

В воздухе сверкнуло новенькое оружие, сад был тщательно обыскан, но, к изумлению милиционеров, никого обнаружить не удалось. Голос же на протяжении поисков не утихал, а, напротив, комментировал маневры мужчин, называл их по именам и промежду мата упоминал некоторые подробности из их биографий.

Милиция забила тревогу. Район оцепили, у дома организовали дежурство. Обыскали каждый квадратный сантиметр дома, перекопали весь огород в поисках супераппаратуры.

А голос, несмотря ни на что, продолжал вещать. И мало того, от последовательного издевательства над каждым, кто появлялся в его поле зрения, сквернослов перешел к критике правительства и советского строя. На ВЧК громогласно зазвучали антисоветские лозунги.

На этом этапе к таинственному делу подключились сотрудники КГБ. С помощью мощной аппаратуры они пытались запеленговать голос. Но, увы, безуспешно.

А к злополучному дому на ВЧК тем временем стекались толпы людей. Взбудораженные слухами, горожане устроили настоящее паломничество к говорящему дому. Около двух недель продолжался этот кошмар и вдруг как-то неожиданно закончился. Голос попрощался, выругался напоследок от души, и исчез раз и навсегда».

То, что я сейчас скажу, не должно огорчить читателя, поскольку действительность оказалась на порядок выразительнее, фантастичнее слухов. Дело в том, что вся эта история надолго стала одной из самых выдающихся достопримечательностей Курска, обрастая со временем все новыми и новыми красочными подробностями. Более того, пересекла границы СССР: Чубукин поведал мне, что как-то в Ленинграде он слышал рассказ о курском «говорящем» доме от иностранца!

Так вот, относительно приведенного отрывка Чубукины, тоже как бы предупреждая читателей, говорят следующее:

«Изложенное выше как раз и представляет собой квинтэссенцию слухов, гулявших по городу Курску десять лет назад и с каждым годом лишь приобретавших в красочности. Реальные события произошедшего на улице ВЧК разительно отличаются от этого гротескного пересказа».

Приступая к расследованию, сообщают Чубукины, они были абсолютно убеждены в сверхъестественной подоплеке событий: «Версия, опубликованная в газете «Курская правда», — пишут они, — и представляющая виновницей событий вполне земную старушку с кассетным магнитофоном в авоське, противоречила здравому смыслу и походила на западный комикс о советских шпионах». Однако других гипотез не было. Со временем «голос» стали называть по-научному — полтергейстом, а в 1981 году этого слова-то и не знали: «Да, несомненно, это полтергейст, считали мы, — признаются Чубукины, — и посему ставили себе задачу подробно и скрупулезно, во всех деталях описать его выходки».

Но на первом же этапе расследования встретились с фактами, противоречащими версии о полтергейстной подоплеке событий: пострадавшие от «голоса», даже десять лет спустя не имевшие представления о его обладателе, упорно отстаивали версию изощренного хулиганства! Каких бы то ни было признаков вмешательства полтергейста найдено не было. И журналисты, следуя профессиональному зову и опыту, пошли по следам тех давних событий.

Согласно народной молве, которая и на этот раз не подвела, невидимка сперва объявился в доме номер пять по Хуторскому проезду, где разорялся, терроризируя его обитателей, по сведениям Александра Тарасова — с мая 1979 года по март 1981-го, поданным Чубукиных — примерно месяц; по крайней мере, он звучал в дни XXVI съезда КПСС (23 февраля — 3 марта 1981 года).

Жилые помещения этого небольшого одноэтажного дома принадлежали трем разным владельцам, отношения между которыми были далеко не безоблачными. В половине, состоящей из трех сквозных комнат, кухни и коридорчика, обитала пенсионерка Дарья Петровна Смирнова, у которой жила квартирантка Лена, студентка одного из курских училищ. Странный голос впервые зазвучал именно на этой половине. Вот как о том повествуют Чубукины:

«Здесь все началось с мяуканья. В квартире раздалось громкое мяуканье, хотя представителей кошачьих в доме не было и близко. Как показалось Дарье Петровне, мяукали каким-то образом соседи, желая ее поддразнить. Звуки сопровождались стуком во внутренние двери и в окно.

