ГЛАВА 6

СКРОМНОЕ ОБАЯНИЕ КРИСТОФОРО КОЛОМБО

Голубь, несущий бога, – таково значение итальянского имени Кристофоро Коломбо. Он же Колон – во Франции, Колумб – в России и Колумбу с – в США и Англии. О ком речьдогадаться нетрудно. Чтобы не беспокоить историю еще раз и не перечитывать классику плаваний Колумба в Америку, попытаемся открыть некоторые тайны портрета и деяний Колумба и посмотреть на него несколько с другой (нетрадиционной) точки зрения. Здесь нам поможет небольшая книга, вышедшая в Санкт-Петербургском университете в 1984 г. Называется она «Открытие Америки Колумбом». Автор ее, ныне покойный В. Б. Ржонсницкий, был замечательным человеком, внимательно и глубоко изучал историю великого путешественника. Отрывки из этой книги и составят основу настоящей главы.

Начнем с малоизвестной подробности, связанной с началом эпохального плавания. Как известно, корабли экспедиции должны были отбыть из испанского порта Палое. До сего же момента было королевское решение (см. хронологию в конце главы – 1492 г., 17 апреля). Вслед за упомянутыми документами вышел указ Изабеллы, в котором она повелевала «в

наказание Палоса за провинность перед короной» предоставить Коломбо на год еще два оснащенных корабля с экипажами. Жители города остались недовольны этим предписанием. Весть же о том, что предстоит идти в западную часть Атлантического океана, часто называемого тогда морем Мрака, напугала даже лучших моряков. 22 мая в Палое приехал Коломбо, но жители неприветливо встретили генуэзца. Кристофоро горячо уговаривал матросов в кабаках принять участие в экспедиции, но успеха не достиг. Почти никто не хител идти на верную гибель.

20 июня вышел второй указ Изабеллы, налагавший на порт штраф за каждый день Задержки и повелевавший городскому управлению Палоса силой взять необходимые для экспедиции корабли с экипажами. Для наблюдения за исполнением указов в Палое прибыл придворный офицер Хуан Пенелоса.

Но и эти жесткие меры не решили проблему. Корабли были взяты, но команды их наотрез отказались участвовать в путешествии, которое они считали богопротивным. Не помогли и уговоры Маркены, настоятеля Рабидского монастыря. Создавшееся положение походило на мятеж. Видя происходящее, Пенелоса издал приказ, приглашавший преступников участвовать в экспедиции. За это им было обещано прощение независимо от тяжести совершенного злодеяния. Но и такой приказ мало помог делу: большинство заключенных предпочли тюрьму смерти.

События в Палосе ярко показали смелость замысла Коломбо. Даже профессиональные моряки

не могли представить себе такого плавания в открытом океане и считали его чудовищным и противоестественным. Коломбо отлично понимал, что выход в рейс с насильно завербованной командой обрекает все предприятие не провал. И он нашел выход. Коломбо уговорил Пинсонов, лучших шкиперов испанского побережья, участвовать в экспедиции. Он обещал Мартину Пинсону поделиться ожидаемой прибылью. Все пять членов семьи согласились участвовать в необычном путешествии. Это коренным образом изменило настроение матросов и жителей Пал оса. Под командой братьев Пинсонов моряки не раз выбирались из тяжелых положений. И хотя, по их мнению, плавание на запад через море Мрака задумано людьми, потерявшими рассудок, участие в нем Пинсонов вселяло надежду на благоприятный исход.

Для путешествия предназначались три каравеллы: «Сайта Мария», «Пинта» и «Нинья». «Санта-Мария» длиной около 25 метров и водоизмещением 120 тонн представляла собой «нао"большой корабль, т.е. каравеллу более 100 тонн, имела прямое парусное вооружение (по записям Коломбо, грот с двумя лиселями, фок, блинд, марсель и контр-бизань на корме) и при попутном ветре могла развивать скорость до 10 узлов. «Пинта» представляла собой каравеллу с прямыми парусами водоизмещением около 60 тонн. Третий корабль, официально именовавшийся «Сайта Клара», известен под используемым мореплавателями названием «Нинья» («Детка»), происходящим, видимо, от фамилии ее владельца Хуана Ниньо. «Нинья» была небольшой каравеллой с косыми парусами. На всех кораблях комфорт и удобства отсутствовали. Пищу гото

вили в находившемся на корме деревянном ящике с песком, сверху закрывавшемся от ветра кожухом. В пищу использовались в основном солонина, горох, сухари, растительное масло. Пили вино и воду из бочек, часто испорченную. Только адмирал и капитаны кораблей имели каюты с койками; остальные спали, не раздеваясь, там, где могли.

Основным навигационным инструментом на кораблях был компас. Высота солнца над горизонтом определялась примитивным угломерным инструментом – квадрантом. Время измерялось получасовыми песочными часами, корректируемыми в полдень по Солнцу.

В экспедиции приняло участие 90 человек, в подавляющем большинстве испанцы из Андалузии. Кроме них, на эскадре были Коломбо и еще один генуэзец, один венецианец, один португалец и один крещеный еврей, знавший арабский язык и взятый в качестве переводчика. В составе экипажей не было ни одного военного.

Флагманом «Санта Мария» командовал сам Коломбо. Шкипером на ней был Хуан де ла Коса, а кормчим – любимец Коломбо, 25-летний Пералонсо Ниньо. Он был прекрасным навигатором, в будущем самостоятельно плавал к северному побережью Южной Америки и стал главным кормчим Кастилии.

Капитаном «Пинты» был 50-летний судовладелец и опытный мореплаватель Мартин Алонсо Пинсон, сыгравший большую роль в снаряжении кораблей и комплектовании экипажей. В качестве шкипера в рейс пошел его младший брат Франциско Мартин Пинсон, а в качестве кормчего – Кристобаль Гарсия Сармьенто.

«Ниньей» командовал 35-летний брат Мартина Алонсо капитан Висенте Яньес Пинсон – преданный Коломбо мореплаватель высокого класса. В дальнейшем он участвовал в открытии Бразилии и устья Амазонки. Его шкипером был Хуан Ниньо, брат Пералонсо, образованный мореплаватель, преданный делу экспедиции, а кормчим – Санчо Руис де Гама. Боцман «Ниньи"Хуан Квинтеро – участвовал во всех четырех экспедициях Коломбо.

3 августа 1492 года в пятницу, незадолго до рассвета, «Санта Мария», «Пинта» и «Нинья» вышли из Палоса и стали медленно спускаться к Атлантическому океану по Рио-Тинто. Первое путешествие началось.

О том как проходило это грандиозное путешествие мы не будем рассказывать. По этим событиям написаны книги и сняты фильмы. Однако, почитаем письмо самого Колумба некоему сеньору Сайтахелю. Таким образом, из первоисточника, надеемся, удастся почерпнуть интересные сведения первого открытия Америки и заодно выявить штрихи портрета Колумба.

«Сеньор, зная, что вас обрадует весть о великой победе, дарованной мне Господом нашим на пути моих странствий, пишу вам это письмо, из него вам станет известно, что за тридцать три дня я прошел от Канарских островов к Индиям с флотилией, предоставленной мне государями, светлейшим королем и королевой, и там я открыл много островов и людей на них без счету. И все эти острова я принял во владение с публичным провозглашением и под развернутым королевским флагом, и при этом не было мне оказано сопротивления.

Первому из них я дал имя Сан-Сальвадор в память всевышнего, чудесным образом все это даровавшего; индейцы же называют этот остров Гуанхани.

Второй остров я назвал Санта-Мария де Консепсьон, третий – Фернандина, четвертыйИзабелла, пятый – Хуана, и так я каждому из них присвоил новое имя.

Когда я достиг острова Хуаны, я последовал вдоль его берега на запад, и он оказался столь обширным, что я подумал, не есть ли это материковая земля, не провинция ли это Катая. Но не обнаружил на побережье городов и местечек, кроме небольших поселений, с жителями которых я не мог сговориться, ибо все они сразу же обращались в бегство, я двинулся тем же путем, заботясь о том, чтобы не пропустить большие города и селения.

И пройдя много лиг и не замечая никаких перемен, а между тем берег отводил меня к северу, что противоречило моему намерению, поскольку зима уже началась, я же собирался продвигаться на юг, тем более, что ветер увлекал меня вперед, я решил не дожидаться перемены погоды и возвратился назад в одну из уже известных мне гаваней, откуда я послал двух человек на землю, чтобы дознаться, есть ли там король и большие города.

Они совершили трехдневный переход и нашли множество мелких поселений и людей без счета, но ничего достойного внимания не встретили и поэтому вернулись.

Я достаточно наслышался от других, ранее захваченных мною индейцев, что земля эта не что иное, как остров. Поэтому я проследовал

вдоль его берега на 107 лиг к востоку до места, где был острову предел. С этого пункта я увидел на востоке другой остров на расстоянии 18 лиг от Хуаны, и тому острову я тотчас же дал имя Эспаньола. Я направился к нему, следуя северным его берегом (так же, как я шел у Хуаны) к востоку, и прошел 188 больших лиг по прямой линии.

Острова эти, как и все другие, отличаются чрезвычайным изобилием, а Эспаньола в особенности. На ее берегу есть много гаваней, равных которым я не знал в христианских странах, множество больших хороших рек, прямо чудо какое-то.

Земли здесь высокие, и на них множество высочайших гор. Даже остров Тенериф не может сравниться с Эспаньолой.

Все эти горы необыкновенно красивы, формы их бесконечно разнообразны, все они проходимы, все заросли деревьями бесчисленных пород и такой высоты, что кажется, будто они достают неба. Мне уже говорили, что они никогда не теряют листву, и я сам мог в этом удостовериться, ибо я видел их такими же зелеными и прекрасными, какими они были в мае в Испании. Некоторые были в цвету, другие с плодами, прочие в ином состоянии, сообразно их природе. И когда я там проходил в ноябре месяце, пел соловей и другие птицы разнообразнейших видов. Есть там пальмы шести или восьми видов, и любо глядеть на них: столь многообразна их красота, как, впрочем, и иных деревьев, плодов и трав. На острове есть сосновые чащи на диво, и там имеются обширнейшие поля, годные для посевов, а также мед и множество

разных птиц и всевозможные плоды, и в земле немало металлов и людей там без счета.

Эспаньола – чудо: тут цепи горные и кручи, и долины, и земли тучные, пригодные для обработки и засева, для разведения скота любого рода, для городских и сельских построек.

Морские гавани здесь такие, что, не видя их, нельзя поверить, что подобные могут существовать, равным образом как и реки – многочисленные и широкие, с вкусной водой, причем большая часть рек несет золото.

Деревья, плоды и травы отличаются от тех, что имеются на острове Хуане. На этом острове много пряностей, а также залежи золота и других металлов.

Жители этого и всех других островов, которые я открыл или о которых получил сведения, все, как мужчины, так и женщины, ходят нагишом, в чем мать родила; впрочем, некоторые женщины прикрывают одно место листом или сеткой из хлопчатника, которую для этой цели они делают. У них нет ни железа, ни стали, ни железного оружия, да и не привыкли они пользоваться им и не потому, что они недостаточно умелы или не обладали бы красивым телом (fermosa estatuea), а потому, что они на удивление робки.

Нет у них иного оружия, кроме сделанного из тростинок, которые срезают в пору созревания семян; к концам тростинок прикрепляют заостренные колышки. Но и этим оружием они не отваживаются пользоваться.

Не раз мне случалось направлять на берег двух или трех человек в какое-нибудь селение, чтобы завязать переговоры с жителями, и пос

ледние выходили навстречу неисчислимыми толпами, но как только они замечали, что мои люди приближаются, они обращались в бегство так, что даже отцы не дожидались детей своих. А происходило это не потому, что кому-либо причинялось зло; напротив, везде, где я бывал и мог вступить в переговоры, я давал жителям все, что у меня было с собою, как-то: платье и другие вещи, ничего не получая взамен. Но по природе своей они таковы, что нет средств побороть их боязливость.

Правда, после того как они успокоились и страх исчезал, они становились доверчивыми и с такой щедростью отдавали все им принадлежащее, 'что, кто этого не видел сам, вряд ли тому поверит.

Если у них попросить какую-нибудь вещь, они никогда не откажутся ее отдать. Напротив, они сами предлагают ее и притом с таким радушием, что кажется, будто они дарят свои сердца. И будь то ценная или ничтожная вещь, они остаются довольными любой мелочью и любым способом, которым ее дали.

Я запретил давать им такие бесполезные вещи, как осколки битой посуды, или металлические наконечники от агухет*, хотя им и удалось получать эти вещи, они казались им наилучшими драгоценностями.

Так, однажды одному матросу удалось получить за агухету золота на два с половиной кастельяно**, а другие за предметы, еще менее ценные, получали взамен куда больше.

