Стихи - Фотография - Проза - Уфология - О себе - Фотоальбом - Новости - Контакты -

Главная   Назад

Чарльз Форт 1001 забытое чудо. Книга проклятых

0|1|2|3|4|5|

Факты о проклятых

Я ушел в дебри научных и философских трудов и докладов, ультрареспектабельных, но покрытых пылью равнодушия. Я спустился в мир журналистики. Я вернулся с квазидушами погибших фактов. Они промаршируют.

Что касается логики наших последующих утверждений, то мы заявляем:

Что в нашем способе казаться существует только квазилогика; Что никогда ничто не было доказано, потому что доказывать нечего.

Когда я говорю, что доказывать нечего, я имею в виду, что для тех, кто принимает Непрерывность, или слияние всех явлений в другие явления, без позитивных разграничений одних от других, ни одна вещь не существует, в позитивном смысле. Нечего доказывать.

Например, нельзя доказать, что нечто есть животное – потому что животность и растительность не являются в позитивном смысле различными. Существуют некоторые выражения жизни, с равным же правом которые можно отнести как к растениям, так и к животным, которые представляют слияние животности и растительности.

Следовательно, не существует никакого позитивного, однозначного теста, стандарта, критерия, способа составить мнение. Как отличные от растений, животные не существуют. Нечего доказывать. Например, нельзя доказать, что нечто есть хорошее или доброе.

В нашем «существовании» нет ничего хорошего в позитивном смысле, или того, что реально отгорожено от зла. Если считать что-то добром в мирное время, то в военное время это зло. Доказывать нечего: добро в нашем опыте непрерывно переходит в зло, и добро есть лишь другой аспект зла.

Что касается того, что я пытаюсь сделать сейчас, я только принимаю. Если я не могу видеть во всеобщем смысле, я только локализую.

Следовательно, можно утверждать, что ничто никогда не было доказано;

Что теологические заявления столь же открыты для сомнения, как и всегда, но в результате процесса гипнотизирования они стали господствовать над большинством умов в их эру;

Что в последующие эпохи никакие законы, догмы, формулы и принципы материалистической науки никогда не были доказаны, потому что они суть только локализации, моделирующие всеобщее; но ведущие умы в эпохи их господства были загипнотизированы в более или менее твердую веру в них.

Если проанализировать три закона Ньютона, то окажется, что они также представляют собой попытки достигнуть позитивности, или бросить вызов Непрерывности и разорвать ее и являются столь же нереальными как и все остальные попытки локализовать всеобщее.

Что если каждое наблюдаемое тело связано постепенными переходами, опосредствованно или непосредственно, со всеми остальными телами, на него не может влиять только собственная инерция, так что никак нельзя узнать, что собой представляет явление инерции, что если все вещи реагируют на бесконечное количество сил, то никак нельзя узнать, каково будет действие только одной приложенной силы; что если каждое противодействие непрерывно связано со своим действием, оно не может быть понято как целое, и что нет никакого способа понять, что должно быть равно и противоположно по отношению к…

Или что три закона Ньютона суть предметы веры;

Или что демоны и ангелы, а также инерции и реакции – все они представляют собой мифологические персонажи; но в эпохи их господства в них верили почти так же твердо, как если бы они были доказаны.

Гнусности и нелепости тоже промаршируют. Они будут «доказаны» точно так же, как Моисей и Дарвин или Лайелл когдалибо «доказали» что-либо.

Мы заменяем веру принятием, то есть временным допущением.

Клетки эмбриона принимают разный вид в разные эры.

Общественный организм находится в эмбриональном состоянии.

Чем более твердо что-либо утвердилось, тем труднее его изменить.

Что твердо верить значит препятствовать развитию. Что только принять временно значит облегчить развитие.

Но:

За исключением того, что мы заменяем веру принятием, наши методы будут общепринятыми методами – средствами, с помощью которых всякое верование формулируется и поддерживается; или наши методы будут методами теологов, дикарей, ученых и детей. Потому что, если все явления непрерывно переходят друг в друга, не может быть позитивно различных методов. С помощью неубедительных средств и методов священников и гадалок, эволюционистов и крестьян, методов, которые должны быть неубедительными, если они всегда относятся к локальному, и если нет ничего локального, чтобы сделать заключение, именно с этих позиций мы и напишем эту книгу.