На следующий день из стены, смежной с соседской половиной, послышалась громкая нецензурная брань. Ругался мужской голос, который, по мнению Дарьи Петровны, был очень похож на голос одного из соседей. Естественно, хозяйка решила, что это очередная хулиганская выходка ее недоброжелателей. Наверное, поэтому и не особо испугалась, не усмотрев в этом факте ничего сверхъестественного. Однако через некоторое время голос начал проявлять потрясающие способности, которые просто не укладывались в голове.

Несмотря на то что звучал он вроде бы всегда из стены, разделяющие половины одного и того же места, пределов видимости для «диктора» (как называла его Дарья Петровна) практически не существовало. Он все видел, все слышал и все знал. Находясь через три стены от источника звучания, Дарья Петровна и ее квартирантка каким-то образом оставались в поле зрения духа. По воспоминаниям хозяйки, «диктор» видел, как она моется в ванной, расположенной на кухне за ширмой, и не стесняясь в выражениях насмехался над ее внешностью. В другой раз он подсматривал, как она пишет заявление в милицию, хотя Дарья Петровна делала это очень осторожно, стараясь левой рукой прикрыть бумагу. Но «диктор» все видел и повторял вслух каждое написанное ею слово. Слышал он так же великолепно, как и видел. Если Дарья Петровна и Лена выходили на улицу спокойно побеседовать вполголоса, то по их возвращении в дом дух в издевательском тоне обсуждал тему их разговора. Точно так же, как и у «голоса» на ВЧК, у «диктора» с Хуторской была поразительная осведомленность в отношении личной жизни хозяев дома и их поступков, совершенных за пределами улицы и даже за пределами города.

Дарья Петровна вспоминает, что однажды ее квартирантка Лена вместе со своим парнем (Николаем, будущим мужем. – И. В.) ездила по каким-то делам в районный центр Касторное. Там, в привокзальном буфете, молодые люди ели пирожки. Почему-то данный факт пришелся не по душе «диктору». Когда девушка вернулась, он начал попрекать ее этими несчастными пирожками. Откуда звучащий в стене дома на Хуторской голос узнал, чем занималась Лена за сто километров от Курска?…

Подобный случай произошел и с самой Дарьей Петровной. Для того чтобы иметь вещественное доказательство и идти в милицию не с пустыми руками, она купила катушечный магнитофон «Снежеть». Принесла она его в дом в темноте, запакованным в картонную коробку. Однако голос мгновенно сообщил ей, что она купила, зачем и даже назвал марку магнитофона.

По словам хозяйки дома, приблизительно через две недели голос изменился, словно кто-то сменил «прежнего» диктора. Теперь в доме звучал совершенно незнакомый молодой мужской голос, приятного тембра, по всей видимости отлично разбирающийся в политике. «Назвал Брежнева Леней, — вспоминает Дарья Петровна. — Говорил, что Леня болеет, однажды рано утром как заорал на всю комнату: «Брежнев сдох!» (Приведенная ранее расшифровка фонограммы с упоминанием XXVI съезда КПСС записана с голоса невидимки в доме по Хуторскому проезду. Фонограммы, сделанные на улице ВЧК, не сохранились. – И. В.)

Вскоре в жизни Лены произошло важное событие — она вышла замуж за молоденького казаха Николая. Согласно версии А. Тарасова, Николай до того был ошарашен голосом, что сгоряча едва не уехал в Казахстан — навсегда. Видимо, выход из положения нашла Лена, которая позже рассказала об этом так:

— На улицу ВЧК я с Николаем перебралась 24 марта (1981 года. — И. В.). Перед тем как, по народному обычаю, мы и Дарья Петровна присели на дорожку, голос объявил, что он уходит вместе с нами.