За новую разменную монетку отдавали они

* Агухета – пояс-ремешок с бронзовыми или медными наконечниками. « Кастельяно – золотая монета весом 4,6 г.

все, что имели, будь то золото весом два-три кастельяно или одна-две арробы* хлопковой пряжи. Даже за обломки лопнувших обручей от винных бочек, они, как дикари (como bestias), отдавали, что у них было.

Так как я считал это неправильным, я запретил подобный обмен. Я дал им тысячи хороших и красивых вещей, которые у меня были, желая добиться их расположения и более того, чтобы обратить их в христианство и склонить их к любви и служению их высочествам и всей кастильской нации, дабы они оказывали нам помощь и давали нам все, что сами имеют в изобилии и в чем мы испытываем нужду: ибо они не ведали ни ереси, ни идолопоклонства, а верили, что имеются на небесах силы и благо, и твердо стояли на том, что и я и мои корабли явились с неба; и они укреплялись в этом убеждении, как только исчезал у них страх перед нами.

Эта вера проистекала у них не от невежества – напротив, у них очень острый ум: они плавают по всем морям и приходится лишь удивляться тому, как они рассказывают обо всем виденном; дело лишь в том, что они никогда не видели ни людей, одетых в платье, ни кораблей, подобных нашим.

Как только я прибыл в Индию**, на первом же открытом острове я взял силой несколько человек, чтобы обучившись, они могли бы дать сведения о том, что имеется в этих краях.

Так оно и было: вскоре они стали понимать нас, а мы их, и объяснялись мы то словами,

' Арроба – старинная испанская мера веса (около 11,5 кг). « Не забывайте, что для Колумба Америка была Индией (примеч. составителя).

то знаками, и польза от этих людей была нам немалая. Я теперь их вожу с собой и постоянно веду с ними беседы, они уверены, что я явился к ним с неба. Где бы я не появлялся, эти люди первые провозглашали это, а другие, перебегая из дома в дом и из селения в селение, громко возглашали: «Идите, идите смотреть на небесных людей».

И так все, как мужчины, так и женщины, после того, как в сердцах их укреплялась уверенность в нас, сбегались к нам, так что на месте не оставался ни стар, ни млад, и они приносили с собой пищу и питье, предлагая нам то и другое с удивительным радушием.

Есть у них на всех островах множество каноэ, сходных с гребными фустами*. Некоторые из них велики, иные же поменьше; есть и такие, что размерами превосходят фусту с десятью или восемью скамьями, хоть они и не так широки, потому что изготовлены из одного ствола. Но ни одна фуста не угонится за ними на веслах, ибо ходят каноэ со скоростью просто невероятной.

И на этих каноэ они плавают вдоль всех этих островов, которым нет счету, и ведут торговлю своими товарами. Я видел на одном каноэ от 70 до 80 человек, и каждый имел свое весло.

На всех этих островах я не замечал большого разнообразия ни в облике людей, ни в их обычаях и языке. Напротив того – все они понимают друг друга, что весьма важно, если иметь в виду, как я надеюсь, намерение их высочеств обратить их в нашу святую веру, к чему они очень расположены.

Я уже говорил, что прошел 100 лиг прямой ' Фуста – легкий гребной корабль, водоизмещением не более 300 тонн.

линии вдоль берега острова Хуаны, с запада на восток, и поэтому я могу сказать, что остров этот больше Англии и Шотландии, вместе взятых, ибо помимо этого пространства на западной стороне острова еще остались две области, в которых я не был; одну из них называют «Аван», и там водятся хвостатые люди. Эти области не могут не иметь в длину меньше, чем 50 или 60 лиг, насколько я мог понять со слов индейцев, которые находятся при мне и которым известны эти острова.

Другой остров, Эспаньола, в окружности больше, чем вся Испания, от Коливре по морскому берегу до Фуентеррабьи в Бискайе, судя по тому, что я прошел 188 больших лиг по прямой линии с запада на восток вдоль одной только стороны острова.

Край этот поистине желанный и, раз увидев его, покинуть его невозможно уже никогда. Этот остров, равно как и все другие, находится во владении их высочеств; и все они богаты еще в большей степени, чем о том я знаю и чем о том я могу сказать. Всеми этими островами я овладел в пользу их высочеств, и они могут распоряжаться ими так же полновластно, как и королевствами Кастилии.

На Эспаньоле в самом выгодном пункте и в наилучшем для добычи золота месте, где всего удобнее вести торговлю как с этой материковой землей, так и с той, что лежит по ту сторону, землей Великого Хана, сулящей великий торг и наживу, я принял во владение одно большое поселение, которому дал имя «Навидад» («Рождество»). В нем я заложил укрепления и форт, которые ныне должны быть уже закончены по

стройкой, и того ради оставил в нем достаточно людей с оружием, артиллерией и провиантом на год с лишним, а также и фусту, и корабельного мастера, искусного во всех ремеслах, чтобы строить другие фусты. У меня с королем той земли была столь большая дружба, что он считал честью для себя называть меня своим братом и обращаться со мною, как со свои братом.

Если даже его отношение изменилось и стало враждебным к оставленным мною людям, ни он, ни его люди не знают, что такое оружие, и ходят нагишом, как я уже говорил раньше, нет на свете людей более боязливых, чем они, так что оставленных мною людей достаточно, чтобы уничтожить всю страну; но те, что умеют управлять собою, могут чувствовать себя в безопасности.

На всех этих островах, как мне кажется, мужчины довольствуются одной женой, но своему старейшине или королю они дают до двадцати жен. Женщины, по-видимому, работают больше, чем мужчины. Я не мог узнать, имеют ли они собственность (bienes propios). Мне, однако, приходилось замечать, что, чем владел один, делили между собой все остальные. Особенно это относится к пище.

На этих островах я до сих пор не встречал людей-чудовищ, как многие того ожидали. Напротив, все люди тут очень хорошо сложены, они не черны, как жители Гвинеи, и волосы у них гладкие, они не родятся там, где в солнечных лучах большая сила. Правда, солнце тут греет очень сильно, хотя отсюда до линии экватора насчитывается двадцать шесть градусов. На тех островах, где много больших гор, нынеш

ней зимой была суровая стужа. Но жители привычны к холоду; к тому же они потребляют много мяса, которое они едят в чрезвычайно горячем виде'С большим количеством пряностей.

Итак, я не встретил здесь людей-чудовищ и не получил о них никаких сведений, если не считать вестей об острове Куарис, во втором по счету при вступлении в Индию, населенном людьми, которых считают на всех других островах очень свирепыми, и едят эти люди человеческое мясо.

У них много каноэ, на которых они обходят все острова Индии и грабят, и хватают что только могут. Они не уродливее всех других индейцев, разве что только они обычно носят длинные, как у женщин, волосы и употребляют луки и стрелы в виде тростинок с колышками на концах по причине отсутствия железа. По сравнению с другими здешними народами, они чрезвычайно трусливы и свирепы, но для меня они не имеют больше значения, чем все остальные. Эти люди вступают в общение с женщинами на Матинино, первом острове на пути из Испании в Индию, на котором нет ни одного мужчины. Его обитательницы не выполняют обычных женских работ, зато имеют луки и стрелы, такие же, как и упомянутые выше, из тростника и защищают в бою свое тело пластинами из бронзы, которой у них много.

На другом острове, который, как меня уверяли, еще больше Эспаньолы, живут безволосые люди. На острове том золота без счета, и с него и с других островов я везу индейцев в качестве свидетелей.

Таким образом, из одного лишь того, что

было выполнено во время столь недолгого путешествия, их высочества могут убедиться, что я им дам столько золота, сколько им нужно, если их высочества окажут мне самую малую помощь; кроме того, пряностей и хлопка – сколько соизволят повелеть, равно как и благовонную смолу, сколько они прикажут отправить, а ведь до сей поры ее находили только в Греции, на острове Хиосе, и сеньория может продавать ее, как ей заблагорассудится; я дам также алоэ и рабов, сколько будет угодно и сколько мне повелят отправить, и будут эти рабы из числа язычников. Я уверен, что нашел даже ревень и корицу и тысячи других ценных предметов, которые 6тк"р6ют люди, оставленные мною там на Эспаньоле, я же не мог задерживаться ни в одном месте, поскольку ветер не способствовал дальнейшему плаванию; я задержался только в поселении Навидад, ради того, чтобы укрепить и благоустроить его.

Поистине я сделал бы гораздо больше, если бы корабли служили мне так, как этого требовал разум.

Это достаточно… note 15 и предвечный Господь Бог наш, который дарует всем шествующим по завещанному пути победу в таких делах, что могут казаться неосуществимыми. Эта же победа была особенно примечательна; ибо хотя о землях этих говорили или писали, но заключали о них по догадкам, воочию их не видя, и все это сводилось к тому, что слушавшие эти рассказы, относились к ним, как к сказке, в которой нет и следа истины. А так как наш искупитель ниспослал эту победу нашим светлейшим королю и королеве и их

прославленным королевствам, должно всему христианскому миру проникнуться радостью и справить великие торжества и торжественно вознести благодарственное моление Святой Троице за то великое ликование, которое будет испытано по случаю обращения стольких народов в нашу святую веру, равно как и блага мирские, ибо не только Испания, но и все христиане найдут в них подкрепление и выгоду.

На каравелле у Канарских* островов 15 февраля 1493 года.

В ожидании ваших повелений, Адмирал.

После того, как это было написано и я уже находился в Кастильском море, задул такой сильный южный и юго-восточный ветер, что я вынужден был облегчить корабли. Сегодня я вошел в гавань Лиссабона, и это было величайшим на свете чудом; здесь я решил написать их высочествам.

Во всех Индиях всегда стояла погода, какая бывает в мае. Туда я плыл 33 дня, а возвратился в 28, не считая того, что бури задержали меня на 14 дней, в течение которых я блуждал в море. Тут все моряки говорят, что никогда еще не было такой плохой зимы и не погибло столько судов.

Писано четвертый день марта».

Вот так, казалось бы, обыденно состоялось великое географическое открытие. Но это было только начало. Последовало еще три великих путешествия в Америку, а уж какие были последствия… Обратимся опять к Ржонсницкому.

' Вместо Азорских островов в тексте указаны Канарские.

Чудовищная несправедливость преследовала Кристофоро Коломбо и его деяния не только при жизни, но и после кончины. Дело не ограничилось тем, что материк назвали именем Америго Веспуччи. Распространилось утверждение, что задолго до Коломбо Америку открыли норманны (викинги), и якобы он знал об этом. В нашей стране «историография» пыталась представить мореплавателя в качестве пионера европейской работорговли и колонизации.

Обратите внимание, для того, чтобы объективно установить приоритет открытия Америки, необходимо четко представлять коренное различие между двумя понятиями: первое появление на материке и открытие континента. Несомненно, что норманны достигли побережья Америки за несколько веков до Коломбо. Однако после их плаваний не возникло даже мысли, что открытые ими северные земли – это часть огромного материка, разделяющего два крупнейших океана. Этого континента не было на карте Тосканелли, ни на какой-либо другой карте того времени. Наоборот, сведения, полученные в путешествиях Коломбо, позволили установить существование Америки.

Прекрасный ответ на упомянутое утверждение дал Ланге: «Если генуэзец действительно слышал о путешествиях викингов, то почему не воспользовался этими знаниями? Ведь он позже искал богатую тропическую страну, имеющую мало общего с норманнскими открытиями. Все те, кто пытается принизить деяния Колумба, пусть вспомнят слова Александра Гумбольдта: «В любой век, характеризующийся быстрым развитием цивилизации, будь то географические от

крытия, находки в области искусства или идеи в науке и культуре, благодаря которым человек пытается снискать себе новый путь, всегда сначала отрицают открытие, потом его значение и, наконец, его новизну, оригинальность. Эти три ступени сомнения, по крайней мере, на время ослабляют и заглушают вызванные открытием приступы зависти и досады… Это традиция, и сама по себе она менее философская, чем обоснование ее причины». Подмечено точно.

Первыми последствиями Великих географических открытий были ограбление, эксплуатация и истребление туземного населения. Это вызвало неисчислимые жертвы и даже гибель целых народов. Превращение обитателей''й6вь*х» земель в рабов началось еще в первой половине XV века сразу же после того, как португальцы появились на восточном побережье Африки. Первая, партия пленных африканцев была распродана на невольничьем рынке в Лиссабоне в 1434 г. за 17 лет до рождения Коломбо. Деяния Колумба, получившие высочайшую оценку М. В. Ломоносова, А. Гумбольдта и других ученых разных стран, имеют всемирно-историческое значение.

Путешествия Колумба показали реальную возможность плавания на кораблях того времени через океан. Благодаря этому эпоха прибрежного мореплавания сменилась эпохой океанского, что позволило в сравнительно короткий срок познать большую часть Земли, о которой человек не имел представления. Одной из предпосылок успеха этих путешествий явилось непревзойденное мастерство Колумба как мореплавателя и организатора великого путешествия.

ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА 1451 В Генуе в семье ткача родился старший сын Кристофоро Коломбо. 1476 Кристофоро Коломбо попадает в Порту галию. 1479 Женитьба Коломбо на Фелипе Пестрелло.

1480-1483 Коломбо создает план достижения стран Восточной Азии западным путем.

1484 Король Португалии Жуан II и его «Математическая хунта» отклоняют план Коломбо.

1485 Кончина Фелипы Пестрелло. Переезд Коломбо с сыном в Испанию.

1492, 17 апреля Составлен первый королевский документ об экспедиции «Договор в Санта-Фе».

1492, 3 августа Каравеллы «Сайта Мария», «Пинта» и «Нинья» под командованием Коломбо вышли из Палоса в плаванье. Начало Первого путешествия.

1492, 12 октября Открытие острова Гуанахани, который Коломбо назвал Сан-Сальвадор (Спаситель) – первой территории Нового Света.

1492, 27 октября Эскадра Коломбо подошла к Кубе. 1492, 6 декабря «Санта Мария» и «Нинья» подошли к Эспаньоле.

1492. 25 декабря Гибель «Санта Марии».

1493. 16 января «Нинья» и «Пинта» направились в Европу.

1493, 3 марта Коломбо привел «Нинью» в португальскую реку Тежу.

1493, 15 марта «Нинья» и «Пинта» вернулись в Палое. Конец Первого путешествия.

1493, 25 сентября Коломбо во главе эскадры из 17 кораблей вышел из Кадиса в Новый Свет. Начало Второго Путешествия.

1493. ноябрь Открытие Малых Антильских островов, архипелага «Одиннадцать тысяч дев» и острова Пуэрто-Рико. Прибытие эскадры на Эспаньолу к форту Навидад.

1494. 24 апреля 29 сентября – Коломбо на каравеллах «Нинья», «Сан-Хуан» и «Кардера» совершает плавание в поисках материка. Обследование южного берега Кубы, открытие Ямайки и архипелага «Сады королевы».

1494, 11 июля Возвращение Коломбо в Испанию.

1497 Первое плавание Джовани и Себастьяна Кабото к Лабрадору. Отплытие Васко да Гама на поиски пути в Индию.

1498, 30 мая Эскадра Коломбо выходит из Сан-Лукарде-Баррамеда. Начало Третьего путешествия.

1498, 4 июля Выход кораблей Коломбо «Ла-Нао», «Викеньос» и «Каррео» с островов Зеленого мыса и начало перехода через океан.

1498, 31 июля Открытие острова Тринидад.

1498, 31 августа Прибытие эскадры в Санто-Доминго, новое испанское поселение на Эспаньоле.

1498-1500 Борьба братьев Коломбо с мятежниками на острове.

1502, ноябрь Коломбо и его братьев, закованных в кандалы по приказу королевского чиновника, привозят в Испанию.

1502, 11 мая Каравеллы «Ла-Капитана», «Ла-Гальега», «Бермуда» и «Вискаина» выходят из Кадима. Начало Четвертого (Великого) путешествия.

1502, 30 июля Эскадра Коломбо подошла к побережью современного Гондураса. 1504, 7 ноября Возвращение Коломбо в Испанию.

ГЛАВА 7

ОТКРЫТИЕ СТРАНЫ ПРЯНОСТЕЙ'

В то время как Христофор Колумб искал западный путь к берегам Индии и таинственного Китая и, открыв Новый Свет, думал, что достиг восточных берегов Азии, португальцы упорно преследовали свою цель – отыскать морской путь в Индию, обогнув для этого Африку и следуя затем на восток. В 1486 г. Варфоломею Диасу удалось обогнуть мыс Доброй Надежды и таким образом путь в Индию наполовину уже был открыт. Но смерть португальского короля Иоанна II в 1495 г. временно прервала дальнейшие попытки в этом направлении, и только в 1497 г. новый король Португалии Эммануил решил продолжать отыскание восточного морского пути в Индию. Для этой цели он призвал к своему двору молодого дворянина из провинции Алемтежо – Васко да Гама.

Васко да Гама родился в Синесе, небольшом приморском городке Португалии, в 1469 г. Он уже с молодых лет почувствовал влечение к мореплаванию и участвовал в нескольких экспедициях вдоль африканских берегов.

Экспедиция Васко да Гама отправилась из Лиссабона 8 июля 1497 г. Экспедиция состояла из четырех кораблей средней величины. Прочно построенные специально для долгого путешествия, они были снабжены тройной переменой парусов и канатов. Все бочки, предназначенные для воды, . вина и масла были скреплены железными обру

* Глава публикуется по материалам книги Лебедева Н.К. Завоевание Земли. Популярная история географических открытий и путешествий. Т. 1. М: Военное изд. ВС Союза ССР, 1947.

чами; всевозможные припасы: мука, овощи, лекарства, артиллерийские снаряды и т.п. – все это было взято в изобилии. Команда на кораблях была нанята по выбору, и начальство над кораблями было вверено опытным капитанам.

Адмирал эскадры Васко да Гама командовал самым большим кораблем «Святой Гавриил»; брат Васко да Гама Паоло да Гама командовал кораблем «Святой Рафаил». На каравелле «Беррио» капитаном был Николай Коэльхо, опытный моряк, а на четвертой каравелле с припасами и товарами, предназначенными для обмена с туземцами, – Педро Нуньес. Педро Алемквер, кормчий Варфоломея Диаса, плававший с ним до мыса Доброй Надежды, был взят для того, чтобы указывать путь к мысу Доброй Надежды. Весь экипаж флота состоял из 160 человек.

8 июля 1497 г., в субботу, при первых лучах солнца Васко да Гама в сопровождении своего экипажа и при стечении громадного количества народа, напутствуемый пожеланиями успеха, отправился в путь. Одна каравелла, которой управлял Варфоломей Диас должна была сопровождать Васко да Гама до Сенегала.

Через неделю после отъезда эскадра Васко да Гама достигла уже Канарских островов, откуда благополучно прибыла к островам Зеленого мыса. Дальнейшее плавание совершалось без значительных приключений, и 4 ноября Васко да Гама бросил якорь у африканского берега, в бухте, которую он назвал бухтой Святой Елены. Эскадра оставалась в этой гавани восемь дней, и Васко да Гама определил географическую широту места и подготовился к дальнейшему пути.

На берегу бухты Святой Елены португальцы

впервые увидели готтенотов, или босхисов. Эти туземцы не знали ценности никаких предметов; единственная вещь, которую они, казалось, ценили, была медь; в ушах они носили маленькие цепочки из этого металла. Босхисы очень ловко владели копьями, концы которых они обжигали на огне; туземцы были очень воинственны и даже набросились на португальцев.

Покинув бухту Святой Елены, Васко да Гама направился снова на юг. Педро Алемквер объявил, что они находятся в 30 милях от мыса Доброй Надежды. Действительно, через несколько дней перед взорами мореплавателей показался этот страшный и таинственный мыс Бурь, или, как его назвал король Иоанн, мыс Доброй Надежды, открывающий путь к богатым берегам Индии. 18 ноября эскадра Васко да Гама благополучно обогнула мыс, а 25 ноября корабли вошли в бухту Сан-Брас, где они оставались тринадцать дней.

На берегу бухты Сан-Брас Васко да Гама воздвиг каменный столб в память своего пребывания. Река Инфанта, крайний пункт, достигнутый Варфоломеем Диасом, была вскоре пройдена, и дальше Васко да Гама начал плавание по неизвестным морям. 25 декабря эскадра Васко да Гама уже находилась в виду Патальского берега. Некоторые корабли эскадры были сильно повреждены, и на них почти не оставалось пресной воды. Вследствие этого Васко да Гама зашел в первый попавшийся на пути порт и приказал пополнить здесь запасы. На берегу португальцы были встречены неграми. Вооружение их состояло только из большого лука, длинных стрел и копья, окованного железом. Это были кафры. С кафрами у португальцев установились хорошие отношения, и поэтому Васко да

Гама дал название этой области Земля хороших людей. Бухта, где высадился Васко да Гама в день Рождества, была названа им Порт Наталь, т.е. Гавань Рождества.

Сильные течения замедлили плавание эскадры, и лишь 23 января 1498 г. португальцы достигли устья реки Замбези, где Васко да Гама и пробыл целый месяц, готовясь к плаванию через Индийский океан. Этот перерыв в путешествии был крайне необходим, потому что во время неоднократных бурь корабли получили такую течь, что им была нужна серьезная починка. Кроме того, почти весь экипаж болел цингой, а многие умерли от этой болезни. Туземцы, жившие в этой местности, объясняли Васко да Гама, что за морем живут белые люди, плавающие на таких же больших кораблях, как и португальцы. Кроме того, Васко да Гама встретил в море небольшое судно, на котором он увидел человека в чалме. Васко да Гама решил, что он приближается к Индии, и поэтому назвал реку, в устье которой он остановился, Рекою добрых предзнаменований.

Плывя выше вдоль берега к северу, Васко да Гама 7 апреля утром увидел остров, на котором был большой город с плоскими крышами – это был Момбас.

Флотилия Васко да Гама бросила якорь около гавани, не рискуя войти в нее, несмотря на хороший прием, который оказали жители Момбаса португальцам. Арабы, прибывшие на корабль Васко да Гама, приглашали португальцев в гррод и говорили, что в их городе живет много христиан. Португальцы поверили было этим словам и обещали приехать на другой день в город. Однако ночью они были встревожены

тем, что к их кораблям подошла большая лодка, на которой находилось несколько десятков вооруженных мавров. Видя, что португальцы бодрствуют, мавры поспешили удалиться.

На другой день момбасский король прислал Васко да Гама богатые подарки, предложил ему учредить в своей столице факторию и уверял, что едва он вступит в гавань, ему будет готов груз пряностей и благовонных веществ. Васко да Гама решил было войти в гавань и отдал приказ поднять якоря на другое утро, но ночью к флотилии Васко да Гама снова приблизились мавры на лодках и хотели было обрубить канаты. Захваченные португальцами два араба сознались, что у них было условленно, как только португальские корабли войдут в гавань, напасть на них и португальцев взять в плен.

Вследствие этого Васка да Гама распорядился скорее покинуть этот остров и отправиться дальше. В 8 милях от Момбаса португальцы захватили на море барку, нагруженную золотом, серебром и съестными припасами. На другой день после отъезда из Момбаса, 14 апреля, португальский флот подошел к Мелинде, богатому и цветущему городу, позолоченные минареты которого, сиявшие под солнечными лучами, красиво выделялись на голубом небе.

Султан Мелинды встретил португальцев очень холодно, но затем согласился заключить с Васко да Гама дружественный союз. Васко да Гама подарил султану драгоценное оружие, а взамен получил съестные припасы и пряности. Сын султана, окруженный своей свитой, прибыл на корабль Васко да Гама и был сильно поражен величиной португальских кораблей. Более всего

туземцы были поражены стрельбой из пушек, так как они еще не знали употребления пороха. Несмотря на самые настоятельные приглашения, Васко да Гама не решился выйти на берег, боясь засады. 22 апреля он отплыл из Мелинды. Султан Мелинды дал ему лоцманаараба для указания пути к индийским берегам. Этот лоцман, по имени Малемо Кан, бывал в Индии и умел пользоваться компасом и картами; он оказал большие услуги Васко да Гама.

Благодаря искусству и честности лоцмана, а также благоприятным ветрам, корабли Васко да Гама после двадцатичетырехдневного плавания, 17 мая 1498 года, увидели перед собой малабарский берег и на другой день бросили якорь недалеко от индийского города Каликут. Город Каликут (его не следует смешивать с современной Калькуттой) был в то время самым богатым и крупным городом Индии. На его обширном рейде теснились суда всех наций Востока. Сюда привозились все произведения богатой «страны чудес», чтобы расходиться во все страны Европы и Африки.

Едва только португальские корабли бросили якорь, как к ним подплыли четыре лодки и люди, сидевшие в них, пригласили матросов знаками высадиться на берег. Но Васко да Гама, сделавшийся осторожным после событий в Мозамбике и Момбасе, послал на берег в качестве разведчика только одного матроса. Окруженный толпой любопытных, матрос, как оказалось, был отведен к одному мавру Мусаиду, который говорил по-испански. Матрос рассказал ему о прибытии португальских кораблей, и Мусаид отправился с ним к Васко да Гама.

