Карл Густав Юнг Один современный миф. О вещах, наблюдаемых в небе.

Пока шар очень быстро приближался к земле, я сначала подумал, что это – Юпитер, сошедший с орбиты, но когда он приблизился, я увидел, что, несмотря на свои размеры, он гораздо меньше этой планеты. После приближения шара появилась возможность наблюдать на его поверхности определенную маркировку, иначе говоря, линии меридианов или что-то подобное. По виду они были скорее декоративными и символическими, чем географическими или геометрическими. Я должен отметить красоту шара с его приглушенным серым цветом или непрозрачной белизной, видимой на фоне ночного неба. Сообразив, что этс должно привести к ужасному столкновению с землей, мы естественно почувствовали страх; но это был страх, в котором преобладало благоговение. Это космическое событие требовало почтительного молчания. Пока мы были захвачены зрелищем, появились и стали очень быстро приближаться второй, третий шар и еще несколько. Каждый шар лопался на земле, как бомба, но, видимо, на столь значительном расстоянии, что я по меньшей мере не мог определить природу взрыва, или детонации, или того, чем это было. По крайней мере, в одном случае мне показалось, будто я видел вспышку. Эти шары падали повсюду между нами, но всегда так далеко, что нельзя было ощутить их разрушающее воздействие. Видимо, существовала определенная опасность от осколков или от чего-то подобного.

Затем я вошел, по-видимому, в свой дом, где обнаружил себя беседующим с девушкой, сидевшей в плетеном кресле, перед ней была открытая записная книжка, и она была погружена в работу. Все мы шли в одном, мне кажется, юго-западном направлении, видимо, в поисках более безопасного места, и я спросил девушку, не лучше ли ей пойти с нами. Опасность казалось огромной, и мы не могли оставить девушку в одиночестве. Однако дна ответила категорично: нет, она останется на месте и продолжит свою работу. Действительно, везде было одинаково опасно, и одно место не было надежнее другого. Я сразу понял, что рассудок и практический разум на ее стороне. В конце сна я встретил другую девушку или, быть может, ту же самую, в высшей степени знающую и самоуверенную даму, которую до этого видел сидящей в плетеном кресле и углубившейся в работу. Правда, вторая – крупнее и лучше видна, я мог видеть ее лицо. Она также говорила со мной откровенно и понятно. Назвав меня полным именем, она очень решительно заявила: "Вы будете жить до одиннадцати-восьми". Эти восемь слов (с именем и отчеством) она произнесла с непревзойденной ясностью и четкостью, т.е. в столь властной манере, словно меня нужно было осуждать за то, что я буду жить до одиннадцати-восьми.

Комментарий сновидца

За этим обстоятельным описанием следовали комментарии сновидца, которые могут дать определенные отправные точки для нашего толкования. Как и следовало ожидать, важнейшим моментом сновидения он считал внезапную смену настроения в его начале, а именно в превращении смертельной, вызывающей страх блеклости и пустоты солнечного заката в могучее величие наступившей ночи, а боязни – в благоговение. По его словам, это связано с его нынешними предчувствиями политического будущего Европы. На основании своих астрологических рассуждений он опасается наступления в 1960-1966-х годах мировой войны. Он даже чувствовал побуждение написать письмо одному высокопоставленному политику с выражениями своих опасений. Здесь же он сделал (вполне обычное) наблюдение, что его прежнее, вызывающее страх настроение более или менее внезапно превратилось в удивительное спокойствие и даже в равнодушие, словно все это дело вообще не имело к нему никакого отношения.

Правда, он не сумел объяснить, каким образом произошла смена первоначального страха, так сказать, торжественным настроением. Однако он уверен в своем предположении, что здесь речь идет о коллективном, а не личном деле, и задает себе вопрос, не означает ли слабость, блеклость и пустота конец нашей веры в культуру и цивилизацию, тогда как наступление "ночи" несет с собой прибавление сил и жизни. Конечно, в такое толкование трудно включить понятие "величие". Он относит его к "предметам, прибывающим из внеземного пространства" и "не подлежащим нашему контролю". "На религиозном языке можно было бы сказать, что абсолютно невозможно знать определения бога и в вечности ночь столь же важна, как и день". Как будто нам "осталось только подчиниться ритму вечности" и превратить "неумолимое величие ночи в источник силы", если идти в ногу с изменениями социальной структуры. По видимости, сновидение подчеркивает это характерное пораженчество с помощью гигантского космического интермеццо звездного столкновения, оставляющего человека без надежды на спасение.

По словам сновидца, в сновидении нет следов "сексуальности", если отвлечься от встречи с молодой дамой. Будто бы любое отношение с противоположным полом неизбежно и всегда основывается на сексе! Как он сам подчеркивает, его беспокоил тот факт, что встреча происходит "ночью"! Как показывает этот пример, с помощью "sex-consciousness" (сексуализированного сознания – англ.) весьма и весьма можно далеко зайти. В этом отношении совершенно не подходяще плетеное кресло, оно означает для сновидца, по его словам, отличное условие для сосредоточенной, духовной деятельности, на которую фактически указывает и записная книжка.

Поскольку, как упоминалось, сновидец – прилежный исследователь астрологии, то цифровая комбинация 11-8 представила для него особую загадку. О XI.8 он думает как о месяце и дне своей кончины. Находясь в библейском возрасте, он безусловно имеет право на такие соображения. На основании астрологических расчетов он относит этот фатальный ноябрь к 1963 г., т.е. к середине предполагаемой войны. Однако осторожно добавляет: "Впрочем, я не вполне уверен".

По его словам, это сновидение оставило у него особое чувство довольства и благодарности за то, что ему "выпало" такое переживание. На деле речь идет о так называемом "великом" сновидении, за которое он заранее благодарен, даже если и не понял его или понял неправильно.

Комментарий к сновидению 4

Сновидение начинается с солнечного заката, при котором солнце прикрыто облаками настолько, что можно видеть только его диск. Этим как бы подчеркивается форма круга. В последующем такая тенденция подтверждается: два солнечных диска, Юпитер, последующее множество круглых тел, "предметов внеземного пространства". Тем самым это сновидение можно причислить к психическим феноменам НЛО.

Жуткая блеклость солнца указывает на страх, распространившийся по дневному миру в предчувствии наступающей катастрофы. В противоположность "дневной картине" она внеземного происхождения: Юпитер, отец богов, сошел со своей орбиты и приближается к земле. Этот мотив встречается в мемуарах душевнобольного Шребера: необыкновенное событие, происходящее рядом с ним, побуждает самого бога "расположиться поближе к земле" (Schreber "Denkwutirdigkeiten eines Nervenkranken". Leipzig, 1903). Таким образом, бессознательное "толкует" угрозу как божественное вмешательств которое проявляется в появлении маленьких копий большого Юпитера. Сновидение не делает наиболее простого вывода – об НЛО и в своем выборе символа, видимо, не находится под влиянием сознательного анализа последних.

Несмотря на возможную угрозу космической катастрофы, страх превращается в положительное настроение торжественности, праздничности и благоговения, как это свойственно Богоявлению. Но все же пришествие бога означает для сновидца наивысшую опасность, так как небесные тела "лопаются" на землю, подобно мощным бомбам, что соответствует его боязни мировой войны. Впрочем, как ни странно, они не вызвали ожидаемого сотрясения земли и даже взрыв был, видимо, особой и неожиданной разновидности. В окружении сновидца нет никаких разрушений. Падения происходят так далеко за горизонтом, что, по его мнению, он вообще наблюдал вспышку единственного взрыва. Поэтому столкновение с этим планетоидом протекает несравненно безопаснее, чем при его реальном совершении. При этом главной заботой представляется страх перед возможностью третьей мировой войны, который наделяет данное событие аспектом, вызывающим страх. Именно такое толкование сновидца гораздо важнее, чем сам факт, приведший его в сильное возбуждение. Тем самым вся ситуация приобретет упомянутый психологический аспект.

Это немедленно подтверждается встречей с молодой дамой, которая, отстаивая свою позицию, беззаботно продолжает работу и во втором, улучшенном варианте, предсказывает дату его смерти. Она делает это так внушительно, что он чувствует необходимость отметить даже число употребленных ею слов, а именно восемь. То, что "восемь" отнюдь не случайно, доказывает дата предполагаемой смерти: восьмое ноября. Такое двукратное выделение восьмеричности не могло быть случайным, поскольку 8 – это удвоенная четверичность и как символ индивидуации играет в мандале примерно такую же важную роль, как и кватернионы (41) – ср. с этим 4 и 8 в сцене с кабирами (42) в "Фаусте", II. Из-за недостатка ассоциативного материала мы в виде опыта только обозначим толкование одиннадцати с помощью традиционной числовой символики: 10 – это полное развитие единицы. 1-10 означает завершенный цикл. По этой причине 10 + 1 = 11 означает начало нового цикла. Так как гипотеза при толковании сновидений гласит post hoc ergo propter hoc (после этого, следовательно, по причине этого – лат.), то 11 приводит к 8, т.е. к октоаде (восьмерке), символу целостности, стало быть, к реализации целостности, что уже подразумевалось благодаря появлению НЛО.

Молодую даму, с которой сновидец, видимо, незнаком, можно понимать как фигуру, компенсирующую Аниму. Она представляет более полную картину бессознательного, чем так называемые Тени, поскольку придает личности и женские черты. Как правило, наиболее отчетливо она выступает тогда, когда сознание основательно знакомо с Тенью собственного Я, а в качестве психологического фактора пользуется большим влиянием на него тогда, когда женские качества личности еще не интегрированы. Если эти противоположности не соединены, то не образовалась целостность и еще не осознана Самость в качестве символа. Но если она сформировалась, то проявляется в проекции, покрытая как собственной сутью Анимой, намекающей по меньшей мере на то, что имело место в этом сновидении: Анима с ее спокойствием и беспечностью противостоит возбуждению сознательного Я, а с помощью упоминания восьми намекает на целостность, существующую в проекции НЛО, на Самость.

Предчувствие огромного значения Самости в качестве распорядителя личности, как и находящихся под ее влиянием коллективных доминант или артехипов в виде так называемых метафизических принципов, обусловливает целостную ориентацию сознания, вызывает торжественное настроение в начале сновидения. Оно соответствует грядущему Богоявлению, которое вызывает опасение, что оно означает мировую войну или космическую катастрофу. Видимо, Аниме лучше знать. По крайней мере, не заметно ожидаемых разрушений, поскольку в окружении сновидца нет собственно ничего, внушающего страха, кроме его собственной паники. Анима игнорирует его страх катастрофы и вместо этого указывает на его смерть – возможно, как на подлинный источник этого страха. Созерцание смерти побуждало к иному окончанию, не допускавшемуся прежде никаким волевым усилием или добрым намерением. Такое зрелище – завершитель, ставящий последнюю неумолимую точку в конце человеческой жизни. Лишь в нем была достигнута – так или иначе – целостность. По мнению Гераклита, смерть – конец эмпирического и цель духовного человека: "Это – ад, к которому они неистово мчатся и справляют праздники". Все, что еще не находится там, где должно быть, и что еще не совершилось там, где должно было совершиться, ощущает страх перед концом, т.е. перед самым последним расчетом. До поры, сколько можно, уклоняются от осознания тех вещей, которым еще недостает целостности, и тем самым препятствуют сознанию Самости – готовности умереть. Самость сохраняется в проекции. В нашем случае она выступает в виде Юпитера, превращающегося, впрочем, при приближении к Земле во множество маленьких небесных тел, так сказать, во множество "Самостей" или индивидуальных душ и исчезающего в Земле, т.е. интегрирующегося с нашим миром. Тем самым в мифологической форме обрисовывается воплощение; наоборот, в психологической форме, – проявление бессознательного в области сознания.

Поэтому, в духе сновидения, я посоветовал бы сновидцу рассматривать страх перед всеобщей катастрофой прежде всего sub specie (с точки зрения – лат.) собственной смерти. Ведь в этом отношении характерно, что предполагаемый им год смерти приходится на середину критической фазы между 1960-1966 гг. Итак, закат мира был как бы его собственной.смертью и поэтому в первую очередь личной катастрофой и концом личности. Но так как символика сновидения недвусмысленно описывает коллективную ситуацию, то мне, видимо, предстоит обобщить субъективный аспект феномена НЛО и предположить, что на НЛО проецируется коллективный, но не признаваемый таковым страх смерти. Ведь после первых оптимистических спекуляций о космических пришельцах вновь обсуждается их возможная опасность, более того, угроза их вторжения на землю с его непредсказуемыми последствиями. Основания для более чем привычного страха смерти в настоящее время даже не нужно искать. Они очевидны, и это, когда все бессмысленно промотали, а жизнь прошла, тем более означает смерть. Но последнее обстоятельство может образовать основу неестественного роста страха смерти именно в наше время, когда для очень многих жизнь потеряла свой более глубокий смысл и по этой причине вынуждает их менять присущий жизни ритм вечности на пугающие удары секундной стрелки. Поэтому хотелось бы еще многим пожелать компенсирующей позиции Анимы,"как в нашем сновидении, и рекомендовать им избрать девиз, подобный девизу базельского ученика Гольбейна Ганса Хопфера, жившего в XVI в.: "Смерть – последняя грань вещи. Я покоряюсь".

Сновидение 5

Сновидение принадлежит даме, получившей университетское образование. Она видела его несколько лет назад безотносительно к феномену НЛО.

Две женщины, как бы разыскивая что-то, стояли вдвоем на краю Земли. Более пожилая и крупная – немощна. Я ассоциировала с ней мою подругу мисс X. Она смело выглядывала наружу. Более молодая – меньше; чувствуя свою силу, поддерживала более крупную, однако не отважилась выглянуть за край земли. Во втором я узнала саму себя. Слева на небе я видела Луну и Венеру, справа – восходящее солнце. Эллиптический, серебром отливающий объект, прилетел с правой стороны. Он был укомплектован командой, члены которой стояли вдоль края объекта. Казалось, что это мужчины в серебристо-белых одеждах. Обеих женщин покорило это зрелище, и они трепетали в этом неземном, космическом пространстве – ситуация, возможная только в момент видения.