Чубукины отмечают, что «все факты, сам характер поведения голоса и его как бы эволюция во времени, от безотносительной матерщины — к политическим выступлениям, совпадают с тем, что произошло впоследствии на ВЧК. Также, как и у Ивановых, это был, несомненно, враждебно настроенный дух. Он крыл трехслойным матом хозяев дома, часто угрожал им, в частности, обещал упечь Дарью Петровну в сумасшедший дом. Звучал он на Хуторской с перерывами приблизительно месяц. Потом вдруг неожиданно исчез, официально попрощавшись с хозяйкой. Дарья Петровна зажила было спокойной жизнью. Но увы, ненадолго…».

В доме номер сорок пять по улице ВЧК, куда с Хуторского проезда перебрались молодожены, проживала семья Ивановых: Александра Николаевна и Мария Николаевна, сестры запенсионного возраста, дочь Марии Николаевны Татьяна Петровна с мужем Николаем Ивановичем, их дочь Марина, студентка. Совместно с квартирантами в доме обитало семь живых душ. Вечером 25 мая 1981 года к ним, похоже, подселилась еще одна — бесплотная. Вот что о том злосчастном вечере и последующих событиях рассказывают Чубукины:

«В тот день Ивановы всей семьей были на поминках у соседей. Когда они вернулись, уже вечерело. Квартирантка стирала белье возле дома, рядом с ней находился ее муж. Татьяна Петровна пересекла двор и вошла в туалет. И в этот момент услышала громкую нецензурную брань. Вслед за этим в дверь уборной ударилось несколько камней. Татьяна Петровна выскочила на улицу дать отпор пьяному хулигану, который, как она решила, ввалился к ним во двор, но увидела лишь… перепуганные лица квартирантов. И тут она снова услышала ругательства, доносящиеся из кустов.

«Казалось, там валяется какой-то невменяемый алкоголик и орет матом на всю улицу», — вспоминает она. Вместе с мужем квартирантки они кинулись на голос, долго шарили по кустам, но ничего не нашли. В тот вечер этим и ограничилось. Долго сидели вечером, обсуждали произошедшее.

Но на следующий день голос появился вновь, теперь уже в помещении. Вдоль улицы монтировали газопровод, и в доме было несколько незамкнутых труб. Кроме того, в одной из комнат часть потолка была разобрана. Из этой-то дыры и зазвучал непристойный глас. С того дня его выступления стали регулярными. Происходили они обычно утром и вечером, в течение часа и более, с небольшими перерывами.

По описанию очевидцев, это был хриплый мужской голос. Одна из соседок припоминает, что он был удивительно похож на голос Высоцкого. Голос, по общему мнению, неприятный и очень сильный. Звучал объемно, при этом помех, схожих с фоном от радиоаппаратуры, слышно не было. Иногда он говорил заплетающимся языком, словно пьяный, иногда истерично орал.

Звучал голос из разных мест: то из кустов во дворе, то из потолка, то из трубы. Соседке, заглянувшей однажды в дом полюбопытствовать, показалось, что голос исходит прямо из люстры. Менять свое местоположение он мог с исключительной быстротой. Однажды квартирантка готовила ужин, голос при этом вещал здесь же, на кухне, поливая ее вычурным матом. Девушка оставила кастрюли и пошла в туалет, находящийся во дворе. Как только она открыла дверь уборной, голос заорал прямо оттуда: «Ну, иди сюда, чего боишься?!» Переместился он с одного места в другое буквально в считанные секунды. С такой же легкостью он передвигался и в нескольких случаях, когда жильцы дома пробовали изловить домового: «Он орет из кустов, мы все вместе бежим туда, а голос начинает удаляться, словно кто-то убегает и дразнит нас. Вместе с тем ни бегущего человека не видно, ни шагов его не слышно».