Когда матрос в сопровождении мавра вошел на корабль Васко да Гама, мавр, приблизившись к адмиралу, сказал по-испански: «Добро пожаловать, воздайте благодарение богу, что он привел вас в богатейший край земли». Эта речь на испанском языке поразила Васко да Гама и его спутников и очень обрадовала. Иметь с первого же раза хорошего переводчика было весьма важно. От Мусаида Васко да Гама узнал, что он жил долгое время в Тунисе и там научился испанскому языку. Мусаид рассказал португальцам, что они пристали к индийскому берегу и что все побережье, от мыса Коморина до Мангалора, принадлежит Самудри-радже, что значит «Властитель гор и моря»; резиденция этого властителя находилась в нескольких милях от берега.

На другой день Васко да Гама послал к радже вместе с мавром двух португальцев с сообщением, что прибыл посол португальского короля и привез письма для индийского короля. На корабль Васко да Гама явился посол раджи и попросил адмирала сойти на берег и явиться к радже. Васко да Гама решил последовать за послом раджи. Прежде чем отправиться, он написал духовное завещание и приказал команде, если вдруг не вернется, немедленно плыть на родину без него, чтобы Португалия по крайней мере могла узнать, что морской путь в Индию найден. Затем он простился со всеми своими спутниками и, взяв с собой двенадцать матросов, отправился на берег.

На берегу португальцы были встречены трубными звуками и громадной толпой народа. Жители Каликута имели большей частью бронзовый цвет лица; некоторые мужчины были с

большими бородами и длинными волосами. До пояса все были обнажены, а на бедрах носили передники из бумажной материи. Женщины были большей частью некрасивы; на руках, в ушах и на груди они носили различные украшения из золота и драгоценных каменьев.

К своему удивлению португальцы всюду встречали признаки высокой культуры страны. Везде виделись великолепные храмы и здания. Когда процессия подошла к одному храму, из него вышли брамины и поднесли португальцам очистительную воду, принятую португальцами за святую. Они подумали, что храм этот христианский, и поэтому вошли в него, чтобы помолиться. В темном углу храма стоял идол, называемый индусами Мари; некоторые из португальцев преклонили перед идолом колени, приняв его за изображение богоматери, так как они были уверены, что все индусы – христиане, обращенные в христианство еще апостолом Фомой.

Вскоре Васко да Гама был встречен тремя тысячами воинов-телохранителей раджи, которые и повели его к своему властилину. Вид этого многочисленного конвоя смутил португальцев, и они с большим страхом шли ко дворцу. При входе во дворец португальцы были встречены браминами, которые облобызали их и приветствовали, затем португальцев провели в тронный зал, роскошно украшенный. «Властитель гор и моря» – Самудри-раджа, или, как переделали португальцы его имя, Саморин, был уже пожилым мужчиной; одежда – осыпана драгоценными каменьями и жемчугом; он небрежно сидел на белых шелковых подушках. На низкий поклон Васко да Гама ответил едва заметным кивком головы, но тем не

менее пригласил португальцев сесть – высокая милость в стране, где с повелителем говорят не иначе, как повергаясь на землю. Затем раджа приказал подать прохладительные напитки и фрукты. После угощения Самарин удалился с Васко да Гама и переводчиком в соседний зал, чтобы без свидетелей, как на том настаивал Васко да Гама, объявить о причине своего приезда. Здесь Васко да Гама торжественно заявил радже, что король Португалии, могущественнейший и богатейший властелин западных стран, прислал его заключить дружественный торговый союз с властелином Каликута, главой индийских царей; в доказательство истинности своей миссии Васко да Гама обещал радже доставить на другой день верительные грамоты и подарки португальского короля.

Однако раджа очень подозрительно отнесся к Васко да Гама, тем более что арабские купцы, видя в португальцах своих конкурентов, старались настроить раджу против португальцев, распространяя слух, что те приехали в Каликут лишь для того, чтобы хорошенько ознакомиться с городом, а затем возвратиться сюда с большим войском и завоевать страну.

Вследствие враждебного отношения каликутского раджи Васко да Гама поспешил отплыть из Каликута и отправился вдоль берега Деканского полуострова. Затем он направился к островам Лакедивским, где хотел произвести починку своих кораблей. Во время этой стоянки у Цейлона к Васко да Гама явился человек, одетый по-индийски, и стал рассказывать ему на итальянском языке, что он в ранней молодости был продан в рабство в Индию; он ска

зал, что состоит на службе у местного раджи, который, узнав о приезде португальцев, послал его к ним, чтобы предложить португальцам в их распоряжение все, что имеется в этой стране. Такое отношение вызвало у португальцев подозрение, и они задержали человека у себя. В конце концов он сознался, что пришел узнать силы португальцев, так как местный раджа хочет напасть на них. Васко да Гама после этого поспешил поскорее окончить ремонт и вскоре отплыл в обратный путь.

Вследствие штиля и отсутствия благоприятных ветров, кораблям Васко да Гама понадобилось целых три месяца, чтобы добраться до восточных берегов Африки. Во время этого долгого перехода почти все матросы заболели цингой, и тридцать человек умерло от этой болезни. 2 февраля 1499 года португальские корабли прибыли, наконец, к африканскому берегу, но, боясь повторения такого же приема, какой им был оказан в Мозамбике, Васко да Гама решил направиться далее, к Мелинде.

Флотилия пробыла пять дней в Мелинде, и экипаж восстановил свои силы. Отсюда Васко да Гама спустился до Момбаса, где решил сжечь корабль «Сан-Рафаэль», так как численность экипажа была так ограничена, что не имелось возможности управлять тремя кораблями. Направляясь далее к мысу Доброй Надежды, Васко да Гама открыл остров Занзибар. 20 февраля благодаря попутному ветру, флотилия обогнула благополучно мыс Доброй Надежды, и таким образом португальцы очутились снова в Атлантическом океане. В середине марта корабли Васко да Гама достигли острова Сант-Яго. Отсюда он послал на

одном корабле своего спутника Николая Коэльхо в Лиссабон, чтобы известить короля об открытии Индии.

Сам же остался на несколько дней на островах Зеленого мыса, так как сопровождавший его брат Паоло да Гама был сильно болен и не мог далее продолжать путь. Через некоторое время Васко да Гама передал команду своим кораблем Жоао де-Сао, а сам нанял быстроходную каравеллу и отправился на ней вместе с больным братом в Португалию. Однако ему не удалось доставить больного брата на родину; Паоло да Гама умер по дороге, не далеко от острова Терсеира, на котором Васко да Гама и похоронил его.

Васко да Гама вернулся в Лиссабон в конце сентября 1499 года, пробыв таким образом в путешествии двадцать шесть месяцев. При своем возвращении Васко да Гама был торжественно встречен всем населением Лиссабона, и король щедро наградил адмирала. Из 160 человек отправившихся в это нелегкое плавание, обратно вернулось лишь 55, т.е. одна треть.

Но их трудами была разрешена великая географическая задача – отыскание морского пути из Европы в Индию; этот путь был открыт через восемьдесят четыре года после того, как принц Генрих Мореплаватель отправил первых мореходов для его поисков.

Васко да Гама достиг того, к чему стремился Колумб, и его торжество в Лиссабоне затмило славу последнего. После этого открытия Средиземное море опустело, и процветавшие до того времени Венеция и Генуя, в руках которых находилась торговля с Востоком, пришли в упадок: их место занял Лиссабон.

1 ЧАСТЫ1 ТРАГЕДИИ НЕВЕРНУВШИХСЯ КАПИТАНОВ

Сейчас мы не будем вчитываться в классику выбранной темы, знакомой еще по школьным учебникам. Вряд ли было бы увлекательным чтение подробностей бортовых журналов и дневников участников географических открытий, бесчисленных военных походов и плаваний, совершенных ради расширения границ империй. Скучным также покажется знакомство с навигаторскими отчетами и нарастающим опытом картографии. Хотя и то и другое составляет основу нашего повествования. Прибегая к литературным очеркам и обработанному материалу, возвышающемуся на огромном пьедестале из научных томов, летописей географии и ее первоисточников, попробуем проявить малоизвестные широкой публике факты и события, которые содержали в себе загадку, тайну или же подчеркивали характер главных действующих лиц. В свое время эти события являлись и сенсацией, и неразгаданной тайной, и трагедией века одновременно.

ГЛАВА 8

МАГЕЛЛАН, КОТОРОГО МЫ НЕ ЗНАЕМ

Каждому школьнику, который имеет «отлично» по географии, известно, что первое кругосветное плавание совершила экспедиция Магеллана, но не каждый знает, что после его гибели на Филиппинских островах только одно из пяти судов экспедиции («Виктория») вернулось в Испанию, завершив кругосветное путешествие. Капитаном этого судна был тридцатидвухлетний Себастьян Эль-Кано – действительный первый «кругосветчик» Земли. В этой главе, используя записи биографа и почитателя Магеллана ученого Антонио Пигафетта и материалы книги английской писательницы Мейрин Митчелл (смотри список литературы), пойдет рассказ об обстоятельствах гибели знаменитого адмирала, а также, что всего важнее, о некоторых интересных подробностях этой экспедиции.

Начнем с дневника Пигафетта – прямого свидетеля гибели Магеллана.

«В пятницу, 26 апреля note 16, Зула, начальник острова Маган (Мактан), прислал к капитангенералу одного из своих сыновей с козами. Он сообщил, что мог бы послать ему все, что было ему ранее обещано, но не мог сделать этого по той причине, что другой начальник, Силапулапу, отказался подчиниться королю Испании. Он просил капитана снарядить одну шлюпку со своими людьми и отправить их той же ночью, чтобы помочь ему сражаться с этим начальником. Капитан-генерал решил отправиться сам с тремя шлюпками. Мы настойчиво просили его не ездить туда, однако он, как добрый пастырь, отказывал

ся покинуть свое стадо. В полночь шестьдесят человек в нагрудниках и касках вместе с властителем-христианином, наследником и некоторыми именитыми туземцами двинулись в путь на двадцати или тридцати «балангах». Мы добрались до Матана за три часа до рассвета. Капитан не хотел начинать битву в это время ночи и отправил в качестве посла к туземцам мавра, поручив ему передать им, что если они будут оказывать повиновение королю Испании и признают христианского государя как своего суверена и уплатят нам дань, то он станет их другом, если же они желают другого, то пускай убедятся, какие раны наносят наши копья. Они сказали в ответ, что если у него имеются копья, то копья имеются и у них, хотя и из бамбука, а также колья, закаленные на огне. Они просили нас не начинать наступления теперь, а выждать утра, чтобы они могли набрать побольше людей. Эта просьба объяснялась их намерением побудить нас направиться на поиски их, они же выкопали меж домов ямы, в которые мы должны были попадать. Как только наступило утро, сорок девять человек наших бросились в воду, которая доходила им до бедер. Пришлось проплыть расстояние свыше двух выстрелов из самострела прежде чем добраться до берега. Из-за подводных скал лодки не могли подойти к берегу ближе. Когда мы добрались до берега, туземцы, числом свыше 1500 человек, выстроились в три отряда. Увидав нас, они кинулись на нас с невероятными криками, два отряда обрушились на наши фланги, а один – с фронта. Тогда капитан построил нас в два отряда, и началось сражение. Мушкетеры и лучники стреляли издали около получаса, однако без всякой

пользы, так как пули и стрелы пробивали только их щиты, сделанные из тонких деревянных дощечек, и руки. Капитан кричал: «Прекратите стрельбу! Прекратите стрельбу!» – но никто не обращал внимания на его крики. Когда туземцы убедились, что наша стрельба не достигает цели, они начали кричать, что будут стойко держаться, и возобновили крик с еще большей силой. Во время нашей стрельбы туземцы не оставались на одном месте, а бегали то туда, то сюда, прикрываясь щитами. Они осыпали нас таким количеством стрел и бросали такое множество копий в сторону капитана (некоторые копья были с железными наконечниками), да еще закаленные на огне колья, да камни и землю, что мы едва были в состоянии защищаться. Видя это, капитан отрядил несколько человек с приказом сжечь их дома, дабы подействовать на них страхом. Вид сжигаемых домов привел их в еще большую ярость. Двое из наших были убиты у домов, мы же сожгли от двадцати до тридцати домов. На нас накинулось такое множество туземцев, что им удалось ранить капитана в ногу отравленной стрелой. Вследствие этого он дал приказ медленно отступать, но наши, за исключением шести или восьми человек, оставшихся при капитане, немедленно обратились в бегство. Туземцы стреляли нам только в ноги, потому что мы не были обуты. И так велико было число копий и камней, которые они метали в нас, что мы не в состоянии были оказывать сопротивление. Пушки с наших судов не могли оказать нам помощи, так как они находились слишком далеко. Мы продолжали отступать и, находясь на расстоянии выстрела от «берега, продолжали сражаться, стоя по колени в

воде. Туземцы продолжали преследование, и поднимая с земли по четыре-шесть раз одно и то же копье, метали их в нас вновь и вновь. Узнав капитана, на него накинулось такое множество людей, что дважды с его головы сбили каску, но все же он продолжал стойко держаться, как и подобает славному рыцарю, вместе с другими, рядом с ним стоящими. Так мы бились больше часа, отказываясь отступать дальше. Один индеец метнул бамбуковое копье прямо в лицо капитана, но последний тут же убил его своим копьем, застрявшим в теле индейца. Затем, пытаясь вытащить меч, он обнажил его только до половины, так как был ранен в руку бамбуковым копьем. При виде этого на него накинулись все туземцы. Один из них ранил его в левую ногу большим тесаком, похожим на турецкий палаш, но еще более широким. Капитан упал лицом вниз, и тут же его закидали железными и бамбуковыми копьями и начали наносить удары тесаками до тех пор, пока не погубили наше зерцало, наш свет, нашу отраду и нашего истинного вождя. Он все время оборачивался назад, чтобы посмотреть, успели ли мы все погрузиться на лодку. Полагая, что он умер, мы, раненые, отступили, как только было возможно, к лодкам, которые сразу же двинулись в путь. Властитель-христианин хотел оказать нам помощь, но перед тем, как мы отправились на берег, капитан настоял на том, чтобы он не покидал своей «баланги», а оставался на ней и наблюдал, как мы будем сражаться. Узнав, что капитан убит, он залился слезами. Если бы не злосчастный капитан, то ни один из наших не спасся бы на лодках, так как, пока он бился, другие успели отступить к лодкам. Возлагаю

упование на ваше сиятельство, что слава о столь благородном капитане не изгладится из памяти в наши дни. В числе других добродетелей он отличался такой стойкостью в величайших превратностях, какой никто никогда не обладал. Он переносил голод лучше, чем другие, безошибочнее, чем кто бы то ни было в мире, умел он разбираться в навигационных картах. И то, что это так и есть на самом деле, очевидно для всех, ибо никто другой не владел таким даром и такой вдумчивостью при исследовании того, как должно совершать кругосветное плавание, каковое он почти и совершил.