Сразу после крайне впечатляющего сновидения сновидица взяла кисть и зарисовала видение. (См. рис.1.) Сновидение описывает типичный феномен НЛО, содержащий, подобно сновидению 3, мотив "команды", т.е. присутствия человеческих существ. Как показывает выражение "на краю земли", речь явно идет о пограничной ситуации. По ту сторону явно находится космическое пространство с его планетами и солнцем, или загробный мир, или бессознательное. В первом варианте убеждает космический корабль, техническое достижение жителей некоей более высоко развитой планеты; второй представляет разновидность ангелов или усопших, прибывших на землю за своими душами. Все это произошло с мисс X., которая уже тогда "нуждалась в поддержке", иными словами, была больна. Действительно, состояние ее здоровья давало повод для опасения. Позднее, примерно через два года после сновидения, она умерла. Соответственно сновидица толковала свое видение как предвосхищение. Наконец, третий вариант, а именно вариант с бессознательным, указывает на персонификацию последнего, т.е. на Аниму с ее характерной множественностью, торжественная белизна которой доводит до сознания идею брачного союза противоположностей. Как известно, этому символическому образу свойственна также идея смерти – заключительной реализации целостности. Поэтому толкование сновидицы, что сон возвещает смерть ее старой подруги, могло иметь законное основание.

Сновидение пользуется символом круглого диска, НЛО, несущего призраков, космического корабля, пришедшего из потустороннего мира на край нашего за душами умерших. Из видения не ясно, откуда прибыл корабль: с Солнца, с Луны или откуда-то еще. Согласно мифу "Acta Archelai", таким местом могла бы быть нарождающаяся Луна, в полнолуние приобретающая множество умерших душ, которые с помощью двенадцати ведер с земли вычерпывают солнце и опустошают их на луне. Правда, идея, что НЛО, видимо, представляет собой разновидность лодки Харона, переправляющего луши через Стикс, мне еще не встречалась в литературе об НЛО. Это неудивительно, поскольку, с одной стороны, такие "классические" связи далеки от современного образования, с другой стороны, они могли бы привести к весьма неприятным выводам. Кажущийся значительным рост наблюдений НЛО в новейшее время, т.е. на протяжении около столетия, привлекший к себе всеобщее внимание, даже тревогу, мог дать повод предположить, что при таком количестве потусторонних кораблей следует соответственно ожидать и увеличения случаев смерти. Как известно, в прежние столетия подобные явления толковались в таком же смысле: они были предзнаменованиями "большой смерти" от войны или чумы, т.е. той смутной догадкой, которая лежит в основе и современного страха. В таком случае никоим образом нельзя отделаться от предположения, что огромные массы людей просвещены до такой степени, что подобные гипотезы больше не могут в них укорениться. Средневековье, античность и древность не вполне отжили, как полагают "просвещенные", а весело здравствуют среди значительной части населения. Более того, древнейшая мифология и магия процветают среди нас и неизвестны только относительно немногим людям, отдалившимся благодаря своему рационалистическому образованию от первоначального состояния. (Я укажу при этом на книгу A. Jaffe "Geisteseischeinungen und Vorzeicher", исследующую редкие случаи мифологических идей у современников). Совершенно независимо от повсеместно наблюдаемой религиозной символики, которая олицетворяет шеститысячелетнюю духовную историю и воспроизводится снова и снова, продолжают жить, несмотря на все школьное образование, незримые родственники последней – магические воззрения и обычаи. Правда, у нас нужно прожить в сельской местности много лет, чтобы познакомиться с этим фоном, который нигде не выступает на поверхность. Но однажды увидев это, смотрят на все иначе. Не только обнаружат примитивных врачевателей в лице многочисленных так называемых "колдуний"; но и их договоры с чертом на крови, с их "подковыванием" и "парным молоком", как и настоящие рукописные колдовские книги. У одного "знахаря" я обнаружил подобную книгу конца XIX столетия, начинавшуюся с мерсебургского магического заклинания на новом верхненемецком диалекте, и фигуру Венеры неизвестной давности. В данном случае "знахарь" имел обширную клиентуру в городе и деревне. Я сам видел собрание многих сотен благодарственных писем, полученных врачевателем за успешное устранение домовых из дома и хлева, за освобождение от колдовства людей и домашней скотины и за исцеление от самых разнообразных болезней. Для тех моих читателей, которые, должно быть, незнакомы с такими вещами и хотели бы отвергнуть мое сообщение как преувеличение, я могу указать на проверяемые каждым факты, что эпоха расцвета астрологии приходится не на темное средневековье, а на середину XX столетия, когда многие ежедневные газеты не стесняются публиковать гороскопы на неделю. Однако тонкий верхний слой "просветителей" читает с удовлетворением в энциклопедическом словаре, что еще в 1723 г. некий имярек велел составить для своих детей гороскоп, и не знают, что гороскоп достиг уже почти уровня личной визитной карточки.

Правда, для всех тех, кто знаком с этим фоном хотя бы наполовину и более или менее соприкасался с ним, существует неписаное, но тем не менее строго соблюдаемое соглашение: "Об этом не говорить!" В результате об этом чаще всего говорят шепотом, но не упорствуют, так как никто не желает, чтобы его считали глупцом. В действительности же дело обстоит совершенно иначе.

Я упоминаю об этих вещах, стучащихся в основания нашего общества, главным образом из-за символики наших сновидений, которые звучат очень непонятно, поскольку покоятся на неизвестных исторических фактах. Что сказали бы, свяжи сон простого человека с Вотаном или Бальдром? Меня обвинили бы в ученом сумасбродстве, так как не знали, что в той же деревне живет врачеватель, который освобождает хлев простого человека от домовых и при этом пользуется колдовской книгой, начинающейся с мерсебургского заклинания. Тот, кто не знает, что в швейцарских местечках –насквозь просвещенных – все еще избегают "Wuotens Нееr", обвинил бы меня в крайнем произволе, если бы страшный сон некоего горожанина из уединенных Альп я связал с "saligen Lut", где его окружали люди, которые толковали "Doggeli" (немецко-швейцарское обозначение кошмарного сна или домового из стойла) и ночные прогулки как пугающую, хотя и непонятную, вроде бы незнакомую реальность. Более того, у него нет потребности в переброске моста через кажущуюся пропасть, разверзшуюся между первобытным миром и современностью. Однако наша идентичность с сознанием современности столь велика, что мы забываем о "вневременном" основании психики. Все, что существовало издавна и будет существовать в дальнейшем, считается как бы алкоголем современных течений, почти что бредом, которого по возможности следует избегать. Но в результате надвигается огромная психическая опасность, угрожающая нам сегодня, а именно опасность оторванных от всех духовных корней интеллектуальных "измов", которые все вместе пытаются сомнительно расплатиться по счету без хозяина, т.е. без реальных людей. К несчастью, воображают, что это затрагивает только осознанное и что для всего неизвестного есть специалист, который уже давно сделал из этого науку. Такая иллюзия особенно правдоподобна в эпоху, когда отдельному человеку на деле стало невозможно не замечать, что в наши дни специальная дисциплина, которую он не изучал, знает все. Так как ныне субъективно самые сильные переживания в то же время самые интимные и поэтому самые невероятные, человек, задающий вопрос, как раз не получит никакого удовлетворительного ответа. Типичным примером этого является сочинение Мензела об НЛО. Научный интерес слишком легко ограничивается распространенным, правдоподобным, ибо в конце концов это и есть основа любой эмпирической науки. Правда, в этой основе мало смысла, если нет стремления к чему-то экстраординарному.

В пограничной ситуации, вроде описанной в нашем сновидении, следует ожидать необычного, лучше сказать, представляющегося необычным, однако в действительности с древнейших времен являющегося обычным для такой ситуации: корабль мертвых с сонмом усопших, к которым присоединяются все новые умершие, или шествие мертвых забирает их души с собой.

Появление подобных архетипических представлений всегда указывает на необычное. Наше толкование не притянуто за уши, к нему как бы подталкивается внимание сновидицы. Увлеченная разными внешними сторонами, она смогла обратить внимание на существенное вне себя, а именно на близость смерти, которая в некотором смысле касается ее в той же мере, как и ее подругу. Тема "команды" космического корабля нам уже встречалась в предшествующем сновидении. Инстинктивный отпор, установленный в отношении глубинного аспекта этой темы, вполне может объяснить, почему в прежней литературе об НЛО этот смысловой вариант практически совсем не признавался. Можно сказать словами Фауста: "Не созывайте хороших знакомых толпу…", впрочем этот созыв не нужен, так как распространившийся по всему миру страх уже позаботился обо всем остальном.

Сновидение 6

Сновидение родом из Калифорнии, так сказать, классической страны "тарелок". Сновидице 23 года.

"Я стояла с note 1 мужчиной под открытым небом на какой-то площади или в округлом городском центре. Была ночь, и я увидела, как что-то круглое и флюоресцирующее, похоже из страшной дали, стало приближаться к нам. Чем ближе оно подлетало, тем больше становилось. Я подумала, что это flying saucer. В конце концов этот огромный световой круг покрыл небо целиком. Корабль, а это и был он, приблизился настолько, что я увидела на его борту снующих людей. Сначала я подумала, что кто-то шутит, однако затем решила, что это реальность. Я обернулась и, посмотрев вверх, увидела позади себя каких-то людей с кинопроектором. Сзади стояло здание, похожее на отель. Эти люди находились на его крыше и проецировали эту картину на небо. Я обратила на это внимание всех находящихся поблизости.

Затем я оказалась, видимо, в каком-то киноателье. Там находилось двое "продюсеров"-конкурентов – оба пожилые люди. Я ходила от одного к другому и вела переговоры о моей роли, которую должна была играть в их съемках. В них принимало участие множество девушек, среди которых были и знакомые мне. Один из "продюсеров" дирижировал flying saucer. Вдвоем они делали научно-фантастический фильм, и я была назначена на главную роль в нем".

Сновидица, молодая актриса, находится на излечении от яркого выраженного распада личности со всеми соответствующими симптомами. Как и обычно, распад проявляется в ее отношениях с лицами мужского пола, а именно в конфликте между двумя мужчинами, которые соответствуют двум несоединимым половинкам ее личности.

Как и в сновидениях 1 и 2, речь здесь идет об осознанном НЛО сновидицы, и в том и другом случае НЛО выполняет роль носителя символа носителя символа. Его появление, так сказать, ожидается, поскольку с этой целью сновидица помещена в "центральное" положение, а именно на круглой площади в центре города. Тем самым задано среднее положение между двумя противоположностями, справа равно удаленное, как и слева, и поэтому можно видеть или чувствовать обе стороны. При условии такой "установки" НЛО появляется в качестве пояснения или "проекции" такой позиции. Сновидение настаивает на проекционном характере НЛО, поскольку оно сводится к кинематографическим действиям двух конкурирующих продюсеров фильма. В их образах нетрудно распознать противоположные объекты ее диссоциированного любовного выбора и тем самым фундаментальный конфликт, который должен был разрешиться в tertium comparationis (третий для сравнения – лат.), в опосредовании противоположностей. НЛО появляется здесь в уже известной нам роли посредника, однако оказывается придуманным кинематографическим трюком, которому явно недостает такого опосредствующего значения. Если учитывать роль, принадлежащую некоему кинопродюсеру в жизни молодой актрисы, то преобразование конкурирующих любовников в "продюсеров" означает повышение ранга или увеличение важности последних. Тем самым они перемещают, так сказать, под огни рампы ее любовную драму, в результате чего само НЛО блекнет, хотя в качестве простого фокуса еще не утрачивает полностью своего значения. Ценностной акцент полностью передвинулся с мнимо космического феномена на "продюсеров", и первый не представляет собой ничего, кроме мелкой уловки последних, а внимание сновидицы обращается во сне целиком к ее профессиональному честолюбию. Это подтверждала и сама сновидица.

Трудно понять, почему сновидение вообще создало НЛО, чтобы тут же уничтожить его как фокус способом, вызывающим разочарование. Ввиду обстоятельств начала сновидения (центр!) и очевидно, хорошо известного сновидице поразительного значения НЛО, этот переворот оказывается несколько неожиданным. Дело обстоит таким образом, словно сновидение хотело сказать: "Но это не так – даже совсем не так. Это только кинотрюк, научная фантастика. Подумай лучше о том, что в обоих случаях у тебя главная роль".

На основании этого процесса можно увидеть, для чего придумано НЛО, почему оно было опять-таки вынуждено сойти со сцены: личность сновидицы занимает центральное положение, которое компенсирует распад личности, раскол на противоположные части и потому представляет средство преодоления распада. Для того чтобы пробудить устремление к единству, нужен аффект. В аффекте исчезает колебание между автономными противоположностями и возникает однозначное состояние. Это осуществляется с помощью возбуждения при появлении НЛО, на момент приковывающему все внимание.

Видно, что в этом сновидении феномен НЛО имеет переносное значение и является всего лишь средством для достижения цели, как если бы кто-то крикнул "Внимание!". По этой причине он немедленно обесценивается: это – не феномен, а только трюк, и действие сновидения передвигается на личную проблему сновидицы, на ее колебание между двумя мужчинами. Если эта хорошо известная и повторяющаяся ситуация означает нечто большее, чем временная неопределенность выбора, то чаще всего в ее основе лежит тот факт, что проблему не принимают всерьез, подобно Буриданову ослу, не способному выбрать, какую из двух охапок сена ему съесть первой. Это псевдопроблема: на самом деле у него не было аппетита. Таков же, видимо, случай и с нашей сновидицей: ведь она думает о себе, а не об одном из двух претендентов. То, чего она, собственно говоря, желает, ей сообщает сновидение, превращающее любовников в "продюсеров", изображающее ситуацию как съемку фильма и приписывающее ей главную роль в снимаемой сцене. В действительности сновидица думает именно об этом, т.е в духе своей профессии – об исполнении главной роли, в данном случае – о роли юной любовницы, безразлично с каким партнером. На самом деле ей это явно не вполне удается, поскольку она все еще находится в плену искушения считать своего партнера реальным, тогда как в личной драме она всего лишь играет роль. Это как раз свидетельствует не о ее художественном призвании, и вызывает сомнение в серьезности профессионального выбора. В противовес неопределившемуся сознанию сновидение решительно указывает на профессию как на ее истинную любовь и тем самым дает ей в руки решение конфликта.