Другим необычным свойством говорящего духа была способность общаться со своими «жертвами» в форме диалога. Это начисто опровергает версию о пристроенном где-то в доме магнитофоне или иной аппаратуре одностороннего вещания. Голос отвечал на вопросы собеседников, реагировал (обычно жутким матом) на их действия, то есть видел и слышал все, что происходит в доме. Как-то у хозяев возникла мысль предложить ему поесть. «Костей ему, что ли, дать?» — сказал кто-то из домашних. «На х… нужны мне твои кости?» — молниеносно отреагировал голос. Способность же домового замечать, что делается вокруг, была поистине уникальна. Однажды Татьяна Петровна потихоньку принесла в дом завернутый в тряпку магнитофон. Но лишь только она нажала клавишу в надежде записать речи голоса, он тут же заорал на нее:

— Ты зачем это магнитофон включила?!

— Да вот, хочу слова твои на память запечатлеть, — подольстила застигнутая врасплох хозяйка.

— Ни х… ты не запишешь и меня не поймаешь! — отрезал голос.

Участники событий на ВЧК утверждают, что дух также видел, как в дом приходят соседи или незнакомые люди, мог во всеуслышание описать их внешность, вернее, сделать какое-нибудь циничное замечание по этому поводу.

В сущности, все содержание речей голоса на протяжении полутора недель, как правило, сводилось к аналогичного рода высказываниям и мату. Матерщина была основным ядром выступлений голоса, которые вообще-то не отличались особой фантазией. Стоило кому-то сесть, он орал: «Ты чего расселся?! Такой-сякой (мат)». Стоило встать — «Чего встал! (мат)», пойти куда-нибудь — «Чего пошел?! (мат)», прийти в дом — «Чего пришел?! (мат)».

Этот неуловимый говорун, рассказывают Чубуки-ны, страшно любил стыдить несчастных обитателей дома по улице ВЧК. Однако более всего доставалось квартирантке Лене. Чубукины продолжают:

«Вообще, голос относился к ней с особым недружелюбием, рассказывал совершенно отвратительные вещи про личную жизнь бедной девушки. Не угодила она ему, как выяснилось, своим замужеством. Домовой то и дело упрекал девушку в том, что она, русская, стала женой казаха. По этому поводу в ряду различных нецензурных обращений к ней очень популярно у домового было презрительное «казашка».

Всех проживающих в доме голос называл по именам, знал он и их домашние прозвища. То же относится и к соседям Ивановых, и (как утверждают многие из очевидцев) к незнакомым людям. Порой голос доводил до отчаяния жильцов дома высказываниями об их частной жизни, которые он делал, как правило, в издевательской, нецензурной форме. Казалось, он знает всю подноготную каждого члена семьи. Поразительную осведомленность проявил дух в вопросах, связанных с дележом наследства. Здесь он неукоснительно занимал сторону племянника хозяйки дома — Федора, постоянно вступаясь за него. А однажды объявил: «Я Ивановых вообще ненавижу, потому что они у Федьки все наследство отобрали. Моя задача — ликвидировать троих и добить четвертого».

Не раз голос истерично вопил: «Маруська, убью!» (в адрес одной из проживающих старушек). Ей же он пророчил скорую смерть. «Ты в этом году подохнешь!» — цинично обещал он. Трудно сказать, обладал ли голос даром предвидеть будущее, но Мария Васильевна действительно умерла в том же году, от кровоизлияния в мозг.

Кстати, это пророчество оказалось единственным фактом из области очевидной мистики. Повседневное же поведение полтергейста более напоминало чью-то кошмарную шутку.

Иногда домовой любил пройтись по правительству, тоже, естественно, матом. Когда же слухи о его явлении в мир разнеслись по всему городу и к дому на ВЧК начали стекаться толпы народа, он, казалось, охотно удовлетворял их любопытство, шокируя людей выкриками типа: «Долой советскую власть!», «Да здравствует Пиночет!», «Да здравствует фашизм!».