Бой этот происходил в субботу, 27 апреля 1521 года. Капитан не хотел принять бой в четверг, ибо это был особенно чтимый им день. В этом бою было убито вместе с ним восемь наших людей и четверо индейцев, обращенных в христианство, которые поспешили нам на помощь, другие погибли от выстрелов из орудий на наших лодках. Неприятель потерял убитыми пятнадцать человек, а среди наших раненых было много.

Перед вечером властитель-христианин послал с нашего согласия сказать жителям Мактана, что если они отдадут нам тело капитана и других убитых, то мы дадим им столько товара, сколько они пожелают. В ответ они заявили, что мы напрасно воображаем, будто они возвратят нам такого человека, и что они не отдадут его ни за какие сокровища мира, так как они намерены сохранить его у себя как память note 17». Трудно сказать, что сделали жители Мактана с останками мореплавателя. Об обычаях, исчезнувших после крещения висайя (местное племя), не так много сведений. Неизвестно,

можно ли отнести висайя тех времен к «охотникам за черепами». К ним долгое время принадлежали калинга – жители глубинных районов острова Лусон. Многие калинга делали из основания черепа убитых неприятелей ручки, на которых подвешивали гонг. У других племен отрезанные головы передавались местному сторожу, помогая ему охранять деревню от теней усопших и от здравствующих недругов.

Итак, после нелепой гибели адмирала-португальца, главным кормчим флотилии и ее командиром становится баскский дворянин и штурман флотилии Хуан-Себастьян Эль-Кано. Именно он завершает первое в истории человечества кругосветное плавание и приводит свою «Викторию» (один из пяти кораблей) в Испанию, доказав, что земной шар можно обойти за одно плавание.

«Виктория» под командованием Эль-Кано прибыла в Испанию 6 сентября 1522 года, через три года после начала экспедиции. Из 265 человек вернулось 17.

Но мало кто знает, что еще при жизни Магеллана в экспедиции чуть было не вспыхнул мятеж. Однако решительность Магеллана и его смелая тактика помогли ему подавить его. «Викторию», большинство экипажа которой оставалось ему верным, Магеллан захватил так же легко, как мятежники – «Сан-Антонио». Капитан «Виктории» был одним из главарей заговора, и ему вместе с капитаном «Консепсьона» пришлось поплатиться жизнью за свой поступок. Флагманский корабль «Тринидад» и маленький «Сантьяго» остались верны адмиралу, что после захвата «Виктории» обеспечило ему победу.

Во время схватки на «Виктории» ее капитан был убит. На следующий день по приказу адмирала его труп повесили на рее за ноги. Затем Магеллан данной ему «властью веревки и ножа» приговорил мятежного капитана, словно тот был еще жив, к четвертованию, как изменника. Его голова, ноги и руки были насажены на колья, чтобы все могли видеть, что ждет мятежников. Вслед за «Сан-Антонио» сдался «Консепсьон», и его капитан Кесада был обезглавлен собственным слугой, которому Магеллан пообещал помилование, если он согласится стать палачом своего господина. Капитана Картахену и священника, который попытался поднять мятеж, Магеллан решил оставить на диком берегу Патагонии, когда флотилия будет покидать негостеприимную бухту Сан-Хулиан. Такое наказание, означавшее по сути медленную смерть, сочли еще более суровым, чем кару, постигшую Кесаду. Эти подробности важны, потому что два года спустя в своих показаниях Эль-Кано утверждал, что Магеллан проделал все это для того, чтобы назначить капитанами своих кораблей португальцев (что в общем-то и соответствовало действительности).

Эль-Кано и еще сорок человек также были приговорены к смертной казни, но затем казнь им заменили каторжными работами на время стоянки в бухте Сан-Хулиан. Магеллан не мог позволить себе лишиться стольких людей. Поэтому пребывание Эль-Кано на посту капитана «Сан-Антонио» оказалось более чем кратким. Для баска свобода не только элементарное право, но и кумир, и нетрудно себе представить, какое унижение испытывал Эль-Кано,

когда, скованный с простыми матросами одной цепью, он с лязганьем волочил ее по палубе, выполняя самую черную работу – откачивая воду из трюма давшего сильную течь «Консепсьона». (Если верить рассказу двух членов экспедиции, дезертировавших на Борнео, Магеллан приказал приводить к нему мятежников по одному и каждого ударял по голове.)

После мятежа Магеллан назначил капитаном «Консепсьона» своего соотечественника Жуана Серрана, а позже, когда флотилия покинула бухту Сан-Хулиан, Эль-Кано был восстановлен в должности штурмана.

Опустим подробности окончания великого путешествия. Лучше с помощью той же М. Митчелл проанализируем некоторые противоречия, возникшие в ходе экспедиции и откроем тем самым интересные факты. Во-первых, поскольку Антонио Пифагетта, человек высокообразованный, отправился к императору самостоятельно, чтобы отдельно представить ему свой собственный отчет о плавании, можно заключить, что он относился к Эль-Кано очень неприязненно. Во-вторых, приехав ко двору, Эль-Кано узнал, что до императора дошли всяческие слухи, в частности, что Магеллан был убит на Мактане не туземцами, а кем-то из своих подчиненных. Противоречивы были и сведения, которые получил Карл V о мятеже в бухте Сан-Хулиан: некоторые называли виновниками испанцев, другие – португальцев. Это объяснялось прежде всего необъективностью показаний, которые давали моряки с дезертировавшего корабля «СанАнтонио»: одни на допросе высказывались в пользу Магеллана, другие, сторонники его глав

ного врага, кормчего Иштевана Гомиша, возводили на адмирала серьезные обвинения.

Для разрешения всех этих противоречий император приказал следственной комиссии допросить Эль-Кано и двух его людей. Дознание началось 18 октября. Допрашивали их раздельно, и сходство их ответов доказывает, что Эль-Кано и оба его товарища были на удивление правдивы. Ведь предугадать заранее, какие вопросы им будут заданы (этих вопросов было тринадцать), они, конечно, не могли. Показания Эль-Кано наиболее подробны.

На первый вопрос: «В чем была причина разногласий между Магелланом и Картахеной, а также другими офицерами флотилии?» – ЭльКано ответил, что королевским приказом Картахена был назначен инспектором флотилии и, следовательно, Магеллан должен был советоваться с ним перед принятием какого-либо решения. Но Магеллан этого не делал и заявил, будто ничего не знает о приказе. Эль-Кано показал, что другие капитаны и члены экипажа опасались, как бы Магеллан не арестовал их, воспользовавшись тем, что на кораблях было много португальцев. Далее Эль-Кано заявил, что капитан Картахена и капитан Кесада просили его помочь им добиться выполнения королевских приказов и что он обещал им свою помощь.

Затем последовало крайне важное показание. Эль-Кано заявил, что Картахена и Кесада приказали послать шлюпку на «Сан-Антонио» и захватить его капитана, «чтобы во флотилии не начался мятеж». Если Эль-Кано сказал правду, то недовольные офицеры вовсе не хотели поднимать мятеж, а пытались только принудить Ма

геллана советоваться с ними. Как уже говорилось ранее, испанские офицеры рассчитывали, что, захватив самый большой корабль флотилии и арестовав его капитана-португальца, родственника Магеллана, они тем самым вынудят адмирала пойти на уступки.

На третий вопрос, касавшийся того, почему были убиты два испанских капитана, а третий оставлен на патагонском берегу, Эль-Кано ответил, как и ранее: потому что Магеллан не желал согласиться с их требованием советоваться с ними. И добавил, что к тому же адмирал хотел передать командование кораблями португальцам. То же самое Эль-Кано отвечает и на четвертый и пятый вопросы, хотя подобное объяснение как будто не может служить ответом на пятый вопрос: «Почему Магеллан провел так много времени в патагонских бухтах, напрасно расходуя провиант и теряя время?» Такое повторение обвинения, выдвинутого им против Магеллана, показывает насколько искренне Эль-Кано верил, что адмирал сознательно подготавливал замену испанских капитанов португальскими. Как мы знаем, такая замена действительно произошла, однако Эль-Кано умолчал о том, что у Магеллана были для этого достаточно веские причины.

Девятый вопрос был таков: «Каким образом велись торговые сделки и все ли точно заносилось в корабельные книги?»

Ответ Эль-Кано тут очень важен. Эль-Кано показал, что с того времени, как его избрали капитаном «Виктории», все до единой торговые сделки заносились к книгу контадора. И изъявил полную готовность отчитаться в них. Но что

происходило раньше, он не знает, так как и Магеллан, и Карвалью делали все, что хотели. Это обвинение против Магеллана остается недоказанным, так как не сохранилось никаких его записей. Все документы, находившиеся на флагманском корабле («Тринидаде»), попали в руки португальцев, когда «Тринидад» сдался им в сентябре 1522 года после неудачной попытки пересечь Тихий океан и достичь Панамы. Мы не можем судить, справедливы ли были обвинения Эль-Кано в той части, в какой они касались Магеллана. Зато мы знаем, что о Карвалью Хуан-Себастьян говорил правду, так как сообщения других участников плавания подтверждают это его свидетельство.

Одно из заявлений Эль-Кано, сделанных комиссии, крайне интересно. Он указывает, что и Магеллан, и Карвалью, командуя флотилией, не желали сообщать дальнейший ее путь, когда он, Эль-Кано, просил их об этом как кормчий своего корабля.

Десятый и одиннадцатый вопросы касались груза пряностей. «Каким образом, даже учитывая ущерб, нанесенный морской водой, гвоздики по прибытии оказалось отнюдь не шестьсот кинталов, занесенных в корабельные книги в момент ее приобретения, а намного меньше? Какое количество гвоздики они скрыли на островах Зеленого Мыса или где-нибудь еще в пути, или в СанЛукаре, или поднимаясь вверх по реке?»

Такие вопросы при подобных обстоятельствах кажутся поразительно меркантильными. Сто восемьдесят пять человек погибли во время плавания ради того, чтобы корона могла получить"этот груз, который принес ей около трехсот пятиде

сяти тысяч мараведи чистой прибыли; Эль-Кано сумел доставить его в Испанию только потому, что совершил подвиг, не имеющий себе равного в истории мореходства, но все это не помешало комиссии его величества не только предъявить Хуану-Себастьяну претензии за недовес, но и намекнуть, что он, возможно, припрятал несколько кинталов на берегу в Сан-Лукаре (а ведь его единственным желанием было привести свой корабль в Севилью как можно скорее).