На основании этого сновидения у нас не складывается представления о сути феномена НЛО. Он используется здесь, так сказать, лишь в качестве сигнала тревоги, вызывающего коллективное волнение по поводу flying saucers. Как бы этот феномен не интересовал или не тревожил, молодость обладает или присваивает себе привилегию считать проблему Она и Он гораздо более привлекательной. Тут молодость абсолютно права, так как если что-то необходимо выдвигать на передний план, то земной жизни и ее законам принадлежит большее значение, чем знание любого, звучащего издалека послания, которое возвещают небесные знамения. Так как известно, что молодость продолжается очень долго и ее специфическое душевное состояние представляет собой наивысшее достижение в жизни многих людей, то это психологическое ограничение относится в общем-то и к седовласым старцам, день рождения которых означает всего лишь празднование двадцатилетия. В лучшем случае причиной феномена НЛО является концентрация на профессии, а все остальное, что еще могло бы присоединиться к ней, нежелательно как грубая помеха. От такой сосредоточенности не защищает ни возраст, ни социальное положение, ни воспитание. Несмотря ни на что, человеческое общество все еще очень молодо: ибо что по большему счету значат 3000-5000 лет!

Этот сон я воспринял как парадигму способа, которым бессознательное может обходить интересующую нас в данный момент проблему. Тем самым я хотел бы показать, что символ ни в каком отношении не является однозначным, а его смысл зависит от многих и очень различных факторов. Жизнь продолжается именно с того места, где себя ощущают.

Сновидение 7

В следующей главе я займусь несколькими картинами, относящимися к феномену НЛО. Автор второй картины, которому я в письме сообщил, что некоторые ее детали я связал с необычными небесными явлениями, предоставил в мое распоряжение сновидение, имевшее место 12 сентября 1957 г.

"Вместе с другими людьми я находился на вершине холма, с которого открывался красивый, широкий, холмистый пейзаж с сочной зеленью.

Вдруг перед тми зависло "летающее блюдце", остановилось на уровне глаз и лежало, светлое и отчетливое, в лучах солнца. Оно не выглядело как машина, а походило на глубоководную рыбу, круглую и плоскую, только гигантского размера (примерно 10-15 метров в поперечнике). Голубые, серые, белые крапины покрывали все тело рыбы. Ее края вздымались и беспрестанно трепетали; они служили рулем и плавниками.

Это существо начало кружиться вокруг нас, затем разом умчалось, словно выстреленное из пушки, прямо в голубое небо, с немыслимой скоростью снова ринулось вниз и опять стало выделывать петли вокруг нашего холма. Оно явно делало это из-за нас. Когда один раз оно пролетело совсем рядом, то оказалось значительно меньше и было слегка похоже на рыбу-молот.

Затем оно приземлилось почти рядом с нами… Вышел пассажир и направился прямо ко мне. По виду это была женщина. Люди отбежали и в почтительном отдалении ждали, глядя на нас. Женщина сказала, что там, в другом мире (из которого она прибыла), меня хорошо знают и следят за тем, как я выполню свою задачу (миссию?).

Она говорила строгим, почти угрожающим тоном и, видимо, придавала сказанному чрезвычайное значение".

Комментарий к сновидению

Поводом для сновидения стало предвкушение визита, который сновидец намеревался нанести мне в ближайшие дни. Выдержка из сновидения описывает положительное, обнадеживающее чувство ожидания. Драматическое развитие событий начинается с внезапного появления НЛО. стремящегося предстать перед наблюдателем предельно четко. Осмотр установил, что речь идет не о машине, а скорее о звероподобном существе, о глубоководной рыбе, скажем о гигантском скате, который, как известно, иногда пытается взлететь. Его движения подчеркивают нацеленность НЛО на наблюдателя, а попытка приближения заканчивается приземлением. Человекоподобная фигура вышла из НЛО, чем устанавливается интеллектуальная связь между НЛО и наблюдателями. Такое впечатление усиливается посредством появления женской фигуры, которая благодаря своей неизвестности и неопределенности относится к типу Анимы. Нуминозность этого архетипа вызывает у части присутствующих "людей" паническую реакцию, иначе говоря, сновидец фиксирует реакцию бегства людей. Причина заключается в присущем фигуре Анимы значении судьбы: она – сфинкс Эдипа, некая Кассандра (43), посланница Грааля (44), возвещающая смерть Белая женщина и т. под. Такое толкование подтверждается переданным ею посланием: она прибыла из другого, потустороннего мира, где сновидец известен и где внимательно следят, как он осуществляет свою "миссию".

Как известно, Анима персонифицирует коллективное бессознательное, "царство матери", которое, как доказывает опыт, обладает явной тенденцией руководить сознательной жизнью, а там, где это не удается, даже насильственно вторгаться в сознание, чтобы представить ему свое необычное и чаще всего непонятное содержание. (Если так называемая "Тень", иначе говоря, низшая личность преимущественно бессознательна, то – бессознательное представляется мужской фигурой). Согласно сновидению, НЛО представляет собой подобное содержание, необычность которого не позволяет желать большего. Трудность интеграции в этом случае столь велика, что обычные возможности рассудка оказываются несостоятельными. При таких обстоятельствах обращаются к мифологическим средствам объяснения, т.е. ответственность возлагается на жителей звезд, ангелов, призраков и богов, прежде чем узнают, что же наблюдали. Нуминозность таких представлений настолько велика, что даже не возникает вопрос, не идет ли речь о субъективных восприятиях коллективных бессознательных процессов. Ибо субъективное наблюдение может, согласно общепринятому пониманию, быть или только "истинным" или, если это обман органов чувств или галлюцинации,– только "неистинным". Однако, если даже последние являются подлинными феноменами и достаточно обоснованы, видимо, обязательно учитывать, в какой мере отсутствуют явные патологические нарушения. Но проявления бессознательного имеют место даже у нормальных людей, и они могут соответственно быть "реальными", создавать впечатление, что наблюдатель инстинктивно противится пониманию своего восприятия в качестве обмана или тем более галлюцинации. Его инстинкт твердо убежден: не только внешнее наблюдают как внутреннее, но иногда и внутреннее – как внешнее. Если внутренний процесс в таком качестве не может быть интегрирован, он часто проецируется вовне. Даже существует правило, что мужское сознание все восприятия, возникающие из женских персонификаций, проецирует на фигуру Анима, т.е. на реальную женщину, и благодаря этому они переплетаются с последней так, как р действительности она связана с содержимым бессознательного. Из этого факта вытекает судьбоносность Анимы, дающая о себе знать и в нашем сновидении, т.е. в вопросе: Как реализуешь ты свою жизненную задачу ("миссию"), свой raison d'etre (здравый смысл –фр.), смысл и цель своего бытия? Это вопрос индивидуации (45), вопрос судьбы, par excellence, обращенный к Эдипу в форме непонятней детской загадки Сфинкса и им в принципе не понятый. (Можно ли себе представить, чтобы остроумный афинянин, герой трагедии, попался на "страшную загадку" Сфинкса? Эдипу не понадобился его ум, чтобы разгадать наводящую ужас, но по-детски простую и слишком легкую загадку, и трагическая судьба выпала ему как раз потому, что он полагал, будто ответил на вопрос. Ответ был предназначен Сфинксу, а не его подмене).

Подобно Мефистофелю, скрывающему в пуделе (46) свою суть, Анима является квинтэссенцией НЛО, и так же, как Мефистофель не представляет Фауста в целом, Анима, в свою очередь, является лишь частью целого, которое в неудобопонятной форме подразумевается под "глубоководной рыбой", круга. Анима играет здесь роль mediatrix, посредника между бессознательным и сознанием, это, подобно Сфинксу, – двойственная фигура, с одной стороны, с "животной", инстинктивной природой, с другой (благодаря голове) – со специфически человеческой. В первой стороне заключены глубоко влияющие на судьбу силы, в последней – возможности доступной чувствам модификации. (Эта основная мысль отражается и в позднее воспроизведенной картине сновидца.) Сновидение употребляет в этом случае мифический язык, который пользуется представлениями о потустороннем мире и ангелоподобных существах, следящих за всеми человеческими действиями. Тем самым наглядно выражается симбиоз сознания и бессознательного.

Во всяком случае, это, видимо, самое понятное и удовлетворительное объяснение. Относительно возможных метафизических подоснов мы обязаны честно засвидетельствовать свое незнание и невозможность привести какие-либо аргументы. Безусловно, тенденцией сновидения является стремление создать психологему, встречающуюся нам снова и снова в этой и во многих других формах, что совершенно не зависит от вопроса, донимаются ли НЛО как конкретная реальность или как субъективное явление. Психологема – это реальность в себе и для себя. Она основывается на реальном восприятии, которое не нуждается в физической реальности НЛО и проявлялось задолго до того, как вообще пошла речь об НЛО.

Конец сновидения отводит особую роль посланию женщины, поскольку подчеркивает серьезность, даже угрожающий характер сообщения. Параллельно к этому в коллективной психологии появляется многократно выраженное опасение, что в конце концов НЛО не вполне безобидно и что возможный контакт с другими планетами может привести к непредвиденным последствиям. Это обстоятельство подтверждает тот факт, что запрещение определенной информации компетентными американскими властями, пожалуй, нельзя полностью отнести к области вымысла.

В эпоху, когда унификация со всеми ее деструктивными последствиями проявляется так отчетливо, серьезность, даже угрожающий характер проблемы индивидуации больше нельзя, видимо, отрицать, и эта проблема все же представляет собой важную альтернативу миру западной культуры. Это факт, что подданный диктаторского государства лишен индивидуальной свободы, следующий факт состоит в том, что мы находимся под угрозой соответствующего политического развития, а настоящие средства защиты ненадежны. Поэтому перед нами со всей остротой встает вопрос: хотим ли мы лишиться индивидуальной свободы? Что мы способны сделать, чтобы воспрепятствовать такому развитию?

Обращаются к коллективным мерам и тем самым поддерживают унификацию, т.е. именно то, с чем намерены бороться. Против унифицирующего воздействия любых коллективных мер есть только одно средство: выделение и повышение ценности индивида. Требуется перемена образа мыслей, т.е. реальное признание целостного человека. Это может быть только делом отдельного человека и, чтобы стать реальным, должно начинаться с индивида. Таково послание нашего сновидения, направленного сновидцу, послание из коллективного инстинктивного основания человечества. Огромные политические и социальные организации должны быть не самоцелью, а вынужденной временной мерой. Подобно тому как Соединенные Штаты сочли необходимым раздробить громадные тресты, тенденция к разрушению гигантских организаций с течением времени окажется необходимостью, потому что они словно раковая болезнь разъедают человеческую природу, как только становятся самоцелью и тем самым приобретают автономию. Начиная с этого момента они перерастают человека и выходят из-под его контроля. Он становится их жертвой, и им овладевает химера ставшей никому не подвластной идеи. Все огромные организации, в которых тонет индивид, несли эту опасность. Против этой насущной угрозы есть, видимо, только одно средство, а именно "восстановление ценности" индивида.

Однако эту превосходную меру нельзя реализовать по своему произволу, т.е. исходя из намерения и понимания, ибо отдельный человек слишком мал и слаб. Скорее для этого необходима непроизвольная вера, так сказать метафизическое повеление, которое никто не в состоянии создать искусственно, иначе говоря, намеренно и рассудочно. Подобная доминанта может сложиться только случайно. Событие подобного рода лежит в основе нашего сновидения. Мое замечание, что некоторые его детали, возможно, связаны с проблемой НЛО. оказалось достаточным, чтобы пробудить в сновидце свойственную этому коллективному явлению архетипическую легенду, а именно нуминозное представление о метафизически обоснованном значении индивида: эмпирически человек простирается за пределы границ своего сознания, а его образ жизни и планирование судьбы имеют гораздо большее, чем просто личное значение. Участие "потустороннего мира" идет ему навстречу и ожидает от него деятельности, выходящей за сферу эмпирического и ее тесные границы. В результате ранг индивида повышается и удаляется в область космической важности. Это нуминозное превращение осуществляется не на основе сознательного намерения или рационального убеждения, а благодаря встрече с потрясающими архетипическими впечатлениями.

Такого рода опыт небезопасен до тех пор, пока он, как это часто бывает, воздействует на индивида обесценивающе: его Я воображает себя увеличившимся и возвышенным, тогда как в действительности оттесняется на задний план, и даже до такой степени, что оно чуть ли не нуждается в обесценивании (напр., чувство избранности), чтобы не потерять почву под ногами, хотя такая инфляция как раз и лишает его фундамента. В явлении проступает не возвысившееся Я, а большее, т.е. Самость, символ, выражающий всего человека. Однако Я нравится считать себя человеком в целом и поэтому оно старается избежать инфляционной опасности. Эта серьезная трудность – вместе с тем основа страха перед такими наблюдениями, более того, опасения их как болезни. Поэтому неприятна уже идея бессознательного, а тем более изучение его. Ведь прошло не так много – несколько тысячелетий – времени, когда мы жили еще в примитивном духовном состоянии с его "perils of the soul" (душевными опасностями – англ.), "потерями души" и состояниями бешенства, угрожающими единству личности, т.е. Я. К этому еще надо добавить, что в нашем современном цивилизованном обществе эта опасность далеко не преодолена. Впоочем, она в той же мере захватывает не только индивида, а, пожалуй, в большом масштабе социальные или национальные группы, как слишком отчетливо демонстрирует наша современная история. Именно проявление бешенства уничтожает индивида.

В отношении этой опасности может помочь только тоска, не подавляющая и не разрушающая индивида, а, напротив, созидающая целое. Однако это может произойти только тогда, когда к сознанию человека присоединяется и его бессознание. Процесс соединения только отчасти располагается в сфере нашей воли, в другой части оно носит непроизвольный харакгзр. С помощью сознания мы в лучшем случае можем оказаться вблизи бессознательного, а затем вынуждены ждать и наблюдать, что произойдет дальше. С точки зрения сознания процесс представляется авантюрой или "quest" (поиском – англ.), кажется чем-то вроде "Pilgrims Progress" Джона Буньяна, которому д-р Исфер Хардинг (Esther Harding "Jorney into Self". N.Y., 1956) посвятил обстоятельное исследование и при этом показал, что, несмотря на отличие языка и представлений, Буньян рассказывает о тех же внутренних наблюдениях, которые случаются с человеком и сегодня, если он избрал этот опасный путь. Я рекомендую эту книгу каждому, кто хотел бы уяснить, что следует понимать под процессом индивидуации. На тысячекратно повторяемый вопрос: "Что я могу делать?" – я не знаю никакого другого ответа, кроме: "Стань тем, кем ты всегда был", т.е. той целостностью, которую мы утратили в результате условий цивилизованного, сознательного существования; целостностью, которой мы были, но не сознавали этого. Книга Хардинга написана настолько простым и общепонятным языком, что с ее помощью любой доброжелательный человек может получить даже без специальных познаний картину того, как обстоит дело. Из нее ему также станет ясно, почему, несмотря на вопрос, что он со своими силами способен сделать ради воли небес в современном угрожающем состоянии мира, видимо, серьезно его волнующий, он все же охотнее склонен не действовать, а сохранить все по-старому. Более того, очевидно, достойнее подчиняться коллективным идеалам и действовать совместно с огромными организациями, несмотря на то что они принадлежат к гробовщикам индивида. Группа всегда несколько менее ценна, чем среднее значение ее отдельного члена, а если же она состоит из множества лодырей и никчемных людей, что тогда? Тогда никуда не годятся и провозглашаемые ею идеалы. Даже правильные средства в руках извращенного человека действуют извращенно, – гласит мудрое китайское изречение.