Если она выполнит функцию как выражение своей эпохи, она победит.

Все науки начинаются с попыток определить. Ничто никогда не было определено. Потому что нечего определять. Дарвин написал «Происхождение Видов».

Он так и никогда и не смог сказать, что он подразумевал под «видом». Это невозможно определить. Ничто никогда не было выяснено окончательно. Потому что нечего выяснять.

Это напоминает поиск иглы, которую никто никогда не терял в стоге сена, которого тоже никогда не было…

Но что все научные попытки действительно найти чтото, в то время как в действительности нечего искать, суть сами по себе попытки действительно чем-то быть.

Искатель Истины. Он никогда не найдет ее. Но самая малая из возможностей – он сам может стать Истиной. Наука есть не более, чем вопрос.

Наука представляет собой псевдо конструкцию, или псевдо организацию, что она есть попытка вырваться и локально установить гармонию, устойчивость, равновесие, последовательность и логичность, бытие…

Наше существование – это всего лишь псевдосуществование, и все видимости в нем принимают участие в его сущностной фиктивности…

Но что некоторые видимости приближаются в гораздо большей степени, чем другие, к позитивному состоянию.

Мы представляем себе, что все вещи занимают промежуточные положения или ступени в последовательности между позитивностью и негативностью, или реальностью и нереальностью; что некоторые кажущиеся вещи почти логичны, справедливы, красивы, унифицированы, индивидуальны, гармоничны, устойчивы, чем другие. Мы не реалисты. Мы не идеалисты. Мы интермедиатисты (промежуточники) – в том смысле, что ничто не является реальным, но и ничто не является нереальным; что все явления представляют собой сближение между реальностью и нереальностью. Итак мы полагаем:

Что все наше существование есть промежуточная стадия между позитивностью и негативностью, или реальностью и нереальностью. Вроде чистилища, я думаю.

Но в нашем подытоживании, выполненном очень эскизно, мы опустили для ясности, что Реальность есть аспект позитивного состояния.

Под Реальностью я подразумеваю то, что не сливается с чем-то другим, и то, что не есть частично нечто другое; то, что не является реакцией на что-то другое или имитацией чего-то другого. Под реальным героем мы подразумеваем того, кто не является частично трусом, или того, чьи действия и мотивы сливаются где-то с трусостью. Но если в Непрерывности все вещи действительно сливаются, тогда под Реальностью я понимаю всеобщие, вне которого нет ничего, с чем можно было бы слиться.

Если локальное еще можно было бы универсализировать, то немыслимо, чтобы всеобщее можно было локализовать. Приближения высокой степени могут быть переведены из Промежуточности в Реальность – совершенно так же, как индустриальный мир пополняется, переводя из нереальности, или из мнимо менее реальных фантазий изобретателей, машины, которые, будучи установлены на фабриках, кажутся ближе к Реальности, чем когда они были только в воображении.

Весь прогресс, – если весь прогресс направлен к устойчивости, организации, гармонии, логичности или позитивности, есть попытка стать реальным.

Поэтому, в общем метафизическом смысле, мы полагаем, что, как в чистилище, все, что обычно называется «существованием» и что мы называем Промежуточностью, есть квазисуществование, ни реальное, ни нереальное, но выражение попытки стать реальным, или породить, или пополнить реальное существование.

Мы принимаем, что Наука, хотя и мыслимая столь ограниченно, что ее обычно считают сующей нос в старые кости, насекомых, в дурно пахнущую грязь, есть выражение этого единого духа, оживляющего всю Промежуточность; что если бы Наука могла абсолютно исключить все факты, кроме своих собственных ныне существующих, или тех, которые могут быть совместимы с существующей квазиорганизацией, она была бы реальной системой, с позитивно определенными очертаниями – она была бы реальной.

Ее кажущаяся приближенность к логичности, устойчивости, системе –позитивность или реальность – поддерживается посредством проклятия – осуждения и исключения – несогласующегося и неассимилируемого…

Все было бы прекрасно. Все было бы восхитительно Если бы проклятые продолжали оставаться проклятыми.