В заключение Эль-Кано было предложено перечислить все случаи на протяжении плавания, когда делалось что-либо противное интересам его величества и в ущерб королевской казне. Ответы Хуана-Себастьяна содержат несколько обвинений против Магеллана, которые остались недоказанными, причем одно из них выглядит никак не обоснованным. Он заявляет, что «Магеллан бросил армаду на произвол судьбы». Это слишком общее обвинение, но, возможно, он имел в виду, что адмирал задержался на Филиппинах, а не отправился немедленно к Молуккским островам*, как требовали королевские инструкции. Он также противоречит всем широко известным фактам, касающимся того, как Магеллан вел флотилию. Далее Эль-Кано заявил, что Магеллан «раздавал штуки материи, собственность вашего величества», и что он, Эль-Кано, «не знает, заносилось ли это в корабельные книги». Как говорилось выше, у нас– нет возможности узнать, что проис

* Выдвигалось предположение, что Магеллан задержался на Филиппинских островах, намереваясь устроить там базы для будущих плаваний к Островам Пряностей. Однако так ли это – неизвестно, поскольку адмирал всегда держал свои намерения в тайне. О том, что ему было известно положение Молукк, показывает записка, которую он подал королю перед отплытием.

ходило на самом деле: захватив «Тринидад», португальцы забрали все документы, находившиеся на флагманском корабле.

ГЛАВА 9

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ КАПИТАНА КУКА

Стремление достичь цели завело меня не только дальше всех прочих людей, моих предшественников, но и дальше предела, до которого, как я полагаю, может вообще дойти человек…

Капитан Дж\ Кук Человек, который известен всему миру, но при

этом не раскрывший свою личную жизнь и сделавший свое имя бессмертным – капитан первого ранга английского военного морского флота Джеймс Кук. Вряд ли среди великих путешественников найдется более выдающаяся фигура, чем капитан Кук. Мы так и не узнаем, любил ли он запах сирени и умел ли он оценить вкус тонкого вина. Этих красок в портрете легендарного капитана явно не хватает, хотя современники много писали о нем. Личность Кука до сей поры плотно задрапирована в тяжелую парчу его собственной славы, многочисленные дневники и записи Кука также ничего не проясняют, несмотря на все старания его биографов. Очевидно, что сама история скрывает слова и помыслы, исходившие из самой глубины его души. Зато, по собственному признанию Кука, важней всего были его дела и достижение поставленной цели. Поэтому загадочная личность и феномен Кука достойны самой объемной главы сборника.

Наш рассказ – это попытка раскрыть некоторые особенности характера великого капитана, морехода и картографа по основным вехам его биографии, вплоть до нелепой и страшной гибели. В своем повествовании мы будем основываться на книгах английского писателя Э. Маклина*, а также Я. Света**, который напоминает об одном малоизвестном факте: «Двести лет назад в Америке и на морских путях Старого и Нового Света шла война между Англией и ее восставшими североамериканскими колониями. Эти колонии, провозгласившие себя Соединен

* Маюшн Э. Капитан Кук Пер. с англ. – М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1976. – 136 с. « Свет Я. Джеймс Кук. – М.: Мысль, 1979. – НО с.

ными Штатами, сражались за свою свободу в союзе с Францией. На море американские и французские суда топили и брали в плен британские корабли, военные и торговые.

Было, однако, одно-единственное исключение из этой боевой практики. И США, и Франция объявили неприкосновенными суда третьей экспедиции английского мореплавателя Джеймса Кука. Такому решению способствовал Бенжамин Франклин.

Случай беспримерный, но беспримерной была и слава Кука, морехода, которого многие его современники сравнивали с Колумбом и Магелланом. Сравнивали заслужено».

Итак, Джеймс Кук родился в 1728 году в семье крестьян-батраков в Йоркшире в безвестной деревушке. Каковы перспективы в судьбе человека, родившегося в такое время и с таким «титулом» – догадаться нетрудно. Никто не знает, что спасло молодого Кука от участи пахаря в родной деревне, рыбака или торговца в бакалейной лавке маленького портового городка Стейтс. Возможно, это было проявление высокого честолюбия семнадцатилетнего юноши, природный зов на край земли, воля случая или все вместе взятое. Но только в 1746 г. он оставляет родные края и посвящает себя морю до остатка дней, на целых 33 года. По его собственным словам: «Я протащил себя через все виды морской службы», – можно судить об упорстве и целеустремленности Кука. Вот его краткий послужной список начала морской биографии.

Ученик на судне «угольщике» у судовладельцев У океров. О том, как Кук проводил время на судах и берегу, почти ничего не известно.

Нет никаких сведений о том, что в это время, например, он пил или играл в карты. Уокеры, на квартире которых жил молодой Кук, и некоторые его друзья рассказывали, как их удивляли многочасовые занятия Кука штурманским делом, астрономией и математикой. От привычки к чтению он не отказывался никогда, вплоть до последнего дня своей жизни.

С окончанием срока ученичества Кук покидает Уокеров и более двух лет ходит на торговых судах вдоль восточного побережья Англии и по Балтийскому морю. Потом братья Уокеры снова приглашают Кука к себе, предоставив ему должность помощника капитана на барке «Френдшип». Кук принимает назначение. А еще через три года, в 1755 г., ему было предложено вступить в командование кораблем. На этот раз Кук отказался. Он поступает волонтером в военный флот и получает звание матроса первой статьи.

Этот поразительный шаг позволяет сделать определенный вывод и одновременно вызывает недоуменные вопросы. Вывод следующий: намерение сделать капитаном корабля двадцатисемилетнего человека говорит о высокой оценке судовладельцами деловых качеств Кука, его опыта мореплавателя, штурмана и руководителя.

Кук никак не объяснил этого поступка. (Он был на редкость скрытным человеком.) Во время кругосветных путешествий подчиненные ему офицеры часто сетовали на то, что никогда не знают, куда плывут, и узнают о конечной цели перехода только в тот момент, когда она уже бывает достигнута.) Обычно полагают, что решение Кука было непосредственно связано с деятельными приготовлениями Англии и Фран

ции к столкновению, перешедшему впоследствии в кровопролитную семилетнюю войну.

Досконально известно только то, что Джеймс Кук записался в военный флот 17 июня 1755 г., а спустя восемь дней получил назначение на шестидесятипушечный линейный корабль «Игл», стоявший на рейде в Портсмуте.

«Игл» был назначен блокировать французское побережье. В это время Кук начал вести дневник и занимался этим методично до конца жизни. Нельзя, однако, сказать, что чтение его каждодневных записей вызывает сильные переживания. Он отмечает смены вахт, оценивает качество пищи и напитков, описывает погоду, говорит о патрулировании побережья, об обнаружении и осмотре подозрительных судов, т.е. сообщает скучные подробности, которые теперь, спустя два столетия, не представляют для нас интереса, так как ровно ничего не говорят о самом авторе.

Кук служил на «Игле» с лета 1755 до осени 1757 г. Значение этого периода в жизни Кука определяют не случайные стычки с неприятием, а исключительная возможность шлифовать и оттачивать свое умение, которое так пригодится ему в дальнейшем. В это время он, правда, еще не освоил картографию, но уже прекрасно знал корабль и море. Об этом говорит его быстрое продвижение по службе: матрос первой статьи, затем подштурман, боцман, наконец, штурманчеловек, непосредственно отвечающий за прокладку курса, старший унтер-офицер в команде.

Большая карьера Кука начинается в мае 1759 г. На участке реки вблизи Квебека судоходной обстановки не было. Вернее, раньше,она была, но французы по вполне понятной причи

не убрали все знаки, вплоть до последней вешки. На долю Кука и нескольких других штурманов флотилии выпала задача заново промерить и обозначить судоходными знаками проход к южному берегу. Сделать это было очень трудно; на промеры ушло несколько недель. Кук и его коллеги постоянно находились под огнем французских стрелков, из-за чего стремились работать ночью. К тому же французы под покровом темноты подкрадывались на лодках к бакенам и срезали их. Эти вылазки врага приводили англичан в бешенство – каждый раз приходилось не только ставить новый бакен, но и заново проводить промеры дна.

Однако к июню все было готово, и вскоре английская армада, состоявшая из двухсот военных кораблей, пересекла реку, не потеряв ни одного судна. Нет сомнений, что основная заслуга в этом принадлежит Куку: отныне в официальных донесениях его будут именовать «главным сюрвейером».

В течение последующих трех лет по личному приказу лорда Колвилла Кук составляет лоции для плавания вдоль береговой линии Лабрадора со стороны залива Святого Лаврентия, а также вокруг всего острова Ньюфаундленд. В январе 1761 г. лорд Колвилл поручает казначею «выплатить штурману «Нортумберленда» пятьдесят фунтов в награду за неутомимое трудолюбие, которое сделало его мастером судовождения на реке Святого Лаврентия. На следующий год адмирал Колвилл посылает лоции Кука в Адмиралтейство, настаивая на их опубликовании. В сопроводительной бумаге он пишет: «Насколько я могу судить об одаренности ми

стера Кука, он вполне подготовлен для выполнения работы, которой занимался, а равно и для более серьезных предприятий такого рода». Поистине пророческие слова!

Домой Кук возвратился в ноябре 1762 г. В декабре он женится на некой Елизабете Баттс. Эта женитьба многие годы вызывала недоумение историков. Кук был не легкомыслен и не импульсивен, поэтому трудно представить, чтобы такой уравновешенный, спокойный и осмотрительный человек мог испытать бурное мгновенное увлечение. В то же время, если исходить из склонности Кука не говорить о себе, можно предположить, что он знал свою будущую жену, когда та еще только училась ходить.

В следующие пять лет в жизни Кука не произошло каких-нибудь значительных событий. Он, как всегда, много занимался, пополняя и без того огромный запас знаний и опыта. Весной 1763 года Кук возвращается в Канаду, где все лето проводит топографические съемки и гидрографические исследования, составляет карту ее восточного побережья. Зимой он уезжает в Англию и в течение нескольких месяцев готовит свои карты к опубликованию. Чтобы способствовать его работе, Кука назначают капитаном шхуны, не производя при этом в офицеры. Поразительный факт: в 1767 г., когда Кук в последний раз уезжал из Канады, он все еще был унтер-офицером. Не менее поразительно и другое: лорды Адмиралтейства той поры, разделявшие снобистские убеждения, что офицером и джентльменом нужно родиться, но нельзя стать, даже не задумывались о производстве Кука в офицеры. Он пришел из презренного торгового

флота, на военном корабле служил рядовым матросом, был беден и незнатен. В Адмиралтействе к тому времени не могли не понять, что в лице Кука они имеют величайшего морехода, навигатора и картографа века. Но выдать ему офицерский патент? Едва ли. Таково было положение дел, пока лорды не осознали, что посылать корабль в кругосветное путешествие под командованием унтер-офицера никак нельзя. Вопервых, это поставило бы под сомнение компетентность и способности тех, кто имел офицерские звания, и, во-вторых, нелепо выглядело бы в работах будущих историков. Поэтому, хотя и с опозданием, они сделали его лейтенантом.

Теперь настало время трех великих путешествий вокруг Земли, возглавляемых Куком и время его бессмертных географических открытий и подвигов. Однако не будем забывать об истинных целях книги и лишь бегло упомянем о географических достижениях экспедиций Кука, останавливаясь подробней на малоизвестных «личностных» фактах грандиозной эпохи того времени и, в особенности, на обстоятельствах ужасной гибели железного капитана. Обо всем . прочем можно узнать у многочисленных биографов Кука и их популяризаторов, издавших сотни научных, околонаучных и почти художественных литературных трудов. Мы же вернемся в английское Адмиралтейство конца 60-х годов XVHI века.

Официально Адмиралтейство готовило путешествие в не установленный пока еще район Тихого океана, чтобы 3 июня 1769 г. наблюдать прохождение Венеры через меридиан (т.е. между Землей и Солнцем).

Официальная цель путешествия прикрывала другую, истинную. В те годы Франция стремилась расширить свое влияние и аннексировать как можно больше новых территорий в Тихом океане, чему Англия всячески противодействовала.

Проводя захватническую политику, Адмиралтейство дважды за четыре предшествующих года посылало экспедиции в Тихий океан: первую возглавлял командор Джон Байрон, вторую – капитан Сэмуэл Уоллис. Ни та, ни другая практически успеха не имела.

Свою истинную цель Адмиралтейство тщательно замаскировало: Куку были даны секретнейшие инструкции, о которых, впрочем, очень скоро узнал почти весь Лондон. Инструкции предлагали ему направиться на поиски нового континента.

Многие ученые того времени разделяли убеждение, что в Южном полушарии находится гигантский, опоясывающий земной шар, континент. Однако они имели в виду не Антарктиду, а континент с умеренным климатом, который якобы занимал всю южную часть Тихого океана и простирался вплоть до Южной Америки и Новой Зеландии. Некоторые географы рисовали даже фантастические карты этого районаследует помнить, что всего лишь двести лет назад люди практически не знали ничего об этой части планеты. Главным приверженцем теории существования южного материка был некий Александр Дальримпль, по случайному совпадению также один из астрономов Королевского общества. Он настолько безоговорочно верил в существование этого континента, что надежда открыть его стала смыслом жизни.

Для плавания был выстроен неуклюжий тупоносый «угольщик» «Индевр» – прочный, но небольшой для столь грандиозного предприятия. При самом благоприятном ветре и всех парусах давал не более семи узлов, но был прочно сшит и имел замечательную устойчивость.