Послание, доставленное НЛО сновидцу, заключает в себе проблему времени, показателем которой является каждый отдельный человек. Знамения появляются на небе, дабы их видел каждый. Они напоминают любому человеку о его душе и целостности, потому что именно в них, должно быть, таится ответ, который мог бы дать Запад на угрозу унификации.

III

НЛО В ЖИВОПИСИ

Огненный сеятель (рис. 2)

Благосклонная судьба соблаговолила, чтобы в момент моего решения написать эти заметки я познакомился с произведением одного художника, очень глубоко задетого современными событиями и осознавшего фундаментальный страх нашей эпохи, а именно распространившийся по всему миру страх перед катастрофической вспышкой разрушительных сил. Ведь издавна живопись, следуя своему правилу преврашять самые сильные побуждения соответствующей эпохи в наглядную картину, сделала своим предметом разрушение формы и "битье скрижалей" и создавала произведения, которые в равной степени абстрагируются и от разума, и от чувства и отличаются в такой же степени "бессмысленностью", как и осознанной незаинтересованностью в зрителе. Тем самым она, так сказать, полностью отдалась духу разложения и создала новое представление о красоте, удовлетворяющееся отчуждением от разума и чувства. Все состоит из черепков, неорганических обломков, дыр, скрещений, инфантилизмов и аляповатостей, которые используют даже примитивную неумелость и изобличают во лжи общепринятый тезис – "искусство возникает из умения". Как мода находит "красивой" любую, пусть даже абсурдную и отвратительную новинку, так и "современное искусство" требует восхищения. В нем "красота" хаоса. То, что возвещает и прославляет такое искусство, – это куча блестящих черепков нашей культуры. Можно добавить, что такое смелое предприятие вызывает страх, в особенности если оно соединяется с политическими перспективами нашего неустойчивого времени. Конечно, может представиться, что в нашу эпоху "великих разрушений" это предвещает особое удовлетворение, по крайней мере является метлой, сметающей прошлое в угол.

Автору этой картины хватило – можно теперь сказать – мужества осознать и средствами искусства выразить наличие всеобщего и очень глубокого страха, тогда как другие не осмеливались выбрать или не сумели избежать выбора в качестве мотива творчества столь же всеобщую, сознательную или бессознательную волю к разрушению и образно представили распыление и хаос. Они делали это с преобладанием геростратовской страсти, не знающей ни боязни, ни оглядки. Однако страх – это признание поражения и из-за боязни хаоса страстная жажда более прочной и понятной реальности, преемственности существующего и чувства полноты, т.е. культуры. Страх – это сознание, что разложение нашего мира возникло из-за его неудовлетворительности и что ему недостатет чего-то существенного, способного предотвратить вторжение хаоса. Фрагментарности предстоящего этот страх обязан противопоставить стремление к целостности и исцелению. Но так как в современном мире последнее, по-видимому, не встречается, то и нет возможности представить себя обретшим целостность. Люди стали скептиками, а химерическая идея улучшения мира упала в цене. И именно по этой причине даже старым рецептам, ставшим в конце концов непригодными к употреблению, или не доверяют вовсе, или доверяют только наполовину. Отсутствие дельных или хотя бы заслуживающих доверия общих представлений создает положение, соответствующее tabula rasa, на которой может появиться все что угодно. Видимо, феномен НЛО – явление подобного рода.

Более или менее осознавая аналогию с НЛО, художник (он не "saucer addiсt" (фанатик тарелок – англ.) и незнаком с литературой об НЛО) нарисовал на небе над окутанным вечерними сумерками городом круглое, вращающееся огненное тело. Следуя наивному порыву к персонификации, он наделил его с помощью нескольких штрихов лицом, в результате оно стало головой, впрочем, отделенной от своего тела, что свидетельствует о ее самостоятельности. Как и голова, тело состоит из пламени. Перед нами гигантская фигура "сеятеля, сеющего на ходу". Он сеет пламя, и вместо воды с неба падает огонь. Скорее всего, это невидимый огонь, "огонь философов", так как на город он не влияет и нигде не вызывает пожар. (В дальнейшем делаются многочисленные намеки на средневековую символику, возможно, неизвестную читателю. Необходимые исторические свидетельства он найдет в моей книге "Psychologie und Alchemie". Zurich, 1952, и в других сочинениях). Огонь падает случайно, вроде бесцельно, в разных местах, как семена из рук сеятеля. Подобно нематериальному существу, фигура проходит сквозь здания города; два мира, взаимно проникающих и не касающихся друг друга.

Как уверяют нас "философы", т.е. старые учителя алхимии, их "вода" в то же время "огонь". Их Меркурий –"гермафродит" и "двуполое существо", "complexio oppositorum" (сочетание противоположностей), посланец богов, единство и целостность. Правда, он же Hermes katachthonios (подземный Меркурий), испускаемый землей дух, излучаемый, как свет, и горячий, как жар, тяжелый, как металл, и легкий, как воздух; змея и орел одновременно, он отправляет и исцеляет. Это сама Панацея и, с одной стороны, Elixir Vitae (эликсир жизни – лат.), а с другой – смертельно опасен для несведующих людей. Для образованных слоев предшествующих веков, на чьем вооружении находилась и философия алхимиков, она, собственно говоря, являлась religio medici (религией врача – лат.) – такое видение было, вероятно, полно намеков, и они без труда могли включить его в кладовую своих знаний. Для нас же это означает необычное явление, которое бесполезно рассматривать с позиции возможных сравнений: настолько то, что подразумевает сознание, отличается от того, на что направлено бессознательное. Картина изображает несоизмеримость двух миров, правда, пересекающихся, но не соприкасающихся. Хотя сеятель высеивает свое пламя на Землю, однако он беззаботно раскидывает его на населенный людьми город и на пустое пространство, и никто из смертных этого не замечает. Картину можно было бы сравнить со сновидением, которое пытается втолковать сновидцу: с одной стороны, его сознание заполнено банальным рассудочным миром, но, с другой – оно сопоставимо с призрачным ночным явлением "homo maximus" (47). Гигантскую фигуру, понимаемую как результат отражения, можно было бы объяснись в качестве разновидности психологического привидения из Брокене. В таком случае нужно было бы предположить существование вытесненной мании величия, неведомой самому художнику. Тем самым вся ситуация как бы сдвинулась в патологию и уже перестала означать невротическое самосознание, оказавшееся так сказать, под рукой. В результате устрашающий аспект апокалиптического состояния мира как бы преобразуется в индивидуальный эгоцентрический страх, который чувствует каждый, кем овладела тайная мания величия, иначе говоря, опасение, что при столкновении с реальностью маниакальное величие может потерпеть поражение. Мировая трагедия стала как бы комедией мелкого выскочки. Более того, достаточно известно, что подобные фокусы встречаются слишком часто.

Но, чтобы надежно осознать такой climax a majori ad minus, совершенно недостаточно поверхностного умничания. Намек на значительность заключен, конечно же, не только в размере и обособленности фигуры, но и в нуминозности ее бессознательных, символико-исторических подоснов. Если бы не было ничего, кроме личного тщеславия и инфантильного притязания на значимость, то гораздо уместее был бы другой выбор символов, а именно образа удачливого и вызывающего зависть конкурента по профессии, разумеется, представленного в соответствующей выразительной форме или в виде "повышения собственного ранга", как в аналогичных случаях демонстрирует опыт. Но здесь все указывает на противоположное: по всем признакам фигура, как уже подчеркивалось выше, оказывается архетипической. Размерами она, подобно архаическому царю или богу, превосходит человека, состоит не из плоти и крови, а из огня; ее голова округла, словно небесное тело, словно ангел в "Откровении Ионна Богослова", X, I, чья голова окружена радугой и "лицо его, как солнце, светит", а "ноги его, как столпы огненные" раскалены, или словно подобные звездам головы богов-планет в средневековых рисунках. Голова, чтобы подчеркнуть ее самостоятельность, отделена от тела, она сопоставима с алхимической субстанциек, с философским золотом, "aurum non vulgi (не вульгарным золотом), с элементом "голова" (elementum capitis) или "элементом Омега" (Q-голова), символом, введенным Зосимой из Панополя (III век). Дух – это странник, бредущий по земле, сеющий огонь, а стало быть, сравним с богами и с бого-людьми, странствующими и творящими чудеса, несущими разрушение и исцеление. Псалом 104 сравнивает божьих "слуг" с "огненным пламенем", сам бог – это "пожирающий огонь". "Огонь" – это напряжение любой страсти и символ Святого Духа, который изливается в чудесах Троицы в виде отдельных очагов пламени.

Все особенности фигуры, сеющей огонь, вполне традиционны, часть заимствована из известных библейских преданий, часть – из унаследованной склонности к таким же, но автохтонным (48) представлениям и идеям. Более или менее осознанный подход к современному феномену НЛО проливает свет на внутреннее родство обоих комплексов представлений: один предвещает другой, поскольку оба возникают из одного и того же источника. Характерно, что другая картина этого же художника берется по аналогии со сновидением за мотив голубого и белого. На ней весенний ландшафт. Над ним свод неба, чья голубизна смягчена серебристой дымкой. Однако в одном месте тонкая пелена тумана прорезана округлым отверстием, через которое видна темная голубизна свободного от дымки неба. По обе стороны окружности расположено горизонтально вытянутое, белое облачко, так что целое выглядит как глаз. Внизу по проселочной дороге деловито снуют абсолютно реалистические автомобили. "Они это не видят", – объяснил мне художник. На этой картине НЛО соответствует традиционному "оку божьему", взирающему с неба.

В случае с этими комплексами символических представлений речь идет об архетипических образах, возникших не из свежих наблюдений НЛО, а имевших место всегда. Исторические сведения подобного рода есть также из предшествующих десятилетий и столетий. Еще 30 лет назад, прежде чем вообще зашла речь о "летающих тарелках", я наблюдал соответствующие видения во снах, скажем, например, большое количество маленьких солнц или золотых монет, падающих с неба, или образ ребенка, чье одеяние состояло из золотых лучистых кружков, странника, бредущего по полю из звезд, или восход похожего на солнце тела, которое в дальнейшем ходе видений превращается в мандалу. Я вспоминаю о картине, попавшейся мне на глаза в 1919 г.: внизу находится город, протянувшийся вдоль берега моря, будничная картина современной морской гавани с пароходами, дымящими фабричными трубами, укреплениями с пушками и солдатами и т.д. Над этим расстилается плотная пелена облаков, а еще выше вращается "строгая форма", круглый сверкающий диск, разделенный красными равносторонними крестиками на квадраты. Это два разъединенных облаками мира, не соприкасающихся друг с другом.

Поначалу сообщения об НЛО заинтересовали меня в качестве возможных символических слухов, и с 1947 г. я собирал все доступные мне публикации об этом. По моему мнению, они поразительно совпадают с символом мандалы, о чем я впервые написал в 1927 г. (в изданном совместно с Р. Вильгельмом сочинении "Das Geheimnis der Goldenen Blute"). Заслуживающие доверия очевидцы и специалисты по радарам охотно признают beneficium dubii (благо сомнения – лат.), но вынуждены указать на несомненное сходство явлений НЛО с психологическими и условиями, которые нельзя упустить из виду при анализе и оценке наблюдений. Независимо от сложившегося в результате психологического объяснения феномена, сопоставление проливает свет и на психическую компенсацию коллективного страха, обременяющего души. То есть содержание слуха об НЛО не исчерпывается смыслом детерминистски понятого симптома, а претендует на важность и значение живого символа, иначе говоря, динамически действующего фактора, который из-за господствующей бестолковщины и невежества вынужден, однако, ограничиться созданием визионерских слухов. Факт, что архетипическим формам свойственна, как показывает опыт, нуминозность, способствует не только расширению слухов как в пространственном, так и в содержательном отношении, но и их назойливости. Далее из нуминозности комплекса представлений следует, что он побуждает к более строгому рассуждению, вплоть до того, что в конце концов кто-то задает вопрос: что означает подобный слух сегодня? что бессознательное современного человека готовит будущему? Если задолго до этого Афина Паллада в полном вооружении появилась из головы Зевса, отца Вселенной, то предвосхищающее сновидение заблаговременно занялось этой темой и доставило сознанию ее незаконченные эскизы. Для нас важно с помощью разума содействовать рождению грядущих явлений и поддерживать их целительное воздействие или под давлением предрассудков, узколобости и невежества вытеснять и тем самым обращать их влияние в свою противоположность, в яд и разрушение.

Меня заинтересовал вопрос, постоянно задаваемый моими пациентами. Чем полезна компенсация, которая из-за символической формы непонятна для сознания? Конечно, отвлекаясь от тех нередких случаев, когда для понимания смысла сновидения достаточно беглых размышлений, можно считать правилом, что наличие компенсации выявляется не сразу и поэтому легко упускается из виду. Язык бессознате пьного отличен от намеренной однозначности языка сознания, ибо образуется путем концентрации многих, зачастую тонких данных, чья принадлежность к содержанию сознания неизвестна. Он формируется не путем последовательных суждений, а следует за инстинктивным архаическим "паттерном" (образец, шаблон, клише – англ.), который из-за своего мифического характера не признается разумом. Реакция бессознательного – естественное проявление, которое не заботится или не осуждает отдельных людей, а руководствуется исключительно потребностями психического равновесия. Таким образом, при данных условиях, как я часто наблюдал, даже непонятное сновидение может действовать конпенсаторно, хотя обычно необходимо осознанное понимание, согласно алхимическому тезису: "Quod natura relinquit imperfectum, ars perficit" (To, что природа оставляет незаконченным, завершается искусством). Если бы дело обстояло иначе, то размышление человека и его усилия стали бы излишними. Со своей стороны сознание часто оказывается не в состоянии понять некоторые жизненно важные и даже им самим созданные ситуации во всей их полноте и важности и тем самым пробуждает более утонченный контекст бессознательного, который выражается не на рациональном, а на древнем, двузначном или многозначном языке. Так как метафоры этого языка простираются в отдаленную в историю развития человеческого духа, для понимания его смысла интерпретатору необходимы исторические знания.