ОСЕНЬЮ 1883 ГОДА и в течение нескольких последующих лет наблюдались ярко окрашенные закаты, каких до этого никогда не видели, насколько могли припомнить наблюдатели. А Луна имела голубой цвет.

Я думаю, что читатель скорее всего недоверчиво улыбнется при мысли о голубой Луне. Тем не менее, в 1883 году они были столь же обычны, как и зеленое солнце.

Наука должна была объяснить все эти необычные явления. Такие издания, как Nature или Knowledge осаждались вопросами.

Я думаю, что на Аляске и на островах Южных Морей шаманы тоже были призваны к ответу. Что-то надо было придумать.

28 августа 1883 года взорвался вулкан Кракатау в Проливе Сунда (Зондский Пролив). Ужасно.

Нам сказали, что звук был слышен на расстоянии 2 000 миль и что погибло 360 – 380 человек. Мне это кажется немножко ненаучно, или непозитивно: просто чудо, что нам не сказали 2 163 или 36 387 человек. Массу поднявшегося дыма должны были увидеть с других планет – Земля, мучимая нашим ползанием и снованием, пожаловалась Марсу; обругала нас великим черным проклятием.

Говорят, что эти явления были вызваны частицами вулканической пыли, выброшенными высоко в атмосферу взрывом Кракатау.

Во всех учебниках, которые упоминают об этом событии, без каких-либо исключений, судя по тем, что я прочел, говорится, что необычайные атмосферные явления 1883 года были впервые замечены в последних числах августа или в первых числах сентября. Это создает для нас определенную трудность.

Таково объяснение, с которым все согласились в 1883 году…

Но в течение семи лет атмосферные явления продолжались…

За исключением того, что в течение этих семи лет был перерыв в несколько лет – и где же была вулканическая пыль все это время?

Вы, может быть, подумаете, что такой вопрос, как этот, мог бы вызвать затруднения?

Значит вы не изучали гипноз. Вы никогда не пробовали объяснить гипнотику, что стол это не гиппопотам. Согласно нашему допущению, такое невозможно продемонстрировать. Укажите сто оснований для утверждения, что гиппопотам не стол; вам придется кончить, признав, что и стол это не стол – он только кажется столом. Значит, это то, чем кажется, является гиппопотамом. Следовательно, как вы и сможете доказать, что нечто не есть что-то иное, если ни тони другое не есть нечто иное? Здесь нечего доказывать.

Это одна из тех пропастей, о которых мы предупредили заранее.

Вы можете противопоставить бессмысленности только какую-нибудь другую бессмысленность. Но Наука есть авторитетная нелепость. Мы подразделяем всякую деятельность ума на два класса: явную нелепость и авторитетную.

Но Кракатау: таково объяснение, которое дали ученые. Я не знаю, какую наглую ложь сказали шаманы.

Мы видим с самого начала сильнейшую склонность науки отрицать, насколько это в ее силах, внешние отношения этой земли.

Эта книга представляет собой собрание фактов о внешних отношениях этой земли. Мы занимаем ту позицию, что наши факты были прокляты без какого-либо рассмотрения индивидуальных их достоинств и недостатков, но в согласии с общей версткой держаться до конца за изоляцию этой земли. Это попытка достигнуть позитивности. Мы придерживаемся позиции, что наука может добиться успеха в таком предприятии, не более, чем смогли бы добиться китайцы или Соединенные Штаты. Поэтому только в результате псевдорассмотрения явлений 1883 года или как выражение позитивизма в его аспекте изоляции, или отсутствия внешних связей, совершили ученые такую гнусность, как насыщение атмосферы вулканической пылью в течение семи лет – если пренебречь перерывом в несколько лет, – вместо того, чтобы допустить поступление пыли из какого-то места за пределами этой земли. Нельзя сказать, что сами ученые когда-либо достигли позитивности, в ее аспекте единства взглядов между собой, – поскольку Норденшельд, еще до 1883 года, много писал о своей теории космической пыли, а проф. Кливленд Эбби выступил против объяснения этих явлений взрывом Кракатау – но такова ортодоксия основной массы ученых.

Моя собственная главная причина для негодования в данном случае: нелепое объяснение мешает некоторым из моих собственных гнусностей.