Длился этот акустический марафон 12 дней. И то, что для любопытствующих было диковинкой, забавой, даже пусть чудом, для семьи Ивановых оборачивалось настоящей трагедией. Страх, постоянная жизнь на нервах: «Невозможно было даже выспаться по-человечески», — вспоминают они. Голос мог заорать прямо посреди ночи: «А ну, б…, вставайте! Чего спите?» Подозрительность: не соседи ли подстроили всю эту чертовщину? — тем более что Татьяне Петровне казалось, будто она узнает в домовом голос одного из них. Наконец, обыски, допросы, толпы людей, пришедших послушать говорящий дом. «Бывало, что в доме негде повернуться — везде люди, даже на крыше, — рассказывает хозяйка. — Из Харькова приезжали, еще из каких-то городов. И все к нам!»

Когда Чубукины в ходе предпринятого расследования беседовали с Ивановыми, те «вспоминали о Лене только добрыми словами, даже с жалостью. Ведь ей-то от «домового» больше всех доставалось, какими только словами он ее не поносил».

Те же самые события в изложении А. Тарасова если и отличаются от того, что пишут о них Чубукины, то лишь еще более экстравагантными чертами и некоторыми подробностями, иногда противоречащими тому, что сообщают Чубукины.

Например, согласно Тарасову, вечером 25 мая 1981 года Лена на кухне готовила пельмени и позвала Николая к столу. И тут хриплый мужской голос из вентиляционной трубы процедил недовольным тоном:

— Казашка, мне твои пельмени не нужны!

Николай оторопело обвел кухню глазами, но в ней была только Лена, потрясенная не менее мужа.

На следующий вечер, когда хозяева ушли в гости, Лена стирала во дворе белье. Николай располагался рядом. Вдруг непонятно откуда послышался громкий насмешливый мужской голос, который грубо попенял девушке за брак с «инородцем» и под конец опять обозвал ее «казашкой». Николай, возмущенный, принялся за поиски говоруна, но безуспешно. Разгневанный, он стал прохаживаться по двору, и тут в него полетели камешки, один попал в спину: «Оглянувшись, муж увидел, что жена вот-вот лишится чувств от странного наваждения».

Только Ивановы возвратились с поминок, как со стороны соседского дома послышалось на всю улицу:

— Маруська, убью!

Поиски злоумышленника не дали ничего, а тот все продолжал изгаляться:

— Ивановых за ноги повешу, а Николая зарежу! Не ищите меня, человеки, все равно не поймаете!

Вызвали по «02» милицию, но при ней наступило полное молчание.

27 мая говорун принялся костерить обитателей дома с восьми утра, возобновив нападки вечером. То же и на другой день. Татьяна Петровна написала заявление на имя начальника Кировского райотдела внутренних дел:

«С 25 мая по настоящее время на территории нашего двора, а также и в самом доме прослушиваются выкрики неизвестного человека, который угрожает всей моей семье, а именно мне, моей дочери и матери, что он нас убьет, повесит, а также оскорбляет бранными словами. Я трижды вызывала работников милиции на место происшествия, но хулигана обнаружить не удалось. Мои предположения: хулиган, действующий из дома напротив, оснащен радиоаппаратурой типа мегафона. Прошу Вашего разрешения установить наблюдение за окнами этого дома с целью обнаружения хулигана, так как жить в такой атмосфере нет сил».

Невидимка же все продолжал чудить и хулиганить. Жильцы дома заметили, что тембр голоса часто менялся: то он был похож на голос Валерки Плетникова, то — Лешки Шерстова. Одной знакомой Татьяны Петровны 30 мая показалось, что «диктором» является Шерстов. Она спросила:

— Лешенька, это ты?

— Блоху не трогай! — голосом Плетникова зло ответил невидимка. Он знал даже уличные клички парней!