Так обстоит дело и с нашей картиной: изображенное на ней открывает свой смысл только благодаря исторической амплификации. Страх, источник данной картины, объясняется столкновением сознательного мира художника с необычным явлением, возникшим из другой, незнакомой ему сферы бытия. Этот находящийся сзади, внизу и наверху мир предстает перед нами как бессознательное, которое своим утонченным содержанием содействует формированига осознанного и целенаправленного образа. Из этого возникает фигура "homo maximus", Антропоса и "filius hominis" (человека и сына человеческого) с огненной природой, возвещающего о своей божественности, т.е. нуминозности, своим подобием с такими фигурами, как Енох, Христос ("Огонь пришел Я низвесть на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся" – Лук. XIII, 49), Иисус Навин, и сходные воображаемые образы у Даниила и у Иеэекииля (49). Так как огонь Яхве (50) карает, убивает и пожирает, то наблюдатель имеет право вспомнить и об "огне гнева" Якоба Беме (51), заключающем в себе ад вместе с Люцифером. Поэтому рассыпанные огни можно понимать и как жар Святого Духа, и как пламя дурных страстей, т.е. как ту полную страсти крайность, на которую хотя и способна человеческая природа, но которая в повседневной жизни запрещена, подавлена, сокрыта или вообще неосознанна. Пожалуй, не без серьезных оснований имя "Люцифер" подходит обоим, Христу и дьяволу. Сцены искушения (Мат. IV, 3 и далее) описывают противоречия и неоднократно упоминаемую борьбу с дьяволом и его демонами, взаимное противостояние и одновременно внутреннее единство нравственного суждения. Противоположность существует только там, где есть одно и нет другого или где существует только односторонняя зависимость, т.е. где налицо только добро, но нет зла.

Огненная фигура двусмысленна и поэтому соединяет противоположности. Она является "объединяющим символом", т.е. превосходящей человеческое сознание целостностью, всесторонне "дополняющей" фрагментарность совершенно рассудочного человека. Одновременно она – носитель и счастья, и несчастья. Чем она станет – преуспеянием или гибелью – зависит о": разумения и нравственного решения индивида. Поэтому наша картина представляет собой нечто похожее на послание к современным людям, призывом принимать во внимание и правильно толковать "знамения, появляющиеся на небе".

Преломление феномена НЛО в фантазии художника наделяет картину характеристиками, сходными и со встречающимися нам уже при анализе сновидения. По своей сути она относится к одному измерению – миру богов, который вроде бы нигде не связан с нашей реальностью. Картина производит впечатление, что это видение отдельного, избранного индивида, которому дано видеть и особым способом понимать, что втайне делают боги на земле. Толкование, которое дал при этом явлению художник, уносится в астрономические дали от принятого объяснения, согласно которому речь идет об управляемой космической машине.

Четвертое измерение (рис. 3)

Как картину в предыдущем разделе, так и эту работу диктует современность. Во избежание недоразумения сразу же замечу, что она написана на холсте и из-за особой обработки основы не соответствует деревянной фактуре, просвечивающейся и используемой для создания образа. Художник намерен изобразить что-то растущее или летящее. Чтобы подчеркнуть пересекающую картину горизонталь, он использует также "skyline" (линию горизонта – англ.). Тогда как Якоби противопоставил город, расположенный глубоко внизу на земле, просторному и высокому ночному небу (как это сделано и на упомянутой мною ранее картине из серии "активные фантазии"), Биркхойзер сдвинул горизонталь вверх, чтобы этим дать знать: задний план опускается вниз благодаря удаленности земли. Город приглушенного темно-красного цвета; напротив, задний план светлого, зеленовато-голубого цвета воды, а местами бледно-желтый с ярко-красным.

На этом заднем плане проступает 14 более или менее четких окружностей. Десять из них выглядят как глатично (так в тексте! – М.) человеческие лица. Оставшиеся четыре выглядят как отверстия от сучков или как круглые, свободно парящие в человеческие лица. Оставшиеся четыре выглядят как отверстия от сучков или как круглые, свободно парящие в воздухе темные тела, некоторые из них окружены гало. Изо рта огромного лица наверху течет вода, устремляющаяся сквозь город вниз. Ни один глаз не соприкасается с другим, что подразумевает несоизмеримость миров, располагающихся в двух toto coelo (очень резко – лат. различающихся разных плоскостях: с одной стороны – в вертикальной, а с другой стороны – горизонтальной. Так как на горизонтали находится трехмерный город, на который слева падает не попадающий на задний план свет, то для последнего подходит только четвертое измерение. Разделяющая два мира линия образует крест (город и поток воды). Единственная отчетливая связь между этими мирами заключена во взгляде огромного лица, направленном вниз на город. Подчеркнутые ноздри и ненормально расставленные глаза подразумевают, что лицо можно считать человеческим только условно. Из четырех других лиц только одно – слева вверху – с трудом узнаваемо. Если лицо, находящееся в центре и выделяющееся своим размером и тем, что из его рта вытекает вода, признаем главным лицом и источником, то основная структура выглядит как группа из пяти объектов, т.е.

(+) +

+

+ +

Это – символ Quinta Essentia (52), идентичной Ляпису (53), философскому камню. Символ представляет собой разделенные на четыре части круг с центром – развертывающееся в четырех направлениях божество или характеризующееся четырьмя функциями единое основание сознания, т.е. Самость: здесь четвертичность обладает структурой 3 + 1: три зверино-демонических личины и одно человеческое лицо.

(При анализе круглых тел я хотел бы напомнить о "Звездной ночи" (1899) Ван-Гога, на которую обратили мое внимание друзья. Звезды изображены там как большие светящиеся диски, т.е. в таком виде, в каком они никогда не воспринимаются зрением. Говоря о своей картине, художник использует выражение "пантеистическое упоение" или называет ее "отпечатком апокалиптической фантазии" и сравнивает звездые диски с "группой живых образом наших братьев". Должно быть, картина возникла из сновидения).

Такая своеобразная композиция нашей картины напоминает о частой в истории символики четвертичности, которую обсуждал еще Платон в "Тимее", а еще раньше пережил Иезекииль в видении четырех серафимов. У одного было человеческое лицо, у трех других – звериные личины. Этот мотив появляется также в некоторых изображениях сыновей Гора и в аллегорических изображениях евангелистов, равно как и в трех синоптических и в одном "гностическом" (54) евангелиях, last not least, в четырех персонах христианской метафизики: Троица и дьявол. В алхимии структура 3 + 1 – постоянная тема и приписывается женщине-философу Марии (55), коптке или еврейке (II-III век). Этот же мотив вновь поднимал Гёте в сцене с кабирами ("Фауст", II). Число четыре в качестве естественного разделения круга – символ целостности в философии алхимиков, которая распространяется на протяжении XVII в., при этом не следует забывать, что центральный христианский символ также четверка, более того, структура 3 + 1 изображается в виде вытянутого креста. (У машины-времени Уэллса Г. три видимых колонны, четвертая, однако, воспринимается смутно).

Эта картина, как и предыдущая, описывает столкновение двух несоизмеримых миров, вертикального и горизонтального, соприкасающихся только в одном месте, т.е. в одном случае – в намерении сеятеля посеять на земле огонь, в другом – во взгляде, направленном на землю.

Что же касается четырех кругов, не являющихся глазами, то следует заметить, что только один из них представляет собой завершенную окружность. Второй круг (справа вверху) – светлый с темным центром; третий, темный, частично покрытый стекающей водой; наконец, кажется, что четвертый через свое отверстие испускает белесый туман. Итак, речь идет о дифференцированной четверке, которая в отличие от недифференцированной восьмерки глаз относится, если отвлечься от центрального главного лица, к четверичности со структурой 3 + 1.

Несомненно, главное лицо в равной мере и звериное и человеческое. Так как именно главное лицо представляет собой "источник живой воды" (квинтэссенция, Aurum potabile, Aqua permanens, Vinum ardens, эликсир жизни и т.п. – синонимы) и на три четверти выглядит как звериное, а на одну четверть человеческое, то его человеческое качество отнюдь не очевидно. Возникает представление о "человекоподобном существе", в видении Иезекииля, появляющемся на престоле из сапфира и напоминающем о необузданном характере Яхве, который проглядывает во многих местах Ветхого завета. В мире христианских образов есть противоположный случай, поскольку Троица состоит из трех ипостасей (ранее часто изображалась в виде трицефала) и четвертой, традиционно изображаемой в виде полуживотного. Представляется, что наша мандала (символический круг) дополняет христианскую целостность.

Следует подчеркнуть еще одно обстоятельство: два нижних лица – это обратное изображение верхнего, но они являеются не зеркальным отражением, а самостоятельными сущностями и представляют собой нижний или противоположный мир. К тому же одно из двух лиц светлое, а второе выглядит темным и чем-то похоже на острое ухо. В отличие от этого контраста вода недвусмысленно и однозначно течет сверху вниз, что означает падение. Источник расположен не только над горизонталью земли, но и над центром картины, тем самым верхний мир –местоположение источника жизни. Так как обычно трехмерное тело понимается как место обитания "жизненной энергии", то здесь речь идет о компенсации, ведь источник перемещается в четвертое измерение. Родник вытекает из идеального центра, главного лица. Стало быть, четвертое измерение только по видимости симметрично, а на самом деле асимметрично – что в равной степени важно и для ядерной физики, и для психологии бессознательного.

"Четырехмерный" задний план картины – это "лицо" в его двояком значении: то, что видит, и то, что видят. Вероятно, совершенно случайно получилось именно так, все могло выглядеть и совсем иначе, пожелай этого прихоть случая: россыпь нематериальных точек на едва намеченной, зыбкой поверхности, большинство из них без всякого умысла служат глазами неразумных, зверо-человеческих лиц, на которых отсутствует какое-либо выражение. Такой вид не привлекает внимания; оно исключает любую попытку подступиться к нему, потому что случайная природная форма – особенно если она не несет никакой эстетической нагрузки – обычно не вызывает симпатии. Ее абсолютная случайность, будучи пустой игрой фантазии, не дает ни малейшей зацепки для обнаружения смысла. Уже это заслуживает часто кажущегося дилетанту непонятным интереса психолога, который, следуя смутному стремлению к порядку, использует для этого самое простое средство, а именно исчисление. Конечно, там, где налицо более или менее сопоставимые характеристики, основой классификации остается количество. В любом случае маленькие диски или отверстия оказываются круглыми, а большинство походит на глаза. Только случайно – повторяю – возникают числа и другие виды порядка, чье повторение чаще всего маловероятно. Поэтому в таких случаях необходимо воздержаться от статистической обработки или логического эксперимента, ибо научная проверка потребовала бы в нашем случае астрономических цифр. Подобные приемы исследования возможны только там, где за самое короткое время эксперимент может быть многократно повторен, как, например, при поисковом методе Райна. Поэтому данный случай представляет собой уникальный комплекс, о котором со статистической точки зрения можно сказать, что он ничего не означает. Но так как здесь мы вынуждены иметь дело с психологией, для которой подобные курьезы могут быть важны, потому что сознание неволько находится под сильным впечатлением от их нуминозности, то следует учитывать этот факт, каким бы незначительным, невероятным и иррациональным ни казался, – именно потому, что он представляет собой важный фактор психического явления. И все же хотелось бы подчеркнуть, это ничего не доказывает.

Психология, там, где она практически затрагивает человека, не может довольствоваться только усредненными данными, объясняющими исключительно обычное поведение, а обязана уделять особое внимание индивидуальным случаям, становящимся жертвами статистики. Человеческая психика обретает своеобразие не в усредненном, а в неповторимом, которое теряется в ходе научной обработки. Опыты Райна научили нас – хотя практика сделала это несколько ранее него – тому, что невероятное способно произойти и что наша картина мира соответствует действительности только тогда, когда в ней есть место и для невероятного. Сугубо научную установку не привлекает такой способ рассмотрения, чему не мешает даже то, что без исключений нет и статистики. Еще можно добавить, что для реальной действительности исключения едва ли не более важны, чем усредненные данные.

Наша картина допускает определенные выводы о природе форм, появляющихся на небе. "Небо" – это не видимая нами голубая атмосфера и даже не заполненный звездами космос, а своеобразное четвертое измерение, содержащее сверхживотных и сверхлюдей, а наряду с ними темные диски или круглые отверстия. Если это – дыры, то речь идет о трехмерном теле, у которого отсутствует четвертое измерение. Как уже упоминалось, задний план обладает абсолютно текучим, "водянистым" характером и поэтому совершенно противоположен сугубо огненной природе предыдущей картины. Огонь символизирует динамику, страсть и аффект, напротив, вода, из-за своей низкой температуры и материальности, представляет собой patiens (терпение – англ. Прим. пер.), пассивный объект, беспристрастное созерцание, отсюда "aqua doctrinae" (56) утоляющая жажду и "охлаждающая", гасящая огонь, т.е. "саламандра" алхимии. Как говорили старые учителя алхимии, aqua nostra ignis est (Hama вода – это огонь), при этом речь идет об идентичности, разлагаемой, однако, мышлением на противоположности, подобное обнаруживается и в случае с бессознательным образом бога. Такая видимая таинственность свойственна так или иначе всему сущему, в особенности бессознательному, реальность которого мы в состоянии обнаружить только, как говорится, путем сравнения. Таким образом, и четвертое измерение можно считать простой математической фикцией, выдумкой нашего разума или откровением бессознательного, ибо о нем отсутствует соответствующее практическое наблюдение.

Поэтому, исходя из бессознательной обусловленности элементов образа, относительно НЛО складывается мнение, что речь идет о ставшем наглядным содержанием заднего плана, стало быть, об архетипических формах.