Мне пришлось бы объяснять слишком много, если бы я должен был признать, что атмосфера этой земли имеет такую поддерживающую способность.

Позже мы получим факты о вещах, которые поднялись в воздух и оставались наверху – где-то – неделями, месяцами, но без участия поддерживающей силы этой земной атмосферы. Например, черепаха Виксбурга. Мне кажется, что было бы смешно думать, что солидного размера черепаха могла висеть над городком Виксбург в течение трех или четырех месяцев, поддерживаемая только воздухом. А когда дело доходит до лошади и сарая – я думаю, когда-нибудь они станут классическими примерами, то я никогда не смогу допустить, что лошадь и сарай могли плавать несколько месяцев в атмосфере этой земли. Ортодоксальное объяснение:

Смотри Report of the Krakatoa Commitee of the Royal Society.

Этот «Отчет» появляется как абсолютно ортодоксальное объяснение – абсолютное, прекрасное, а также дорогое. Он содержит 492 страницы и 40 рисунков, некоторые из которых чудесно раскрашены. Он был выпущен после Исследования, для которого понадобилось пять лет. Нельзя и представить себе книгу, выполненную более квалифицированно, художественно, авторитетно. Особенно впечатляет математическая часть: распределение пыли Кракатау, скорость переноса и осаждения, подъем и продолжительность…

В Annual Register, 1983, 105 читаем: атмосферные явления, которые приписываются Кракатау, наблюдались на острове Тринидад до извержения Кракатау; а в Knowledge, 5, 418: что их наблюдали в провинциях Наталь, Южная Африка, за шесть месяцев до извержения.

Инерция и ее негостеприимство. Или что не следует кормить младенцев сырым мясом. Для начала получим несколько фактов. Я боюсь, что лошадь и сарай это было немного чересчур для нашей подающей надежды терпимости.

Возмутительное будет приемлемым, если его подать вежливо.

Градины, например. Некто читает в газетах о градинах размером с куриное яйцо. Некто улыбается. Тем не менее я берусь перечислить сотню случаев из Monthly Weather Review о градинах размером с куриное яйцо. В журнале Nature от 1 ноября 1894 года есть сообщение о градинах, которые весили почти два фунта каждая. Сведения о трехфунтовых градинах можно найти в Энциклопедии Чемберса. Report of the Smithsonian Inst. 1879, 479 удостоверяет падение двухфунтовых градин, и сообщает о шестифунтовых. В Серингопатаме, Индия, приблизительно в 1800 году упала градина…

Я боюсь, я боюсь: это один из абсолютно проклятых. Я сболтнул такое, что вероятно следовало бы придержать на несколько сот страниц – но эта проклятая штука была размером со слона. Мы смеемся.

Или снежинки размером с блюдце, говорят, выпали в Нэшвиле, штат Теннесси 24 января 1891 года. Некто смеется.

«В Монтане зимой 1887 года выпали снежинки 15 дюймов диаметром и 8 дюймов толщины». (Monthly Weather Review, 1916,73).

В топографии мышления я бы сказал, что то, что мы называем знанием, есть невежество, окруженное смехом.

Черные дожди – красные дожди – выпадение тысячи тонн масла.

Черный, как смоль, снег, розовый снег, голубые градины, градины с запахом апельсинов. Гнилушки, и шелк, и древесный уголь.

Около ста лет назад, если бы кто-нибудь оказался столь легковерным, чтобы думать, что камни когда-либо падали с неба, ему бы возразили, что: прежде всего, в небе нет камней, поэтому никакие камни не могут падать с неба.

Ничего более разумного или научного или логичного, чем это, нельзя сказать о любом предмете. Единственная беда – это всеобщая беда: что большая посылка недействительна, так как находится где-то в промежутке между реальностью и нереальностью.

В 1772 году французская Академия назначила специальный комитет, членом которого был Лавуазье, для расследования сообщения о том, что в городке Люс во Франции упал с неба камень. Из всех попыток достигнуть позитивности в ее аспекте изоляции я не знаю ничего, что отстаивалось бы с большим упорством, чем представление о несвязности этой земли с внешним пространством. Лавуазье произвел химический анализ камня из Люса. В то время объяснение эксклюзионистов состояло в том, что камни не падают с неба; что иногда, видимо, какие-то светящиеся предметы, по-видимому, падают и что горячие камни могли быть подобраны в том месте, где как будто упал светящийся предмет – всего лишь молния ударила в камень, нагрела или даже расплавила его.