Вскоре милиция на собственном опыте убедилась, что совершенно фантастическое по содержанию заявление отнюдь не грешит против истины, в чем ранее все же были большие сомнения. Когда же голос коснулся политики, ситуация коренным образом изменилась: это вам не личные разборки между соседями, хотя и с применением неведомых средств! Начальник управления внутренних дел Курского облисполкома, опасаясь, как когда-то и его коллега, воевода Угримов, что о грозящем большими неприятностями событии кто-либо «стукнет» наверх через его голову, пробился на экстренный прием к первому секретарю Курского обкома КПСС, или, как его называли, просто к Первому — члену ЦК КПСС. Первый вначале воспринял сообщение весьма благодушно.

Однако вскоре голос принялся и за местных властей и как-то при всем честном народе наградил нелестными эпитетами и Первого, после чего тот приказал оцепить район действия и подключить к делу местных кагэбэшников. Также он, согласно Тарасову, «сделал заказ в Москву на срочный вызов в провинцию «пеленгаторов» из сверхсекретного учреждения. Столичные спецы пытались оправдать марку своей фирмы, но тончайшие приборы, установленные во всех мыслимых точках на улице ВЧК, не зарегистрировали в «сорокопятке» (дом номер сорок пять по улице ВЧК.И. В.) никаких волновых аномалий. Московские специалисты, завершив бесплодные эксперименты, вынесли свой категорический вердикт: работающую в режимном «диапазоне домового» аппаратуру невозможно создать в принципе, и отбыли восвояси».

Примерно о том же самом сообщают и Чубукины:

«На ВЧК он уже ни от кого не таился и поносил матом «чекистов» (так он их величал) наравне с хозяевами дома. Заметим, что, когда Татьяна Петровна написала заявление в милицию, ей тоже долго не верили, пытаясь дознаться, не сама ли она распускает слухи о голосе по всему городу. Но все же отдадим должное милиции Кировского района Курска, в конце концов здесь серьезно взялись за дело. В отделении перебывали все подозрительные соседи, жильцы дома и квартиранты. Но, увы, поймать с поличным никого не удалось. Людей забирали, а голос продолжал звучать.

Следующим шагом было оцепление района, организация постоянного дежурства и тщательный обыск. Эти действия тоже не дали никаких результатов.

Голос между тем не умолкал, уверял «чекистов», что они никогда его не поймают, и откровенно потешался над их маневрами. Не смущаясь присутствием властей, он орал антиправительственные лозунги, которые прекрасно слышали собравшиеся куряне. Терпеть более эту разнузданную пропаганду было невозможно, и к делу подключился КГБ.

Совместными усилиями две солидных организации «ловили» «черную кошку» в потемках.

Обесточили район, а голос звучал.

Пытались запеленговать его, расставив мощную аппаратуру в различных точках района, а он не пеленговался.

Производили масштабные обыски с собаками и ничего не находили.

Вызвали представителей одной из московских организаций, о которой молчок по сей день.

И все же они довели дело до конца. Голос исчез! Дежурство сняли. Хозяевам дома на ВЧК позвонили и сказали уверенным тоном, что все теперь будет в порядке и никто их не побеспокоит. И действительно, так и было, никаких демонов на ВЧК больше не звучало.

Милиция нашла виновных. И вскоре состоялся суд, очень странный, поскольку самих ответчиков на нем не было. А в газете появилась небольшая заметка, призванная, вероятно, успокоить общественное мнение. В ней виновницей переполоха была названа некая пенсионерка, в прошлом — учительница физики, которая якобы носила в сумке кассетный магнитофон с непристойными записями, нарушая правопорядок и спокойствие граждан.

Многие куряне тогда от души посмеялись над наивной заметкой, решив, что милиция нашла козла отпущения. Никто не поверил в эту противоречивую газетную версию, и тайна осталась тайной. И даже десять лет спустя ни Дарья Петровна, ни Татьяна Петровна, ни многие другие очевидцы событий понятия не имеют, что же все-таки это было. Аппаратура? А может, правда, домовой?