Картина И. Таити (рис. 4)

Картина Ивеса Танги написана в 1927 г. Значит, она более чем на десятилетие предшествует эпохе крупных бомбардировок городов. Ведь кажется, что именно о последних напоминает картина. Так как обычно современную картину трудно интерпретировать, она упраздняет смысл и форму или вынуждена преодолевать и заменять их экстравагантностью, то я продемонстрировал ее, возможно, большему числу самых разных людей, т.е. использовал что-то похожее на тест Роршаха (57). Задний план, выполненный в черном и белом цвете и обнаруживающий минимум четкости и максимум абстрактности, большинство толкуют как плоскость. Такое толкование решительно подкрепляет тот факт, что на картине есть источник света, который с высоты примерно 30-45 градусов наделяет тенями пять центральных фигур. Хорошо видно как эти тени падают на плоскость. Последнюю лучаю по-разному: одни видят в ней покрытое льдом море во время полярной ночи, другие – ночное море в тумане, третьи – поверхность необитаемых и удаленных от Солнца планет, скажем Урана или Нептуна, а другие, наоборот, большой ночной город вроде Сан-Франциско или Нью-Йорка, окутанный тусклым мерцающим светом и расположенный вдоль морской бухты. Странная пятерка над городом ставит большинство в тупик. Но некоторые интерпретируют ее как падающие бомбы, другие –как взрыв (в особенности центр). В центральной фигуре одни видят морское животное (морскую ветреницу, полип и т.п.) или цветок, другие – лицо демона с растрепанными волосами, смотрящее слева вниз, третьи – облако тумана и дыма от большого пожара. По аналогии и четыре окружающие фигуры толкуются как разновидность морских животных, образований из дыма, желе или из-за рогов как злых демонов. Фигура в левой половине картины, которая своим ярким желто-зеленым цветом отличается от других, тусклых и неопределенно окрашенных, интерпретируется как ядовитый дым, водяное растение, пламя, пожар отдельного дома и т.п.

Как признано почти всеми, фигуры отбрасывают тени на расположенную ниже плоскость. Должен признать, что меня более всего убеждает сравнение с большим ночным городом у моря, которое предполагает значительную высоту наблюдения, скажем высоту самолета. Должно быть, художник вначале был моряком, и тогда ему выдался случай для подобных наблюдений.

Горизонт теряется за расположенными низко облаками, над которыми парит круглое слабо светящееся пятно, слева примыкающие к плохо освещенному слою облаков (?) сигарообразной формы. Как бы случайно в центре светимости находится очень плохо видное на репродукции пятно того же, что и пламя, цвета (слева в группе из пяти предметов). Второе – идентичной окраски, но на этот раз отчетливо видимое пятно – расположено гораздо ниже (справа от середины картины), прямо над городом (?). Тонкая линия соединяет его с аналогичным пятном, которое кажется продолжением пламени (?). Продолговатая форма второго пятна указывает на середину плохо видимого концентрического круга, который как будто вращается. Примечательно, что и упомянутое первым пятно (над центром картины) соединено с такими же концентрическими кругами. Поскольку слишком темно, его, к сожалению, нельзя обнаружить на репродукции, а только на оригинале при соответствующем освещении. На картине видна лишь эллиптическая светимость, окружающая желтоватое пятно. При ощупывании круг воспринимается как слегка выделяющаяся линия. Ее либо нанесли краской, либо – что еще более вероятно – процарапали в краске острым инструментом. Но в ее округлости нет сомнений, очевидной в отношении нижней концентрической формы.

Что касается этих деталей, речь, видимо, идет о чистых случайностях, такое же впечатление безусловно складывалось в определенной мере и от предыдущей картины. Упреку в чистой случайности решительно нечего противопоставить. Однако при сравнении дело приобретает несколько иной вид. Как случайно появление двух темных, почти неразличимых окружностей, столь же случайна сигарообразная форма на ночном небе, а также слегка эллиптическая светимость с маленьким ярким пятном и линия, соединяющая две окружности с пламенем. Линию можно без труда продолжить и предположить, что пламя относится к снаряду, появляющемуся из темной окружности, т.е. – как мы сказали бы сегодня – из НЛО, которому, кроме всего прочего, приписывается способность вызывать пожар. Здесь огонь сеет НЛО, так как от него четкая линия ведет к пламени, где она и оканчивается. Правда, есть еще ряд других почти волнообразных линий, пересекающих картину по горизонтали, отчасти они похожи на проспекты, отчасти – на границы территорий. Связаны ли они с небесными явлениями? Об этом и многом другом остается только догадываться: например, точнее неопределимых, по виду вещественных формах, которые вместе с пламенем образуют четверку со структурой 3 + 1. Равным образом вряд ли можно расшифровать форму в центре картины, при всем том, что она недвусмысленно отличается от других похожих на облако образований, хотя, как и последние, отбрасывает тень.

Описание картины было бы неполным, не укажи я на одну важную связь, устанавливаемую при более тщательном рассмотрении картины: цилиндрическая, фаллическая форма облака (?) в верхней левой части направлена на указанный круг и тем самым с сексуалистской точки зрения может быть истолкована как совокупление. Как отчетливо видно в верхней половине картины, из этой округлости возникает небольшое пламя, в свою очередь опять-таки связанное с большим пламенем (внизу слева). Так называемое пламя – это единица, отличающаяся от тройки, стало быть, одна дифференцированная функция против трех недифференцированных и тем самым психологически главных функций. Четверка в целом символизирует развившуюся целостность, т.е. эмпирически проявившуюся Самость. Имя гностического божества звучит как Барбело, что означает: "Бог – это четыре". Согласно представлениям раннего христианства, единство ставшего видимым бога основывается на число "четыре", т.е на "столпах" четырех Евангелий (образующих структур 3 + 1), подобно гностическому моногеносу (58) (Unigenitus, единоутробный) за трапезой (Tetrapeza, четвероногий стол). Христос – это глава экклезии (общины). В качестве бога он является единством троичности, а в качестве исторически существовавшего сына человеческого и Антропоса – образцом и прототипом углубившегося во внутренний мир человека и одновременно – вершиной, и целью, и цельностью эмпирического человека.

В результате возникает вроде бы случайная картина находящегося на небе иерогамоса (святого брака), за которым следует рождение Избавителя и Богоявление на земле. Для картины характерна явно выделенная горизонталь. Вертикаль четко выражена с помощью четвертичности и изображается драматически, а именно посредством небесного происхождения огня. Нельзя сразу же отвергнуть сравнение с бомбардировкой, поскольку этот вариант носился в воздухе во время создания картины, с одной стороны, как воспоминание, а с другой – как предвосхищение. Образы НЛО наверху и странное явление внизу образуют выразительную вертикаль, которую легко интерпретировать как вторжение предметов иного порядка. Без сомнения, акцент картины приходится на группу из четырех предметов, достаточно рассмотренную нами ранее. Она выглядит типичной загадочной картинкой, что явно входит в намерение художника. Несомненно, ему удалось выразить пустынность, холод, безжизненность, даже "бесчеловечность" космоса и дурную бесконечность горизонтали, невзирая на вторжение "большого города". Тем самым он подтверждает тенденцию этой разновидности современного искусства изменять объект до неузнаваемости и пресекать соучастие и разумение зрителя, который чувствует себя отвергнутым и обреченным тщетно копаться в самом себе. Психологический эффект сравним с эффектом теста Роршаха, в котором совершенно случайная иррациональная картинка обращается к таким же иррациональным силам фантазии у зрителя и тем самым включает в игру его бессознательную предрасположенность. Там, где направленное вовне внимание ведет себя до некоторой степени запальчиво, это отражается на так называемом "субъективном факторе" и повышает его энергетический заряд – феномен, который четко проявился уже при первых ассоциативных опытах. Сказанное экспериментатором отдельное слово-раздражитель ошеломляет в той мере, в какой оно неоднозначно, и по этой причине вызывает некоторое замешательство испытуемого. Последний не знает точно, как ему следует отвечать, из-за этого в ходе экспериментов имеет место чрезвычайное разнообразие ответов, а главное, значительное количество искаженных реакций, вызываемых вторжением бессознательного (торможение, пропуск, оговорка, последующее забывание и т.д. Они образуют признаки так называемого комплекса). Из бесцеремонного нарушения заинтересованности (в результате непонимания) следует интроверсия последней и обусловленное этим состояние сознания. Тот же эффект и у обсуждаемого здесь современного искусства. Поэтому ему можно приписать сознательное или бессознательное намерение вызвать у зрителя аскетическую, избегающую понятного и приятного "мира" точку зрения, а за это как бы взамен утраченного, понятного человеку окружения, заставить раскрыть бессознательное. В основе такого намерения лежит практическое применение ассоциативного эксперимента (59) и теста Роршаха: они должны доставить сведения о качествах заднего плана сознания. И выполняют эту задачу с большим успехом. "Экспериментаторская установка" современного искусства очевидна ему самому; оно задает зрителю вопросы: "Как ты реагируешь? Как ты мыслишь? Что за фантазия пришла тебе в голову?" Иначе говоря, это означает: современное искусство только по видимости имеет в виду созданный им образ, на самом деле оно рассчитывает на воспринимающего субъекта и его непроизвольную реакцию. Когда тщательно всмотревшись в картину видят оттенок цвета, то внимание возрастает, и тут обнаруживается форма, насмехающаяся над любым человеческим разумом. Из-за чувства разочарования зрители обречены на субъективную реакцию, изливающуюся во всевозможных восклицаниях. Тот, кто научился их читать, может многое узнать о субъективной предрасположенности зрителя, но мало или совсем ничего о картине как таковой. Последняя для него – всего лишь психологический тест. Это, видимо, звучит обескураживающе, но только для того, у кого "субъективный фактор" в качестве реального свойства души вызывает чувство неудобства. Впрочем, если его интерес направлен к собственной душе, то он обратится к последней и попытается тщательнее исследовать свои разбуженные комплексы.

Но так как сегодня даже самая смелая фантазия творящего художника – как бы далеко она не выходила за границы понятности – связана рамками психических возможностей, то в его картине могут появляться определенные, незнакомые ему формы, которые обозначают эти ограничения и пределы. В случае с картиной Танги таковыми являются четверка предметов, четверичность со структурой 3 + 1 и, кроме того, "небесные знамения" в виде окружностей и сигарообразных форм, т.е. в виде архетипов. При попытке покинуть мир наглядных и понятных вещей и двинуться в беспредельность хаоса изобразительное искусство вызывает, хотя и в совершенно иной степени, чем психологический тест, "комплексы", которые, впрочем, сменили свой привычный для личности вид и поэтому появляются в изначальном виде, а именно в первоначальной форме инстинкта. Они сверхличностны, т.е. обладают коллективно-бессознательной природой. Индивидуальные комплексы возникают там, где происходят конфликты с инстинктивными задатками. Такие конфликты – места пониженного приспособления, чувствительность которых пробуждает аффекты, и как раз те аффекты, которые срывают с лица цивилизованного человека маску приличия. Видимо, это и есть цель, которой косвенно добивается наше современное искусство. Правда, в этой области, видимо, еще и сегодня преобладает крайний произвол и невообразимый хаос. Впрочем, вызыванные этим потери в красоте и смысле, покрываются усилением бессознательного. Поскольку последнее находится не в хаотическом состоянии, а обладает естественным порядком, то следует ожидать, что со временем возникнут формы, демонстрирующие этот порядок. Мне кажется, что это и происходит в приведенных мною примерах. В хаосе вариантов как бы случайно появляются неожиданные принципы порядка, которые находятся в самом близком родстве с психическими доминантами вечности, одновременно привлекают характерной для нашего техничекого века коллективной фантазией и завораживают небесами.

Подобные картины редки, но все же они есть. Так что даже если только немногие люди видели НЛО, нельзя сомневаться в существовании слухов. Они привлекли к себе даже склонных к крайнему реализму военных. Тому, кто хочет выработать независимую от меня картину распространенности легенды об НЛО, я рекомендую книгу Эдгара Сиверса "Летающие тарелки над Южной Африкой" (Sievers E. "Flying Saucers uber Sudafrika". Pretoria, 1955). Будучи во многих отношениях спорной, она предлагает добротную картину усилий, которые разумный и доброжелательный человек нашего времени считает необходимым предпринять при желании понять НЛО. Безусловно, именно это дерзкое стремление заставляет данного автора привести в движение небеса и преисподнюю. К сожалению, ему недостает знания психологии бессознательного, которую в данном случае хорошо было бы принять во внимание в первую очередь. Но этот пробел в знаниях он разделяет с огромным большинством своих современников. Его книга предлагает множество старых и новых попыток объяснения, опирающихся на естественнонаучные и философские точки зрения и даже на непроверяемые, к сожалению, теософские утверждения. Некритичность и доверчивость, в противном случае ставшие бы пороком, здесь сослужили хорошую службу, поскольку позволили собрать разнородные умозрения о проблеме НЛО. По этой причине то, кто интересуется психологией этого слуха, книгу прочтет с пользой, ведь она доставляет ему обширные сведения о психической феноменологии НЛО.

IV

К ИСТОРИИ ФЕНОМЕНА НЛО

Хотя НЛО стали общеизвестны лишь в конце второй мировой войны, однако сам феномен был известен до этого и наблюдался не только в первой половине XX столетия, а и в предыдущие века и, быть может, наблюдался и был описан уже в античные времена. В литературе об НЛО есть подборка всевозможных, относящихся к ним сообщений, которые, впрочем, нуждаются в критическом рассмотрении. Я облегчу себе эту задачу, предложив читателю только несколько примеров.

Базельская листовка 1596 г. (рис. 5)

Речь идет о листовке "der heylgen Geschriftvnnd freyen kiinsten studiosus zu Basel im Valterland", составленной Самуэлем Коккиусом в августе 1566 г. Он сообщает, что 7 августа этого года во время восхода солнца в воздухе были видны большие черные шары, "улетающие стремительно и резко за солнце, затем возвращавшиеся и словно бы сражавшиеся друг с другом, некоторые из них вращались и были управляемы, другие уменьшались и исчезали".

На иллюстрации видно, что явление наблюдали в Базеле. Рисунок изображает площадь Мюнстера с Собором святого Павла. Темный цвет НЛО, видимо, результат наблюдения этих объектов против лучей восходящего солнца. Другие, напротив, светлые (и даже огненные). Для НЛО характерна быстрота и произвольная беспорядочность движения.

Нюрнбергская листовка 1561 г. (рис. VI)

Листовка появилась в Нюрнберге и свидетельствует об "ужасающем зрелище" 14 апреля 1561 г. во время восхода солнца. Его наблюдали "множество мужчин и женщин". Рядом с солнцем появились "шары кроваво красного, голубоватого и черного цвета или округлые шайбы, около трех футов в длину и, скорее всего, четырех в диаметре, некоторые были отделены от других, а между такими шарами виднелось несколько крестов кровавого цвета". К тому же "две большие трубы" {т.е. три)…" в которых вращались большие и малые шарики, а также четыре или больше шаров. Все они сражались друг с другом". Зрелище наблюдалось около часа. Затем "все они, как бы отторгнутые солнцем, упали с неба на землю подобно огню и вызвали внизу на земле огромные столбы дыма". Среди шаров была видна продолговатая форма, "похожая на огромное черное копье". Само собой разумеется, что это "зрелище" было понято как божественное предостережение.