На камне из Люса были видны признаки расплавления.

Проделанный Лавуазье анализ «абсолютно доказал», что этот камень не упал: что он подвергся удару молнии.

Вот так, авторитетно, падающие камни были прокляты. Шаблонным способом исключения остались объяснение молнией, которая, как кто-то видел, что-то ударила – то, что находилось на земле еще до того.

Но какова судьба каждого позитивного (несомненного, окончательного) утверждения… Как-то непривычно думать, что эти проклятые камни вопиют против приговора об их исключении, но аэролиты это делали, т.е. факты о них бомбардировали воздвигнутые вокруг них стены… Monthly Weather Review, 1796, 426: «Феномен, являющийся предметом наших замечаний, покажется большинству людей столь же мало заслуживающим доверия, как и любой другой, какой может быть предложен. Падение больших камней с неба без всякой видимой причины предшествующего их поднятия столь сильно отдает чудом, что почти исключает действие известных и естественных факторов. И все же здесь приводится масса фактов, доказывающих, что такие события действительно имели место, и мы обязаны уделить им надлежащее внимание».

Автор оставляет первое, или абсолютное, исключение и пользуется объяснением, что за день до наблюдавшегося, согласно сообщениям, падения камней в Тоскане 16 июня 1794 года произошло извержение Везувия…

Другим объяснением является то, что камни действительно падают с неба, но эти камни были подняты в небо с какой-то другой части земной поверхности смерчами или в результате вулканической деятельности.

С тех пор прошло более ста двадцати лет. Я не знаю ни одного аэролита, который был бы приемлемым образом прослежен до его земного источника.

Падающие камни следовало бы распроклятить, хотя и с оговорками, исключающими воздействие на землю внешних сил. Можно иметь знания Лавуазье и все же оказаться неспособным анализировать, неспособным даже видеть иначе как в согласии с гипнотически внушенными представлениями своей эпохи или с общепринятыми реакциями против таких представлений. Мы больше не верим. Мы принимаем.

Мало-помалу объяснения с помощью смерчей и вулканов пришлось оставить, но сильно было воздействие на умы этой эксклюзионистской гипотезы, этого приговора к проклятию, или этой попытки прийти к позитивности. Даже в наше время некоторые ученые, особенно профессор Лоуренс Смит и сэр Роберт Болл, продолжают выступать против всяких внеземных источников, утверждая, что ничто не может упасть на эту землю, если оно не было заброшено или запущено с какой-нибудь другой части поверхности этой земли.

Это столь же достойно похвалы, как было когда-либо достойно и все другое, – этим я хочу сказать, что этот взгляд является промежуточным между достойным похвалы и достойным порицания. Он девственно невинен.

Метеориты, факты о которых были некогда прокляты, оказались впоследствии принятыми, но складывается впечатление, что это только временное отступление предпринятого исключения; сохраняется мнение, что только два класса веществ падают с неба – металлические и каменные, причем металлические предметы состоят из железа и никеля… Масло и бумага, шерсть, шелк и смола. Мы видим, для начала, что научные девы боролись, и плакали, и вопили против допущения о внешних связях Земли по двум основаниям: Они там были до этого;

Или были заброшены вверх в одной части поверхности этой земли, а упали на другой.

Еще в ноябре 1902 года в Nature Notes, 13,231, один из членов Сэлборнского Общества все еще показывал, что метеориты не падают с неба; что они представляют собой массы железа, лежавшие на земле «еще до этого», которые притягивают к себе молнии; что когда видят молнию, ее по ошибке принимают за падающий светящийся предмет… Под прогрессом мы подразумеваем изнасилование. Масло, и мясо, и кровь, и камень со странными надписями на нем.