Дарья Петровна с Хуторского по сей день считает, что соседи решили выжить ее из дома в надежде, что им достанется ее половина, и с этой целью вмонтировали в стену какую-то новейшую аппаратуру. Именно через техническое устройство они и вещали, угрожая хозяйке.

Жильцы дома на ВЧК также до сих пор полагают, что у них была установлена, по всей видимости, американская или японская аппаратура. В то время готовились к Олимпиаде, вспоминают они, и, возможно, иностранным разведкам понадобилось провести испытание шпионской техники. Татьяна Петровна уверена, что помогали ИМ в этом ее соседи, поскольку, как и Дарье Петровне на Хуторском, ей казалось, будто она узнает голоса жильцов соседнего дома. «Когда к нам приехали из КГБ, — рассказывает она, — я спросила: что же это такое? Один человек ответил мне, что у нас поставлена японская аппаратура под углом и поэтому органы не могут ее запеленговать. Другой сказал, что, вероятно, спрятан где-то приборчик с булавку величиной, и найти его нелегко».

Соседи Татьяны Петровны подозревают ее квартирантов, поскольку именно с их появлением начались акустические сеансы. Но каким образом постояльцам удавалось организовать эти трансляции, не знают.

Естественно, Дарья Петровна так же, как и Татьяна Петровна, первым делом обращалась в милицию. В этом смысле дело на Хуторском обстоит гораздо сложнее, поскольку там «диктор» таился от представителей закона (так же как и от соседей), и Дарье Петровне долгое время просто-напросто не верили. Тот факт, что она слышит какой-то голос, считали явлением галлюцинаторного порядка: «Я думала, они устроят засаду или как-то незаметно подберутся к дому, чтобы услышать его, но у них и в мыслях этого не было». Только когда «дух» развил бурную деятельность на ВЧК, милиция вспомнила о Дарье Петровне».

В конце концов бурной деятельности «духа» пришел конец. Невидимый «диктор» чувствовал, что круг поисков сужается именно вокруг него, и стал подготавливать общественное мнение к своему исчезновению. Вот какой диалог состоялся у него в начале июня с одной из знакомых Ивановых:

— Бессовестный хам, когда же ты замолчишь?

— Я навсегда замолкну в воскресенье седьмого июня.

Однако не сдержал обещания и замолчал досрочно — пятого. Именно в этот день прозвучал первый по-настояшему тревожный звонок — жильцам дома дали прослушать голос, записанный Дарьей Петровной в дни XXVI съезда КПСС в доме по Хуторскому проезду. Сыщики, естественно, обнаружили, что до переезда на улицу ВЧК Лена жила на Хуторском, в том же самом «говорящем» доме. Все жильцы дома улицы ВЧК признали тождество голоса с магнитофонной пленки с тем, что так зло издевался над ними с 25 мая. У следствия появилась версия, которая вскоре подтвердилась: невидимым «диктором» была Лена!

Вначале имелись только косвенные улики. В обоих домах раздавался один и тот же голос, который знал, кажется, все об их обитателях и соседях. Посторонних же он лишь материл, в лучшем случае — издевательски комментировал внешность, одежду, походку, высказывания, но не более того. Во всех эпизодах с голосом — без исключения! — фигурировала Лена. Эксперты-психологи, изучив стенограммы речей, раздававшихся в доме по улице ВЧК, пришли к такому выводу: «Автором высказываний, судя по характеру речи, ее содержанию и логике, могла быть только женщина». Но говорил-то мужчина — что за чертовщина? Оказалось, что и чертовщины никакой не было: Лена владела, как заключили специалисты, особым даром — могла говорить в диапазоне двух с половиной октав — то был российский аналог знаменитой певицы Имы Сумак! Поэтому Лене не требовалось усилий, чтобы говорить мужским голосом. Одна из ее сокурсниц показала, что девушка прекрасно копирует голоса преподавателей, а однажды при ней свободно разговаривала по телефону мужским голосом. Более того, Лена выликолепно подражала голосам знакомых, блестяще копировала голоса известных актеров. В конце концов она сама во всем призналась, но следствию этого было мало — решили провести следственный эксперимент.