От читателя, видимо, не укрылось, что в этом сообщении содержатся детали, напоминающие о предыдущей картине. Среди них в первую очередь "трубы", аналогичные цилиндрическим формам из сообщений об НЛО. На языке НЛО это корабли-матки, которые должны перевозить маленькие линзообразные НЛО на большие расстояния. Рисунок изображает их в действии, а именно во время отправления или приема НЛО. Особенно важна, хотя и отсутствует в современных сообщениях об НЛО, бесспорная четверичность, наблюдаемая отчасти в виде простых крестов, отчасти – в виде крестообразно соединенных дисков, т.е. в виде настоящей мандалы. Случайно перед нами четыре простых креста и четыре мандалы. Примечательно, что в дилемме 3 и 4 появляется еще и мотив 3 + 1. Как для нашего времени характерно технизированное толкование, так и для XVI в. свойственно милитаризованное объяснение. Шары – это пушечные ядра, а "трубы" – пушки, хаотическое столкновение шаров – артиллерийская дуэль. Большое черное острие копья, как и рукоятка пики (?), означает, видимо, мужское, в частности проникающее, начало. Что-то подобное упоминается и в современной литературе об НЛО.

Бросается в глаза выделение мотива креста. Вряд ли здесь следует рассматривать христианское значение креста, ведь речь идет, так сказать, об естественном явлении, а именно о множестве круглых сущностей, стремительно и беспорядочно кружащихся, что напоминает репортеру бой. Если бы НЛО были живыми существами, то в голову пришла бы мысль о рое каких-то насекомых, поднявшихся с солнца не сражаться, а спариваться, т.е. справлять свадьбу. В этом случае крест – единство противоположностей (вертикаль и горизонталь), "скрещивание" и, подобно знаку плюс, соединение и сложение. Там, где произошло сопряжение, т.е. в четвертичности, речь явно идет о спаривании с помощью креста – о так называемой брачной четверке, описанной мною в моей книге о перенесении (Jung K.G. "Die Psychologie der Ubertragung". Zurich, 1946. S. 95). Она образует схему примитивного "cross-cousin-marriage" (брака между кузинами – англ.), но одновременно является символом индивидуации, союзом "четырех". Две похожие на четверть луны "полосы кровавого цвета", пересекающие солнце, не поддаются простому толкованию. На земле, в местах, куда падали шары, поднимаются столбы дыма, что напоминает картину Танги, как и четверичность. Момент солнечного восхода, "Aurora comsurgens" (60) святого Фомы и Якоба Бёме, впечатляет как появление света.

Оба сообщения явно аналогичны не только друг другу, но и современным известиям о тарелках и нынешним формам индивидуального бессознательного.

Гравюра XVII века (рис. 7)

Этот рисунок XVII в., предположительно изображающий озарение розенкрейцеров, неизвестного мне происхождения (Дружески предоставлен в мое распоряжение г-ном Д. ван Хоутеном из Бергена, Голландия). На правой стороне изображен знакомый нам мир. Паломник, явно дошедший до "pelerinage de Fame" (61) просунул голову за ночную границу своего мира и заглядывает в иную, сверхъестественную Вселенную с ее слоями различных облаков, с горами (?) и пр. В ней есть колеса Иезекииля и дискообразные окружности или формы, похожие на радугу, явно представляющие "небесные сферы". В этих символах перед нами предстает прототип видения НЛО, выпавшего "озаренному". При этом речь, видимо, идет не о небесных телах, принадлежащих к эмпирическому миру, а о проекции "ротонды" внутреннего или четырехмерного мира. Такое положение дел еще отчетливее предстает в следующей картине.

Из рукописи "Scivias" X. фон Бингена (рис. 8)

Этот рисунок взят из рупертсбергского кодекса "Scivias" Хильдегарда фон Бингена (XII век. Репродуцировано с дружеского согласия издательства Отто Мюллера в Зальцбурге. См.: Hildegard von Bingen "Wisse die Wege. Scivias", Salzburg, 1954). Он изображает оживление, т.е. наделение душой ребенка, зарождающегося в теле матери. Из верхнего мира influxus (истечение – лат.) просачивается в foetus (связь, союз. – лат.). Как ни странно, этот сверхмир имеет квадратнудю форму и разделен соответственно Троице на три части; однако отличается от последней, всегда состоящей из трех одинаковых частей, наличием пустого центрального поля. Это поле содержит круглые формы, тогда как два другие характеризуют мотив глаз. Здесь, как и в колесах Иезекииля, ротонда комбинируется с глазом.

Как сообщает текст Хильдегарда, блеск "бесчисленных глаз" (на самом деле их всего 24) означает "мудрость бога", т.е. его зрение и познание, по примеру семи очей Божьих, "которые объемлют взором всю землю" (Зах. IV, 10). Напротив, ротонды являются делами Божьими, как, например, отправление своего сына Спасителем (s. 127). Здесь Хильдегард добавляет: "Все, и доброе, и злое, проявляется в мудрости Бога, ибо она не омрачена никаким неведением". Дело в том, что мыслящие души людей – это "огненные шары" (s. 120, 126, 130), и, вероятно, душа Христа была подобным шаром, ибо своим видением Хильдегард намекает не просто на появление человека, а особенно на Христа и Богоматерь (s. 127). Разделенный на три части четырехугольник изображает дух, который воспринимает ребенок, (s. 129). Оплодотворяющая сторона Святого духа соединяет божество с материей, что явно следует из Священного писания. Очевидно, что промежуточной формой между духом и материей являются ротонды, предварительные ступени живых и одушевленных тел, во множестве – 30 – заполняющих поле четырехугольника. Число 30 – как бы случайно оно ни было – указывает на Луну, властительницу материального мира, тогда как число 24 – означая продолжительность суток – относится к Rex Sоl (царь-солнце – лат.). Тем самым подразумевается мотив конъюкции (солнце и луна); видимо, один из тех многочисленных случаев бессознательного предчувствия, позднее выразившегося в определении Бога у Николая Кузанского как complexio oppositorum (единство противоположностей – лат.). На миниатюре шары цвета пламени, огненные семена, из которых рождаются человеческие существа –разновидность икры-пневмы (62). Такое сравнение оправдано в той мере, в какой алхимия сравнивает ротонду с "oculi piscium" (рыбьими глазами – лат.). Глаза рыбы, как и глаза Божьи, постоянно открыты. Они равнозначны scintillae (искры – лат.), представляющим, в свою очередь, "искры души". Нет ничего невероятного в том, что они привились у Хильдегарда в качестве алхимических представлений через посредничество атомов Демокрита (Spiritus insertus atomis – искры разума разбивают неделимые атомы – лат.). Нечто похожее правомерно и для четырехугольника Духа святого.

В алхимии квадрат как четверичность – символ целостности. В то же время, будучи "угловатым", он характеризует землю, духу присуща форма круга. Земля представляет женское начало, дух – мужское. Во всяком случае квадрат как символ мира пневм очень необычен, но становится понятнее, если принять во внимание пол Хильдегарда. Эта примечательная символика отражается в известной проблеме квадратуры круга, равным образом представляющей собой coniunctio oppositorum (единство противоположностей – лат.). В алхимии "четырехугольность", считаясь важным качеством, придается единичным сущностям, Mercurius Philosophorum sive quadratus и характеризует его хтоническую природу, которой он обладает наравне с духовностью. Он – и металл, и "дух". В христианской догматике этому соответствует то, что Дух святой в качестве третьего лика Божьего не остается привилегией Бога, ставшего человеком, а распространяется и на обычного, запятнанного macula peccati (пятно греха – лат.) человека. Впрочем, во времена Хильдегарда эта идея еще не была эксплицитно осознана, но из-за аналогии с Христом была, видимо, имплицитно активизирована, существуя в коллективном бессознательном. В содержание сознания она вошла уже в следующем веке, но была четко разработана еще в III в. в трудах Зосимы из Панополя. Впрочем, относительно исторической связи нужно подчеркнуть, что дело вряд ли заключается в ней, а скорее в активизированном архетипе прачеловека (Антропоса).

Равным образом алхимии свойственна аритмическая структура Духа Святого. Он – единство, состоящее из двух принципов: из глаз и огненных шаров, разделенный на три части и прямоуголен. Эта тема известна под названием аксиомы Марии (женщины-философа из Александрии III в., сыгравшей определенную роль в классической алхимии).

Обе видимых на картине группы людей воплощают судьбу, которой подчинена пробуждающаяся душа. Существуют люди, изготовляющие "хорошие, посредственные или плохие сыры" (согласно словам Хильдегарда), при этом черт подталкивает их под руку.

Рисунок, как и предыдущий (7), ясно демонстрирует, что глаза и огненные шары отнюдь не идентичны небесным телам, и отличаются от звезд. Это подтверждает –шары изображают души.

РЕЗЮМЕ

Из примеров сновидений и из различных рисунков следует, что для проявления своего содержания бессознательное пользуется фантастическими элементами, сопоставимыми с феноменами НЛО. Более того, в сновидениях 1, 2, 6 и 7 и в картине "Сеятель огня" (рис. 2) связь с НЛО осознана, тогда как в остальных сновидениях и в случае двух других картин такая связь не обнаружена. Если в сновидениях подчеркивалось, так сказать, личное отношение между НЛО и наблюдаемым в сновидении объектом, такое отношение полностью отсутствует в картинах. Личное участие в Богоявлении или в иных визионерских событиях, как известно, изображается на средневековых картинах с помощью явной актуализации видений у реципиента. Однако подобное представление совершенно не соответствует программе современной живописи, заключающейся скорее в том, чтобы как можно дальше отвести свои объекты от зрителя, подобно картинке из теста Роршаха – намеренной "кляксографии" во избежание любого воздействия на разум и ради пробуждения чисто субъективной фантазии.

После тщательного исследования сновидения, как и картины, обнаруживают смысл, который вполне можно характеризовать как Богоявление. В рис. 2. этот смысл ясен без каких-либо пояснений. В других случаях к аналогичному результату приводит более или менее обстоятельный сравнительно-психологический анализ.

Читателю, не доверяющему психологии бессознательного, я хотел бы заметить, что мои умозаключения берут начало не в моей необузданной фантазии, как, скажем, часто поспешно предполагают, а основываются на результатах исследования истории символов. Единственно ради того, чтобы не усложнять мой текст пояснениями, я отказался от любых ссылок на исходный материал. Тем же, кто чувствует потребность проверить справедливость моих выводов, нужно волей-неволей предпринять усилия и познакомиться с моими соответствующими работами. Метод амплификации, применявшийся мной для толкования смысла, доказал свою плодотворность как на историческом, так и на актуальном материале. В данном случае он обеспечил достаточно надежный – как мне кажется – вывод, что во всех примерах проявляется известный в качестве центрального архетип, названный мною Самостью. Именно это происходит в стародавнем образе нисходящего с неба Богоявления, сущность которого в большинстве случаев отмечена противоположностями, а именно огнем и водой, согласно так называемому "щиту Давида" состоящему из огня и воды. Шестеричность – символ целостности: четыре –в качестве естественного разделения круга, два – в качестве вертикальной оси (зенит и надир) (63), стало быть, пространственное представление целостности. Современным развитием символа правомерно считать намек на четвертое измерение в рисунках 2 и 3.

Противоположность мужского и женского проявляется в продолговатых и круглых объектах: форма сигары и круга (рис. 4). Вероятно, это символизация секса. Китайский символ единой сущности, дао (64), состоит из Ян (огонь, жар, сухое, южная сторона горы, мужское и т.д.) и Инь (65) (темное, влажное, холодное, северная сторона горы, женское и т.д.). Следовательно, это полностью соответствует вышеупомянутому иудейскому символу. Христианский аналог содержится в церковной доктрине о единстве матери и сына и в андрогинности Христа, не говоря о прасуществах-гермафродитах экзотических и примитивных религий, в "отце-матери" гностиков и – last not least ~ в гермафродите Меркурии у алхимиков.

Третья противоположность – верхнее и нижнее, как, например, в рис. 3, где она скорее перенесена в четвертое измерение. В остальных примерах она различает то, что происходит наверху на небе, и то, что случается внизу на земле.

Четвертая противоположность единичности и четверичности проявляется в соединении четырех предметов (рис. 3 и 4), при этом четыре в известном смысле образует рамки единого, особо выделенного в качестве центра. В истории символов четверка появляется как развертывание единого. Единая космическая суть непознаваема, так как ее нельзя ни от чего отличить и ни с чем сравнить. С развитием в "четыре" она достигает минимума различимых качеств и поэтому может быть познана. Это соображение – не метафизика, а всего лишь психологическая формула, которая описывает процесс осознания бессознательного содержания. Пока что-то остается в бессознательном, у него нет познаваемых качеств, и поэтому оно относится к вообще неизвестной величине, к бессознательному Везде и Нигде, некоторым образом к "не бытующей", если воспользоваться гностическим выражением, сущности космоса. Но, когда бессознательное содержание проявляется, т.е. вступает в сферу сознания, оно уже разделено на "четыре", иными словами, оно может стать предметом опыта только благодаря четырем основным функциям сознания: такое содержание воспринимается как нечто несуществующее, в таком качестве познается и отличается от познанного, оказывается приемлемым, "приятным" или, наоборот, "неприятным" и, наконец, предчувствуется, откуда возникает и куда направляется. В данном случае последнее не может быть ни воспринято органами чувств, ни осмыслено интеллектом. Поэтому его протяженность во времени и происходящее с ним являются по преимуществу предметом интуиции. Вследствие этого расщепление на "четыре" означает то же, что и разделение горизонта на четыре стороны света или годового цикла на четыре времени года. Иными словами, в акте осознания выявляются четыре основных аспекта целостного решения. Естественно, это не мешает тому, чтобы игривый ум сумел с таким же успехом придумать 360 других аспектов. Названные четыре аспекта уже не будут означать минимальное естественное разделение круга, а, следовательно, и целостности, У моих пациентов я часто встречал символ "четверку", очень редко Pentas (пятиричность), еще реже Trias (троичность). Так как с давних пор моя практика интернациональна, то у меня было множество подходящих случаев для сравнительных этнических наблюдений, при этом мне бросилось в глаза, что моя триадическая мандала в общем и целом возникала у немцев. Мне кажется, что это определенным образом связано с тем фактом, что по сравнению с французской и англосаксонской художественной литературой типичная фигура Анимы в немецком романе играет относительно малую роль. В отличие от обычной структуры 3 + 1 триадическая мандала, если рассматривать ее с точки зрения целостности, обладает структурой 4-1. Четвертая функция противостоит первой или главной функции, функции недифференцированной или более низкой по уровню, характеризующей теневую сторону личности. Там, где в символе целостности ее недостает, в результате перевешивает сознание.