ИТАК, МЫ УТВЕРЖДАЕМ, что Наука имеет не большее отношение к реальному знанию, чем рост растения или организация универсального магазина, или развитие нации; что все они представляют собой процессы ассимиляции, организации или систематизации, выражающие различные попытки достигнуть позитивного состояния – состояния, которое обычно называют небом –я хочу сказать, что я предполагаю это.

Не может быть реальной науки там, где имеются неопределенные переменные, но каждая переменная является, выражаясь более тонко, неопределенной, или нерегулярной, т.к. пребывание в Промежуточности означает недостигнутую регулярность. Неизменное, или реальное и устойчивое, были бы вообще ничем в Промежуточности – подобно тому, как, но в относительном смысле, неискаженная интерпретация внешних звуков в уме смотрящего сон не могла бы длительно существовать в сновидящем уме, потому что это касание реальности относилось бы к пробуждению, а не к сновидению. Наука есть попытка проснуться к реальности, в которой она пытается найти регулярность и единообразие. Или регулярное и единообразное были бы тем, для чего нет ничего внешнего, которое могло бы потревожить его. Под всеобщим мы подразумеваем реальное. Или, иначе, лежащая в основе сверхпопытка, выраженная в Науке, безразлична к предмету Науки; что попытка регулязировать, то есть открыть закономерность, есть жизненный дух. Насекомые и звезды и химические смеси: они только квазиреальны и о них ничего реального узнать нельзя; но систематизация псевдофактов есть приближение к реальности, или к конечному пробуждению…

В сновидящем уме кентавры и канарейки, которые превращаются в жирафов, не имеют отношения к реальной биологии, но попытка в состоянии сновидения систематизировать такие видимости была бы движением в сторону пробуждения – если лучшая умственная координация есть все, что мы подразумеваем под состоянием бодрствования, относительного бодрствования.

Вот и выходит, что для Науки – после ее попыток систематизировать, игнорируя внешние факторы, представление о вещах, падающих на эту землю из внешнего пространства, является столь же огорчительным и нежелательным, как – трубы, врывающиеся в относительно симметричную композицию музыканта, – мухи, совершающие посадку на плод усилий живописца достигнуть гармонии и размазывающие краски, суфражистка, которая на молитвенном собрании встает и произносит политическую речь.

Если все вещи принадлежат единому целому, которое есть состояние, промежуточное между нереальностью и реальностью, и если ни одной вещи не удалось оторваться и установить бытие для себя, и даже если бы ей удалось вырваться, и она бы не могла продолжать «существовать» в промежуточности, как нечто рожденное не может в то же время оставаться внутриутробным – я, конечно, не вижу никакой позитивной разницы между Наукой и Христианской Наукой – и отношение обеих к нежелательному одинаково: «это не существует».

Некий лорд Кельвин и некая мисс Эдди и что-то, что им не нравится, – все это не существует.

Ну, конечно же, нет, говорим мы, промежуточники, в Промежуточности нет и абсолютного несуществования.

К примеру, представительница Христианской Науки и зубная щетка –ни та ни другая не существуют в конечном счете, но ни та ни другая и не является абсолютно несуществующей, и, согласно нашей терапевтике, та из них, которая ближе приближается к реальности, победит. Тайна власти… Я думаю, это еще одна пропасть. Вам хочется иметь власть над чем-нибудь? Будьте чуть более реальным.

Мы начнем с желтых веществ, которые выпадали на эту землю: посмотрим, имеют ли наши факты о них большее приближение к реальности, чем догмы тех, кто отрицает их существование, то есть существование их как изделий, попавших к нам из какого-то места, внешнего по отношению к этой земле.

Мы станем на точку зрения чистого импрессионизма. У нас нет никаких позитивных тестов или стандартов. Реализм в искусстве, реализм в науке – они проходят. В 1859 году надо было принимать дарвинизм; теперь многие биологи восстают и пробуют придумать что-то другое. В его дни надо было принять его, но, конечно, дарвинизм никогда не был доказателен. Выживают наиболее приспособленные. Но что значит наиболее приспособленные? Не самые сильные, не самые умные… Слабость и глупость повсюду выживают.

Невозможно определить приспособленность иначе, чем то, что выживает.