Независимые эксперты, которые ничего не знали о сути дела, сравнили фонограммы с Хуторского и специально наговоренную Леной. Вывод: обе начитаны одним и тем же голосом.

Следователь Родионов, пишут Чубукины, который своими глазами наблюдал и своими ушами слышал, как молоденькая девчонка орет жутким мужланским голосищем, вспоминает:

«Говорила она губами, как обычно, без всяких специальных устройств. При этом в ней не чувствовалось никакого напряжения, внешне ее физическое состояние оставалось без изменений. Я смотрел и думал, что если не знать о ее даре заранее и не обращать на нее внимания, то ни за что не догадаешься, что кричит именно она».

Чубукины приводят выписку из следственного дела — собственноручно написанные Леной показания. Они настолько любопытны, что я привожу их полностью:

«Мы с Николаем были на улице. Я стирала, а хозяева ушли на поминки к своим соседям. И когда я пошла стирать, то полоскать белье подошла к дорожке. Там был проведен шланг и можно было полоскать не принося воду из дома. Это было как раз недалеко от кустов. Коля сидел на лавочке от меня метрах в 10—15. На улице уже темнело, поэтому я подошла к веревке, куда вешала прополосканное белье, и громко закричала: «Казашка, убью!» Когда Николай встал и пошел посмотреть того, кто это закричал, то я взяла камешек небольшой и бросила ему в спину. Так как я шла сзади него, он на меня не подумал, а подумал на того, кто издает голос. Когда пришли хозяева с поминок, то я громко также закричала, что «Маруська, убью!». Потом: «Ивановых за ноги подвешу» и что-то еще, даже нецензурное. Собрался народ, все бегали по кустам, на меня никто не обращал внимания, так как никто и не подумал, что это я.

26 мая было то же самое в основном. Говорилось и на Марину, такие слова: «Марину…» Время было в 10-м часу вечера, говорила отрывисто, голос изменяла, понижала и кричала. В этот раз по кустам бегали ребята, искали голос, на меня внимания никто не обращал.

Утром 27 мая в мою голову дурную пришла мысль о том, чтонадокричатьневодвореивсаду, а в кухне. Кроме того, я не хотела бегать, так как могли в конечном счете увидеть. С этого утра я ежедневно, изменяя голос, говорила различные фразы вплоть до утра 5 июня 1981 года. Я не говорила 30 мая, потому что 29 мая я поссорилась с Николаем и переживала. Я сейчас не помню, что я говорила в каждый из указанных мною дней. Я употребляла нецензурные слова, говорила о фактах, которые мне были известны из разговоров с хозяйкой и соседкой. Что именно я говорила, точно вспомнить не могу, но общее содержание своих разговоров помню и знаю хорошо. Я также хотела показать, что невидимый голос видит что делается, понимает вопросы, которые ему задают. Еще я обратила внимание на то, что в трубах голос изменяется, хотя и не совсем. И что нет такого места, где можно было бы понять, откуда голос исходит.

Когда я 27 мая произнесла угрожающую фразу, то получился голос, который был не похож на мой, к тому же громкий. В дальнейшем я так и поступала и старалась, чтоб во время моего разговора, кто был в кухне, близко ко мне не подходил, так как я боялась, что смогут узнать, что говорю я. В будни я разговаривала с 8 до 8.30 примерно. Говорила отрывистыми фразами, а вечером, с 21 до 23, с большими перерывами. Я помню разговор с Марией Николаевной. Она сразу стала на пороге открытой двери из коридора в комнату и спросила: «Почему это я (имела в виду голос) обижаю ее тетю»… Я стояла к ней спиной, метра два от нее, и, подойдя под самую трубу, сказала, что они отобрали наследство и издеваются над бабкой-соседкой.

0|1|2|3|4|5|6|