На судне предстояло разместить около ста человек, а также огромное количество припасов и экспедиционного снаряжения.

Члены научной экспедиции и команда являли такое же разнообразие, как и груз, который они брали с собой.

Команда включала сорок матросов, несколько гардемаринов, двенадцать солдат морской пехоты, восемь писарей и слуг*.

Среди ученых, назначенных плыть на «Индевре», наиболее заметной фигурой был Джозеф Бенкс, член Королевского общества, состоятельный молодой человек, который вместо того чтобы проводить время в светских клубах Лондона, как это было принято в ту пору, предпочитал заниматься естествознанием и уже успел стать чрезвычайно опытным и квалифицированным натуралистом. Все знали, что Бенкс купил себе место на борту «Индевра»; говорят, он заплатил десять тысяч фунтов стерлингов – целое состояние по тем временам. Но Бенкс– отправился в плавание не ради развлечения. Свою преданность избранному в жизни пути он подтвердил позже, когда стал президентом Королевского общества.

Последним членом экипажа была коза, но

* Согласно записи Кука, сделанной 26 августа 1768 г. по выходе из Плимута, команда «Индевра» состояла из 94 человек (30 офицеров, 32 матроса, 13 слуг, 13 солдат и 6 ученых). Однако в первоначальный список не попали три матроса и слуга.

это была отнюдь не обыкновенная коза – в составе экспедиции Уоллиса она уже обошла вокруг земного шара. Ей предписывалось снабжать офицеров свежим молоком.

Однако даже в этой наиболее щедро снаряженной и тщательно подобранной из всех английских экспедиций не обошлось без неполадок. Выяснилось, что человек, назначенный на должность шеф-повара, имеет лишь одну ногузаметный недостаток для путешествующего по морю. Раздосадованный, Кук потребовал найти замену, однако у того, кто сменил первого повара, не хватало руки.

«Индевр» вышел из Плимута в августе 1768 г. До острова Мадейра, который увидели 13 сентября, дошли без происшествий, однако, когда бросали якорь, канатом захлестнуло и потащило на дно бухты помощника штурмана. Вытащили его мертвым. Эта смерть тем не менее не произвела удручающего впечатления на команду, что было характерным для той эпохи.

На Мадейре экспедиция пополнила запасы воды и вина (когда узнаешь, сколько рома и вина потреблял ежедневно каждый моряк военно-морского флота в те времена, задаешься вопросом, как «Индевру» удалось дойти до острова Уайт, не говоря уже о том, как он сумел обойти вокруг света!), на корабль погрузили свежую говядину, фрукты и овощи. Все эти продукты Кук считали не без основания – важным средством борьбы с цингой и включал их в обязательный рацион команды наряду с кислой капустой. Когда два матроса отказались есть свежее мясо – это случилось в первые недели плавания – Кук немедленно подверг их наказанию, приказал выпороть.

Рождество на «Индевре» встречали на полпути между Рио и мысом Горн. Из записей Кука и Бенкса можно заключить, что огромное расстояние, отделявшее матросов от дома, не испортило их обычного рождественского настроения. «В День Рождества, – пишет Бенкс, – все добрые христиане, говоря по правде, напились столь чудовищно, что вряд ли ночью остался хоть один трезвый человек на корабле; благо еще, что ветер был весьма умеренным – должно быть господу ведомо было, в каком состоянии мы находились». Кук ограничивается более лаконичной записью: «Вчера праздновали Рождество, и на корабле не было трезвых». Можно представить, что творилось на борту «Индевра» в рождественский вечер 1768 г., если учесть, что каждый член экипажа ежедневно получал столько пива, сколько мог выпить, а также пинту вина либо полпинты рома или бренди.

В этом случае проявилась еще одна, пожалуй нетипичная, черта Кука. В определенных условиях он мог быть очень терпимым. Для поддержания на борту дисциплины Кук прибегал к строгим мерам, но без излишней жестокости, и только в исключительных случаях, за особо тяжкие преступления, приказывал обрезать преступникам уши. Если обстановка позволяла и близкой опасности не предвиделось, Кук охотно разрешал своей команде отдохнуть и снять напряжение, что всегда делалось единственным известным матросам способом. Сам Кук в часы всеобщего пьянства совершенно не замечал происходившего. Однажды солдаты и матросы «расслабились» до такой степени, что Кук был вынужден отправить их на берег и два

дня терпеливо ждал, пока они придут в себя и будут в состоянии выполнять свои обязанности. Широкой публике того века и в более поздние времена Кук представлялся суровым, сухим и неприступным человеком. Однако для своих подчиненных он был отцом-командиром, которого они боготворили чуть ли не до идолопоклонства.

После мыса Горн экспедиция вышла на просторы Тихого океана. Сам Кук неоднократно с тревогой отмечал, что всюду на Тихом океане, куда ступил белый человек, он оставляет о себе память: рано или поздно и совершенно неминуемо приходят туда грабежи и опустошения. Определенно одно: после 24 января 176^ г. тихоокеанские территории уже никогда не стали такими, какими были прежде.

И до Кука, конечно, в этих водах бывали европейские мореплаватели, такие, как Дрейк и Кирос, но их пребывание прошло бесследно. Бесстрашный, стремительный Бугенвиль, французский моряк – искатель приключений, проскользнувший сквозь английскую блокаду побережья Канады как раз в то время, когда Кук там служил, зашел ненадолго на Таити и двинулся дальше своей дорогой. Тех вод коснулось и днище корабля Тасмана, но он дошел только до западного берега Австралии (тогда Новой Голландии). Командор Байрон, вечный неудачник, проплыл весь Тихий океан, не встретив ни одной живой души, или, может быть, ни одна живая душа не встретила его. Уоллис тоже побывал на Таити, но больше нигде не был.

И вот теперь, впервые, в воды Тихого океана вошел человек, который, куда бы он ни на

правил свое судно, всякий раз умел точно проложить его курс; человек, всегда определенно знавший, где он находится.

Это был человек, который – так обычно говорят циники – собирался открыть Тихий океан для нужд и на потребу современной западной цивилизации. Написаны даже книги, безоговорочно осуждающие Кука за те бесконечные беды, которые он навлек на тихоокеанские народы.

13 апреля 1769 г., через восемь месяцев после отплытия из Англии, «Индевр» достиг острова Таити. К моменту завершения первого этапа путешествия в списке больных не значилось ни одного человека, за все восемь месяцев не было ни одного случая цинги – явление для того времени необычайное. Сказалась настойчивость, с какой Кук требовал соблюдения установленного им рациона питания. Кислая капуста была выдвинута на первую линию обороны. ВначалеКук отмечает это в судовом журнале – матросов и солдат невозможно было заставить употреблять в пищу чужестранный продукт, однако вскоре проблема была решена. Кук приказал офицерам есть капусту на глазах своих подчиненных, всячески смакуя и расхваливая ее. В результате наиболее любопытные матросы захотели тоже попробовать деликатес, а за ними капусту стали есть все, причем в большом количестве, так что пришлось даже ограничивать порции.

Белые и островитяне свободно и охотно общались. Почти каждый вечер Кук и его офицеры ужинали в компании местных вождей и старейшин либо в их хижинах, либо у себя, на борту судна.

Налаживание отношений с местным населе

нием, главным образом с оживленно-любезными таитянскими девушками, взяли на себя матросы и солдаты.

Кук не только прекрасно знал обо всем, но даже, когда видел, что с наступлением темноты местные девушки карабкаются к нему на корабль, ничуть не препятствовал им в этом и не пытался сделать вид, будто ничего не замечает. Прошло почти шесть недель, прежде чем «Индевр» покинул Таити. За это время Кук обошел остров со всех сторон и самым тщательным образом вычертил его береговую линию. Затем предстояло провести очистку днища корабля, отремонтировать баркас и демонтировать форт. Перед самым уходом в дальнейшее плавание на судне Кука произошло событие, о котором стоит сказать, поскольку оно имело продолжение. Солдаты морской пехоты Уэбб и Гибсон дезертировали с корабля и вместе с двумя таитянскими девушками спрятались в горах, послав Куку письмо, извещавшее об их намерении остаться на острове. Кук расценивал случившееся как весьма серьезное происшествие, подрывавшее дисциплину и его собственный авторитет; к тому же каждый человек у него был на счету. Он не имел права разрешить им остаться еще и потому, что не хотел создавать прецедент: их пример побудил бы других поступить так же и не многие на «Индевре» тогда отнеслись бы к попытке навсегда поселиться на Таити как к тяжкому преступлению.

Кук отреагировал на побег подчиненных в типичной для него манере, быстро и энергично. Он арестовал полдюжины местных вождей и запер их на судне в качестве заложников.

Вождей, естественно, такое обращение удивило и оскорбило, так как они не были причастны к дезертирству солдат. Кук и не пытался возложить на них вину; он коротко и ясно заявил, что вожди будут освобождены лишь после того, как солдаты вернутся на корабль. Поскольку же Кук обладал замечательной способностью убеждать людей в том, что каждое его слово имеет цену, результаты не замедлили сказаться. Местные проводники вывели поисковую группу к убежищу дезертиров, и в самом коротком времени Уэбб и Гибсон были водворены на корабль.

Происшествие с беглецами знаменательно в одном отношении. Кук в этом случае применил тактику, к которой он прибегнет снова и снова в ходе обследования Океании.

Всякий раз, когда обнаруживалась значительная пропажа, в которой был повинен кто-нибудь из местных жителей, или совершалось другое серьезное преступление, Кук незамедлительно брал заложниками несколько местных вождей и держал их до тех пор, пока не получал украденную вещь либо самого злодея. Практика эта была в равной мере проста и эффективна, она действовала безотказно, словно заклинание, вплоть до последнего случая, когда она в конце концов отказала, и тогда Кук поплатился за нее жизнью.

От Адмиралтейства Кук получил секретный приказ искать Южный континент, продвигаясь до сорокового градуса южной широты. К различным идеям и гипотезам Кук обычно относился без предвзятости, полагая в принципе, что его дело не строить предположения, а активно искать ответы на поставленные вопросы,

однако в этом случае он с самого начала сомневался в существовании мифического континента. Кук прошел на юг почти тысячу пятьсот миль, пока не достиг 40° южной широты, предела, поставленного ему Адмиралтейством, однако никаких признаков большой земли так и не обнаружил. Теория Дальримпля получила, таким образом, первый ощутимый удар. Кук не собирался продолжать поиски. Погода стояла преотвратная, океан не успокаивался ни на один день, паруса и снасти требовали постоянной починки, да и люди уже работали из последних сил. Короче, «ревущие сороковые» оправдывали свое название. И Кук изменил курс.

7 октября юнга Николас Юнг, сидевший на мачте, увидел «землю. На корабле мальчишку звали «малыш Ник». Поэтому мыс, который он разглядел, Кук назвал в его честь мысом малыша Ника. Малыш Ник был первым европейцем, увидевшим восточный берег Новой Зеландии.

Кук знал, что перед ним Новая Зеландия. Было известно, что эти острова существуют, но этим и заканчивались сведения о них. За сто двадцать шесть лет до Кука западное побережье Новой Зеландии посетил Тасман, единственный среди исследователей Тихого океана, который мог сравниться с Куком своими мореходными способностями. Тасман ушел в свое эпохальное плавание из Батавии, бывшей тогда столицей Голландской Ост-Индии, открыл Тасманию, которую считал частью Австралии, затем Новую Зеландию и, наконец, обошел всю Австралию, но при этом сделал огромный круг по Тихому океану, так что к восточному побережью континента даже не подходил.

Таким образом, Новая Зеландия была обнаружена, но и не более того. После Тасмана никто из европейских мореплавателей ее не видел, да и сам Тасман ничего определенного о ней не сообщил.

Кук был более прилежным исследователем.

Открытие новых земель редко сопровождалось столь неблагоприятными обстоятельствами, как на этот раз. Попытка высадиться на берег не удалась. Ибо на берегу стояли воины маори и вид у них был откровенно воинственный. После нескольких стычек с ними английские морские пехотинцы бросили эту затею. Кук прекратил бессмысленную бойню и двинулся на юг в надежде найти подходящую бухту и мирных маори.

Здесь стоит заметить, что все решения, касающиеся плавания, принимались Куком, и только им одним. На нем лежало все бремя ответственности, и, хотя по временам офицеры роптали, недовольные его манерой держать свои намерения в секрете, тем не менее они доверяли ему лолностью. Иногда, правда, он устраивал внешне демократические совещания, но делалось это только ради того, чтобы Кук мог сообщить своим подчиненным решения, принятые им единолично. Подлинно известен только один случай – это произошло во время его путешествия на «Резолюшне», когда Кук действительно захотел узнать мнение команды. По истечении заранее обусловленного срока плавания, когда кораблю предстояло вернуться в Англию, он предложил своим людям провести еще один год в Тихом океане и в Антарктике! И они согласились.