«Приспособленность», следовательно, есть другое название «выживания». Дарвинизм:

Это о том, что выживающие выживают. Далее, хотя дарвинизм кажется позитивно необоснованным, или абсолютно иррациональным, его массирование предполагаемых фактов и его попытка их связать гораздо больше приближаются к Организации и Согласованности, чем рудиментарные спекуляции, которые ему предшествовали.

Колумб никогда не доказал, что земля круглая. Тень Земли на Луне?

Никто никогда не видел ее целиком. Тень Земли гораздо больше Луны. Периферия тени Земли изогнута – но выпуклость Луны – любой предмет с ровным краем отбросит криволинейную тень на выпуклую поверхность.

Все остальные, так называемые, доказательства можно рассмотреть аналогично. Колумб был не в состоянии доказать, что земля круглая. Да это и не требовалось: требовалось только, чтобы он попытался с более высокой позитивностью, чем его оппоненты. И тем не менее, в 1492 году правильным было признать, что за пределами Европы, на запад от нее есть и другие страны.

Я предлагаю принять, как нечто, согласующееся с духом этой первой четверти 20-го века, утверждение, что за пределами этой земли существуют другие страны, из которых к нам приходят разные вещи, как, например, из Америки разные вещи приплывают в Европу.

Что касается желтых веществ, которые выпадали на землю, то стремление исключить внеземные источники их есть догма, равноценная утверждению, что все желтые дожди и желтые снега окрашены пыльцой земных сосен. Symon's Meteorological Magazine особенно щепетилен в этом отношении и считает весьма непристойными все шаги вперед, сделанные другими объяснителями.

Тем не менее. Monthly Weather Review, май, 1887 г. Сообщает о золотисто-желтых осадках, выпавших 27 февраля 1877 года в Пеклохе, Германия, в которых красящим веществом были четыре вида организмов, а не пыльца растений. Это были крошечные существа, формой напоминающие стрелки, кофейные зерна, рожки и диски. Может быть, это были символы. Может быть, это были предметные иероглифы… Всего лишь причуда мимоходом – пусть ее… UAflnalesdeChimie, 85,288, приведен список дождей, которые, как говорят, содержали серу. У меня есть о таких осадках еще тридцать или сорок заметок. Я не воспользуюсь ни одной из них. Я отмечу, что каждая из них говорит против падения пыльцы. Я сказал с самого начала, что мы будем пользоваться методами теологов и ученых, а они всегда начинают с видимости свободомыслия. Для начала я даю им фору в тридцать или сорок пунктов. Я столь же свободомыслен, как и любой из них, правда, мое свободомыслие не будет мне стоить ничего – за мной стоит масса фактов, которые у нас будут.

Посмотрим на типичный пример этой догмы, и как она срабатывает:

В журнале American Journal of Science, 1-42-196, нам рассказывают о каком-то желтом веществе, которое ведрами падало на корабль в одну «безветренную» ночь в Пиктау Харбор, Новая Шотландия. Автор произвел анализ вещества и обнаружил, что оно «выделяет азот, аммиак и животный запах».

Так вот, один из наших интермедиатистских принципов, для начала, гласит, что все вещества находятся на таком-то расстоянии от позитивного, в аспекте Гомогенности, то есть что, согласно тому, что можно назвать элементарным здравым смыслом, все может быть найдено всюду. Махогониевые бревна на берегах Гренландии, насекомые из долины на вершине горы Монблан; атеисты на молитвенном собрании; лед в Индии. Например, химический анализ может обнаружить, что почти любой мертвец был отравлен мышьяком, потому что не существует желудка без некоторого количества железа, олова, цинка, золота, мышьяка в нем и, – конечно, в более широком смысле – не так уж важно, в каких количествах, поскольку определенный процент людей, в качестве сдерживающей меры, каждый год должен быть казнен за убийство; и, поскольку детективы в действительности не могут раскрыть ничего, все, что необходимо, это иллюзия их успеха, и очень почетно отдать свою жизнь за общество в целом.

Химик, который делал анализ вещества из Пиктоу, послал образец редактору журнала. И редактор, конечно, нашел в нем пыльцу.