Пятая противоположность касается различия загадочного надземного мира и человеческого повседневного мира. Именно это самое важное противоречие наглядно проявляется во всех примерах и поэтому может быть признано главной заботой сновидений, как, впрочем, и картин. Противопоставление производит впечатление намеренно обостренного и, видимо, тогда, когда учитывают это чувство, нечто становится посланием. Горизонталь сознательного мира, который, отвлекаясь от психических состояний, замечает только движущиеся тела, противостоит другому порядку бытия, "психическому" измерению; все, что можно сказать о нем с уверенностью, касается психического, с одной стороны, математически абстрактного, вымышленного и мифологического – с другой. Если число понимать как открытие, а не как инструмент счёта, т.е. как вымышленное, то в соответствии со своим мифологическим выражением оно относится к области "божественных" человеческих и звероподобных фигур и подобно последним архетипично. Не походя на них, оно, однако, "реально", поскольку, будучи некоторым количеством, находится в области опыта и тем самым прокладывает мост между доступным для понимания, реальным физическим миром и миром воображения. Правда, последний не реален, но действителен в той мере, в какой он действует. В его действенности нельзя сомневаться, особенно в наше время. Это – не действие, не недостаток или изобилие физических вещей, с которыми непосредственно соприкасается человечество, а мнение, которое мы о них имеем, или воображение, которое овладело нами.

Роль, которую число играет в мифологии и в бессознательном, заставляет задуматься. Оно является аспектом и физически-реального, и психически-воображаемого. Оно не только считает и измеряет, это не просто количество, оно характеризует и качество, а поэтому является чем-то пока еще загадочным средним между мифом и реальностью; с одной стороны – открывает, с другой – придумывает. Например, уравнения, придуманные в качестве чистой фантазии математики, задним числом оказались формулировкой количественного воздействия физической вещи, и, наоборот, благодаря своим индивидуальным качествам числа являются носителями и посредниками психических процессов в бессознательном, Так, например, структура мандалы в принципе – дело арифметики. Более того, вместе с математиком Якоби можно оказать: "В сонме олимпийцев царствует вечное число".

Этим замечанием я хочу показать моим читателям, что противостояние человеческого и надземного мира не абсолютно, а в высшей степени относительно, так как не существует какого-либо моста между посюсторонним и потусторонним бытием. Иначе говоря, между ними в качестве важного посредника находится число, реальное и в том, и в другом случае, по своей сути оно архетип. Пониманию указанного в наших примерах раскола образа мира ничего не добавляет уход в теософские спекуляции, так как в этом случае речь идет только об именах и словах, которые не указывают нам никакого пути к "Unus Мundi" (единому миру). Число же принадлежит двум мирам, реальному и воображаемому; оно наглядно и ненаглядно, количественно и качественно.

Таким образом, особенно важно, что число характеризует и "индивидуальную" суть посредствующей фигуры, т.е. посредника. С позиции психологии и теоретико-познавательных ограничений, поставленных перед любой наукой, я обозначил посредствующий или "объединяющий символ", который психологически неизбежно возникает из достаточно сильного антагонистического напряжения, термином "Самость", чем хотел засвидетельствовать, что для меня первостепенно обозначение эмпирически постигаемых обстоятельств, а не сомнительный уход в метафизику. В последнем случае я вторгся бы в чужую область всевозможных религиозных убеждений. Живя на Западе, я должен был бы вместо "Самость" говорить Христос, на Ближнем Востоке – хадир, на Дальнем Востоке – атман (66) или Дао, или Будда (67) а на Дальнем Западе – Заяц или Маисовый крахмал (68), а на языке каббалистики – Тиферет (69). Наш мир сузился, и это мешает понять то, что существует только одно человечество с одной душой и что смирение является немаловажной добродетелью, которой христианин должен руководствоваться по крайней мере ради caritas (70) – самой значительной из всех добродетелей, – подавая хороший пример и признавая, что есть только одна истина, выражаемая, однако, на разных языках и только из-за несовершенства нашего разума мы этого все еще не смогли понять. Никто не равен Богу настолько, чтобы быть единственным знатоком истинного слова. Все мы смотрим в то "темное зеркало", в котором слагаются темные мифы, намекающие на незримую истину. В этом зеркале духовное зрение замечает изображение, форму которого мы обозначаем как Самость з сознании того факта, что речь идет об антропоморфной картине, которую это словосочетание только называет, но не объясняет. Мы подразумеваем под этим психическую целостность. Однако не знаем, какие реалии лежат в основе этого понятия, так как психическое содержание в его бессознательном состоянии невозможно наблюдать, и вдобавок психика не способна познать свою собственную суть. Бессознательное известно сознанию только в той мере, в какой оно стало осознанным. Об изменениях, которые претерпевает бессознательное содержание в процессе осознания, у нас крайне слабое представление и нет никакого достоверного знания. Из-за существования бессознательных компонентов понятие психической целостности неизбежно предполагает определенную трансцендентность. В этом случае трансцендентность не равнозначна метафизическому представлению иди гипостазе, а претендует, по словам Канта, лишь на роль "пограничного понятия".

О том, что могло бы находиться по ту сторону теоретико-познавательного порога, можно только догадываться; однако архетип указывает, что на другой стороне находится нечто и наиболее явно число, являющееся на этой стороне количеством, а на другой стороне в качестве автономной психической единицы характеризует качество в формах, предшествующих суждению. Такими формами являются не только причинно объяснимые психические феномены вроде символов сновидения и подобное, но и примечательные релятивизации пространства и времени, которые мы тщетно пытаемся объяснить детерминистски. Это те парапсихологические явления, которые я обобщил в понятии синхронистичность и которые статистически исследовал Райн. Положительный результат его экспериментов поднимает парапсихологические феномены на уровень фактов, которыми нельзя пренебречь. Тем самым мы несколько продвинулись к пониманию загадочного психофизического параллелизма, ибо теперь знаем, что существует фактор, перебрасывающий мост через мнимую несоизмеримость тела и души, поскольку наделяет вещество определенными "психическими" способностями, а психику – определенной "вещественностью", благодаря чему одно может воздействовать на другое. То, что живое тело воздействует на психику, кажется азбучной истиной; однако, строго говоря, известно только, что физические уродства или болезни проявляются и в психике. Конечно, это предположение имеет силу только тогда, когда психике приписывают существование само по себе, что противоречит ходячему материалистическому представлению. Но последнее опять-таки не способно объяснить, каким образом из химического обмена веществ должна была возникнуть психика. Обе точки зрения, материалистическая, как и спиритуалистекая, – это метафизические предрассудки. Предположение, что живому веществу присущ психический аспект, а психике – физический, лучше согласуется с опытом. Но если мы примем – как и следовало бы – во внимание парапсихологические факты, то гипотезу о психическом аспекте необходимо распространить за пределы биохимических процессов на вещество вообще. В этом случае бытие основывалось бы на одной пока неизвестной сущности, обладающей и вещественным, и в то же время психическим качеством. Имея в виду современный физикалистский способ мышления, данное предположение натолкнется, видимо, на меньшее противодействие, чем прежнее. Тем самым была бы искоренена и сомнительная гипотеза психофизического параллелизма и появился бы удобный случай для конструирования новой модели мира, приближающеся к идее Unus Mundus. "Акаузальная" корреляция психических и не зависящих от них физических процессов, т.е. синхронистические явления, в частности психокинез, перешли бы тем самым в сферу понятного, ибо всякое материальное событие включало бы ео ipso (в силу этого – лат.) психическое, et vice-versa (и наоборот – лат.) Такие соображения – не пустопорожьие спекуляции, а импульс к серьезному психологическому исследованию феномена ЧЛО, что и будет продемонстрировано в следующей главе.

VI

ФЕНОМЕН НЛО В НЕПСИХОЛОГИЧЕСКОМ ОСВЕЩЕНИИ

Как упоминалось вначале, мы намеревались рассматривать феномен НЛО в первую очередь как исключительное дело психологии. Для этого есть очень много причин,, как достаточно доказывают противоречивые и "невероятные" слухи о них. С полным основанием они наталкиваются на критику, скепсис и открытое отвержение, и хотя кое-кто не хотел бы видеть за ними ничего, кроме бреда, повсеместно смущающего души и вызывающего протесты разума, их можно не только понять, но и даже испытать симпатию. Разумеется, можно было бы удовлетвориться психологическим объяснением и тем очевидным фактом, что в формировании слуха решающее участие принимает сознательная и бессознательная фантазия, даже лживость, и тем самым сдать все дело ad acta (в архив – лат).

Но таким образом ситуация, как она представляется нам сегодня, не была бы исчерпана. Насколько мне известно, существуют подтвержденные многочисленными наблюдениями факты, что НЛО воспринимались не только визуально, но и экранами радаров и – last not least– даже фотопленкой. В данном случае я опираюсь на синоптические, безоговорочно не вызывающие сомнения, данные Руппельта и Кейхое, а также на то обстоятельство, что астрофизику профессору Мензелу не удалось, невзирая на все предпринятые усилия, удовлетворительно объяснить рациональными средствами хотя бы одно достоверное сообщение. Иными словами, когда признают, что то ли психические проекции отражают луч радара, то ли, наоборот, появление реального тела давало повод к мифологическим проекциям, речь идет не о чем-то малозначительном.

Теперь я должен к этому прибавить, что даже если НЛО физически реальны, то из-за этого соответствующие психические проекции являются, собственно говоря, не причиной, а поводом. Мифические утверждения подобного рода, и вместе с НЛО и без них, существовали всегда. Впрочем, до эпохи наблюдения НЛО никому не приходило в голову связывать первое с последним. В первую очередь мифические свидетельства основываются на специфическом качестве заднего плана психики, коллективного бессознательного, благодаря чему его проекции имели место всегда. Конечно же, проецируются и многие другие формы, кроме формы небесного круга. Данная проекция вместе со своим психическим контекстом является слухом, специфическим явлением нашего времени и характерна именно для него. В свое время доминирующее представление о посреднике и о боге, ставшем человеком, вытеснило на второй план политеистическое представление, а сегодня оно, в свою очередь, готово превратиться в иллюзию. Бесчисленные миллионы так называемых христиан утратили веру в реального и живого посредника, в то же время верующие стремятся обратить в свою веру первобытные народы, хотя было бы плодотворнее, важнее и нужнее побеспокоиться о белом человеке. Но всегда гораздо легче, да и трогательнее говорить и действовать сверху вниз, чем в обратном направлении. Что делает Альберт Швейцер (71) в Ламбарене? Личности, подобные ему, гораздо нужнее в Европе.

Ни один христианин не станет оспаривать важность религиозного представления вроде представления о посреднике. Вместе со мной он не будет также отрицать следствия, которые влечет за собой утрата такой веры. Могучая идея, подобная идее божественного посредника, соответствует глубочайшей потребности души, которая не исчезает, даже если проявление последней теряет свою силу. Что происходит с энергией, которая когда-то поддерживала жизнь этой идеи и чья мощь поддерживала душу? Политический, социальный, философский и религиозный антагонизм, в такой степени не наблюдаемый никогда раньше, раздирает сознание нашей эпохи. Там, где разверзлись подобные неслыханные противоречия, можно с уверенностью ожидать, что потребность в посредничестве заявит о себе. Впрочем, вопль о посреднике непопулярен из-за иррациональности и ненаучности. В нашу статистическую эпоху нет ничего подобного. Поэтому потребность, основанная на глубочайшем страхе, может выражаться только вполголоса; и никому не хочется быть пессимистами подобно ранним христианам, ибо оптимизм, высокая конъюнктура и "keep smiling" (постоянная улыбка – англ.) образуют идеал героя американизированной Вселенной. Некоторый пессимизм сразу же подозревается в разрушительных намерениях, но, по всей видимости, это единственное, что могло бы сделать нас вдумчивее. Впрочем, оптимистическая, крикливая и суетная поверхность не может препятствовать зарождению в глубинах человеческой души идеи посредника. Тысячекратно подтверждается наблюдение, что и в природе, и в душе напряжение противоположностей означает потенциал, который в любое время может разрядиться посредством выхода энергии. Сверху вниз падает камень или поток воды, а между горячим и холодным происходит турбулентный обмен. Между психическими противоположностями возникает поначалу бессознательный "объединяющий символ". Именно этот процесс происходит в бессознательном современного человека. Между противоположностями спонтанно образуется символ единства и целостности независимо от того, осознается он или нет. Если же во внешнем мире происходит что-то необычное или впечатляющее, будь то человек, предмет или идея, то на это может быть спроецировано бессознательное содержание. В результате носитель проекции становится нуминозным и наделяется мифическими силами. Вследствие этого он действует в высшей степени суггестивно и приспосабливает к себе легенду, основные черты которой повторяются с давних пор.

Повод к обнаружению скрытого психического содержания предлагает НЛО. С некоторой гарантией мы знаем о нем только то, что он обладает поверхностью, видимой глазом и одновременно отражающей луч радара. Все остальное пока до такой степени ненадежно, что должно считаться неподтвержденной догадкой или слухом, пока об этом не удастся получить дополнительные сведения. Неизвестно даже, идет ли речь об управляемых машинах или о разновидности животных, неведомо откуда появившихся в нашей атмосфере. Неправдоподобно, чтобы это было неизвестным метеоритным явлением, ибо способ действия объекта никак не производит впечатление события, требующего физической интерпретации. Движения объектов обнаруживают произвольность и принадлежность к психике, как, например, изменение курса и бегство, быть может, даже нападение или защиту. Они движутся в пространстве не прямолинейно и не с постоянной скоростью, как метеоры, а меняя направление, как летают насекомые, и с различной скоростью, от нуля до многих тысяч километров в секунду. Наблюдаемые ускорения и изменения курса таковы, что их, как и высокую температуру, вызываемую трением о воздух, не выдержало бы ни одно земное существо.

0|1|2|