Далее, курсируя вдоль берегов Новой Зеландии, Кук тщательно картировал их, теперь уже навсегда «привязывая» огромные острова к земному шару, исследуя при этом их топографию. Кук бродил по окрестным возвышенностям. Он обладал необыкновенной способностью, столь сверхъестественной, что казался ясновидящиммог точно сказать, что скрывается за холмом. Если он считал, что путешественники должны в скором времени увидеть землю, впереди оказывалась земля. Так он предсказал существование пролива между Северным и Южным островами Новой Зеландии, а затем и открыл этот пролив, вполне заслуженно названный его именем.

17 февраля увидели землю, которую Кук принял за большой остров и в знак признательности Бенксу за предложение назвать пролив именем Кука назвал его островом Бенкса. Это была одна из двух существенных ошибок, которые Кук допустил в период плавания вокруг Новой Зеландии. В действительности перед ним лежал полуостров, однако перемычка, соединяющая его с основной территорией Южного острова, настолько незначительно поднимается над водой, что заметить ее было нелегко.

26 марта экспедиция снова оказалась в заливе Королевы Шарлоты (открытом еще в феврале), завершив плавание вокруг Южного острова и окончательно разрушив тем самым многие мифы и неверные представления об этой стране. Теперь Кук окончательно установил, что она состоит из двух отдельных островов и что никакого континентального массива поблизости нет. Можно понять реакцию членов Королевско го общества, когда Кук привез эту неприятную для них новость.

Карта Новой Зеландии, вычерченная Куком, поражает точностью.

Добравшись до восточного побережья Австралии, Кук изобразил на карте Австралию и Тасманию соединенными, но в своем журнале записал предположение, что их разделяет пролив.

Еще одно досадное обстоятельство – Кук прошел мимо лучшей гавани мира – Сиднейской. Нелегко ему было и в районе Большого Барьерного рифа, где пришлось лавировать в бесконечном лабиринте подводных и надводных скал, мелей и рифов. Но в целом Кук занимался тем, что любил больше всего: чертил одну за другой превосходные карты и давал имена всему, что попадалось ему на глаза. Трудно представить то количество островов, бухт, заливов и мысов, которым Кук дал названия. Еще одна черта его натуры – замечательно изобретательный ум; капитан никогда не испытывал затруднений при выборе названия.

О том, как «Индевр» возвращался домой через коралловые рифы знаменитого лабиринта в поисках прохода на просторы Индийского океана и как 12 июня 1771 года вернулся домой,,мы не будем рассказывать. Опустим подробности того, что после эпического плавания, опоясав земной шар, Кук пришел в Батавию (о. Ява), бывшую в то время форпостом цивилизации, не имея на борту ни одного больного; из Батавии же «Индевр» уходил госпитальным судном. От малярии умерло более половины команды. Важно одно – в пользу Британии были аннексиро

ваны Новая Зеландия и Австралия, не считая множества островов и других географических объектов.

Так завершилось первое кругосветное путешествие Кука, которое длилось два года и одиннадцать месяцев.

Не совсем ясно, кто был вдохновителем второй экспедиции и каковы были основные мотивы ее организации. Само возникновение этой идеи окружено таинственностью. Порой подобные предприятия возникают из ничего, о них начинают говорить, слухи растут, обрастая подробностями, затем неожиданно принимаются за чистую монету, и идея становится реальностью. Разумеется, к этому приложило руку Королевское общество: оно считало себя полуправительственной организацией и пользовалось немалым влиянием в верхах. Разумеется, и сам Кук не был пассивен. И ведущие географы того времени, в первую очередь Александр Дальримпль, который все еще цеплялся за свою теорию Южного континента, настаивали на второй экспедиции. Однако право на окончательное решение оставалось за лордами Адмиралтейства.

Несомненно, Кук получил полную свободу касательно своих намерений. Этому есть подтверждения. В дневнике своего первого путешествия Кук писал: «Лучше всего при плаваниях, совершаемых ради дальнейших открытий в Южных морях, держать курс к Новой Зеландии с первой стоянкой на мысе Доброй Надежды, где можно пополнить запасы. Надо идти к югу от Новой Голландии, затем через пролив Королевы Шар лоты, где можно запастись водой и-топливом; при этом следует принять меры, чтобы

выйти из пролива Королевы Шарлоты в конце сентября или начале октября, но не позже, ибо у вас в распоряжении будет целое лето. Пройдя же пролив, где обычно дуют западные ветры, идите в самых высоких широтах, каких сочтете нужным придерживаться. Если вы не обнаружите земли, у вас будет время до конца лета обойти мыс Горн. Если не обнаружите материка и поставите перед собой иные цели, то держите курс на север. Тогда, посетив уже открытые острова, вы сможете, пользуясь пассатами, отойти к западу в поисках островов, о которых упоминалось выше, и тем самым завершить открытия в Южных морях».

Поскольку этого маршрута Кук в основном и придерживался, нет сомнения, что Адмиралтейство с ним было полностью согласно.

13 июня, спустя год и один день после того, как Кук привел в Англию свой «Индевр», «Резолюшн» и «Адвенчер» покинули Плимут.

Началась вторая экспедиция в поисках Южного континента.

17 января 1773 г. корабли Кука пересекли Южный полярный круг – до этого ни одно судно не углублялось так далеко на юг. На следующий день они увидели ледяное паковое поле, т.е. сплошной лед на поверхности моря, в отличие от отдельных глыб – айсбергов, которые отламываются от лежащих на земле ледников. Паковый лед, простиравшийся до самого горизонта, вскоре стал настолько плотен, что пришлось остановиться. Кук вновь повернул на север, удовлетворенный тем предположением, что если Южный континент Дальримпля и существует, то он постепенно уменьшается в размерах.

Кук «крейсировал» вдоль побережья Антарктиды – если можно употребить это слово, учитывая беспрерывные штормы. Три недели он двигался на восток, следуя примерно по 60-й параллели, хотя в одном случае он достиг 62-й параллели и от земли Уилкса его отделяло всего триста миль.

Лишь 17 марта Кук взял курс на северо-восток, к Новой Зеландии. Он был удовлетворен. Да, он ничего не открыл, но установил один несомненный факт: где бы ни лежал Южный континент, его нет в южных широтах между Южной Африкой и Новой Зеландией.

Другими словами, Кук установил, что Южного континента нет в южной части Индийского океана. Ему оставалось удостовериться, есть ли он на юге Тихого и Атлантического океанов. Для того, чтобы оценить величие открытий Кука, следует помнить, что никто до него не исследовал южные полярные воды ни Индийского, ни Тихого, ни Атлантического океана. Куку предстояло пройти все три океана за одно плавание. При этом следует учесть, что он дважды обошел центральную часть Тихого океана, продолжая то же самое путешествие. Первое и меньшее из этих двух плаваний по протяженности было достаточным, чтобы в ходе его обогнуть такой материк, как Австралия. Масштабы второго – из глубин Антарктики почти к экватору, на много тысяч миль от Новой Зеландии к острову Пасхи – таковы, что их трудно представить; без сомнения, это было крупнейшее исследовательское плавание, когда бы то ни было предпринятое в Тихом океане.

Во время шторма был потерян «Адвенчёр».

Затем маори убили десятерых матросов с «Адвенчера», когда его ремонтировали в заливе Королевы Шарлоты. Неудачи заставили капитана «Адвенчера» возвратиться в Англию. Кук же штурмовал южные широты. Несколько раз он пытался уйти как можно дальше на юг, но холод и ледяные горы Антарктики охлаждали его намерения.

Холодная решимость Кука была подобна мрачной бескрайности полярных вод.

30 января 1774 г. корабль уткнулся в сплошное поле пакового льда, тянувшееся до горизонта. В тот день «Резолюшин» находился на 7Г10' южной широты и на 106°34' западной долготы. Эта точка была крайним пределом продвижений Кука к югу. Далее не проникал еще ни один человек. Путешествие в январе 1774г. до сих пор остается одним из самых великих достижений человека.

Перед Куком стояла проблема, что делать дальше. Он достиг всего, чего должен был достичь в Индийском и Тихом океанах, и имел полное право возвращаться домой.

Но Кук предложил пересечь Тихий океан с востока на Запад, пройдя до берегов Австралии маршрутом, которым еще не плавал ни один из исследователей. .Затеи; он намеревался вернуться к Новой Зеландии, еще раз пересечь Тихий океан, в ноябре обогнуть мыс Горн, провести лето, изучая высокие широты Атлантики, и, наконец, после захода в Кейптаун вернуться домой. В кратком изложении этот план не кажется обширным. В действительности же Кук предлагал своим спутникам совершить грандиозное плавание, на которое потребовалось бы не менее полутора лет.

Возражений не последовало: создается впечатление, что все были увлечены предстоящим путешествием. Объяснить это явление нелегко, потому что для обычного моряка военно-морского флота тогда, как и сегодня, не было ничего более заманчивого, чем вступить на трап, который ведет с корабля на берег. Возможно они были настолько рады тому, что вырвались из ледяных объятий Антарктики, что готовы были согласиться на что угодно. Но еще вернее, что многих из них уже заразил микроб исследовательской болезни. Очевидно, они понимали, что принадлежат к элите человечества и им под силу подвиги, которые недоступны другим людям, что они сами творят историю под руководством (это они отлично сознавали) своего боготворимого капитана.

Именно в это время состояние здоровья Кука вызывало всеобщее беспокойство. Ему пришлось вынести громадное физическое и моральное напряжение. Большую часть времени в Антарктиде он провел на обледеневшей палубе под жгучим ветром, к тому же очень скудно питался. Теперь он оказался в постели с «желчными коликами», не мог есть, отказывался от воды и лекарств, и с каждым днем ему становилось все хуже и хуже. Судя по всему, Кук страдал острым воспалением желчного пузыря. Спасли его лишь внимание и забота, которыми окружил его судовой врач Паттен.

Далее следует без каких-либо примечаний посещение о. Пасхи, Таити, Тонга, Новых Гебрид (название, данное Куком), открытие Новой Каледонии, острова Норфолк.

Он открыл Южную Георгию – пустую, бес

плодную землю, покрытую льдом и снегом, необитаемую и непригодную для жизни. Затем обнаружил бесплодную группу островов, которую также присоединил к британской короне и назвал Южными Сандвичевыми островами, и еще южнее – пустынный клок земли, названный Южный Туле.

Кук обогнул земной шар в самых высоких широтах, что до него считалось невозможным, и забил последние гвозди в гроб мечты Дальримпля, доказав с полной достоверностью, что никакого Южного континента не существует.

Пора было возвращаться домой. Хотя бы потому, что в Южном полушарии Куку больше нечего было делать. «Резолюшн» пришел в Англию 30 июля 1775 г., через три года и восемнадцать дней после того, как направился в плавание, ставшее величайшим в истории открытий.

После триумфа возвращения лорды Адмиралтейства держали себя с Куком на равной ноге, он был принят королем, произведен в капитаны первого ранга и назначен командиром линейного семидесятичетырехпушечного корабля «Кент», а затем стал главным смотрителем флотского госпиталя в Гринвиче, что должно было, по мысли Адмиралтейства, означать, что к сорока семи годам он сделал более чем достаточно и заслужил почетную, с полным жалованием, отставку.

Кук не был совсем уверен, что его устраивает такая синекура. Он писал другу: «Судьба бросает меня из крайности в крайность. Еще несколько месяцев назад для меня казалось тесным Южное полушарие, теперь же меня собираются ограничить пределами Гринвичского

госпиталя, что, конечно же, не подходит для моей беспокойной персоны. Я признаюсь, что это приятное убежище и доходы мои достаточны, но лишь время покажет, полюбится ли мне легкая жизнь в отставке».

Сомнения Кука были напрасны. Жить в отставке ему тогда не пришлось; как ни трагично, но это время для него так и не наступило. Разрабатывались планы третьего великого путешествия, на этот раз, правда, не в Южные моря. Адмиралтейство тем временем рассматривало возможность и целесообразность снаряжения экспедиции для открытия Северо-западного прохода, т.е. готовилось осуществить мечту, владевшую умами уже третье столетие. Идея заключалась в том, чтобы проникнуть из Атлантического океана в Тихий, обогнув с севера Северную Америку. За два столетия было предпринято множество подобных попыток; достаточно перечислить в этой связи такие имена, как Кабот, Фробишер, Гудзон и Баффин. В конце XVII в. Баффину удалось пробиться далеко на север – он достиг 77°45' северной широты, т.е. точки, находившейся почти на полпути от Полярного круга к полюсу. Этот рекорд сохранялся еще в течение ста лет после путешествия Кука. Но и Баффину не удалось отыскать Северо-западный проход.

0|1|2|3|4|5|6|