Мое личное допущение состоит в том, что в нем должно было оказаться немного пыльцы; что ничего не может просто так упасть сквозь слой воздуха, близ сосновых лесов Новой Шотландии и избежать той участи, которая у всех на слуху. Но этот редактор не говорит, что это вещество «содержало» пыльцу, он пренебрегает «азотом, аммиаком и животным запахом», он говорит, что это вещество было пыльцой. Ради наших тридцати или сорока пунктов свободомыслия мы не можем быть действительно свободомыслящими, мы допускаем, что химик, делавший первый анализ, мог, вероятно, и не распознать животный запах, если он был швейцаром при зверинце. Но по мере того, как мы будем продвигаться дальше, больше не будет такого огульного игнорирования этого явления. Падение животного вещества с неба. Я бы предложил, для начала, чтобы мы поставили себя на место глубоководных рыб: как бы они объяснили падение сверху вещества животных? Они попытались бы…

Но не так уж трудно представить, что большинство нас – это своего рода глубоководные рыбы.

Journalof the Franclin Institute, 90, II: согласно Боссардо, директору Технологического Института города Генуя, и проф. Кастеллани, 14 февраля 1870 года в Генуе, Италия, произошло выпадение желтого вещества. Но микроскоп обнаружил многочисленные шарики кобальтово-голубого цвета и частички жемчужного цвета, напоминавшие крахмал. CM. Nature, 2, 166. Comptes Rendus, 56,972:

М. Буи рассказывает о веществе, варьирующем по цвету от красноватого до желтоватого, которое выпало в огромных количествах и несколько раз подряд 30 апреля, 1 и 2 мая во Франции и Испании, что оно обугливалось и распространяло запах обожженного животного вещества – это была не пыльца, в спирте оно оставило осадок смолоподобного вещества. Выпали, вероятно, сотни тысяч тонн этого вещества. «Запах обгорелого животного вещества». Воздушная битва произошла в межпланетном пространстве несколько сот лет назад – эффект времени, необходимый для превращения разнообразных осадков в видимые однородные…

Все это очень нелепо, потому что, хотя нам и говорят – Франция и Германия – об огромном количестве животного вещества, падавшего с неба целых три дня, мы еще не готовы. Г-н Буи говорит, что это вещество – не пыльца; огромность масштабов падения подтверждает, что это не пыльца; смолообразный осадок не указывает на пыльцу сосен. Мы еще много услышим о веществе со смолоподобным осадком, которое выпало с неба; в конце концов мы разведем его с предположением о пыльце.

Blackwood's Magazine, 3, 338: желтый порошок, который выпал в Джераче, Калабрия, 14 марта 1813 года. Часть этого вещества была собрана синьором Сменини, профессором химии в Неаполе. У него был земляной пресный вкус, и оно описывается как «маслянистое». При нагревании это вещество становилось коричневым, затем черным, затем красным. Согласно Annals of Philosophy, II, 466, одним из компонентов этого вещества было зеленовато-желтое вещество, которое после высушивания оказалось смолообразным. Но сопутствующие обстоятельства этого падения: В небе были слышны громкие шумы. Камни падали с неба.

Согласно Хлад ни, эти сопутствующие обстоятельства имели место, и мне они кажутся – довольно грубыми? – не очень совместимыми со столь мягким и нежным, как падение пыльцы?

Черные дожди и черные снега – дожди черные, как чернильный потоп, – блестящечерные снежинки.

Такой дождь выпал в Ирландии 14 мая 1849 года. Он описан в Annals of Scientific Discovery, 1850, и в Аnnal Register, 1849 г. Он выпал в районе площадью 400 квадратных миль, имел цвет чернил, зловонный запах и очень неприятный вкус.

Дождь в Каслкаммон, Ирландия, 30 апреля 1887 года: густой черный дождь – см. American Meteorological Journal, 4,193.

Черный дождь выпал в Ирландии 8 и 9 октября 1907 года (Symons' Meteorological Magazine, 43,2). «Он оставил в воздухе в высшей степени странный неприятный запах».

Ортодоксальное объяснение этого дождя содержится в журнале Nature от 2 марта 1908 года – туча сажи или копоти, пришедшая из Южного Уэллса после того, как пересекла Ирландский канал и Ирландию.

Также и черный дождь, выпавший в марте 1898 года в Ирландии: Symons' Meteorological Magazine, 33-40, он приписывается тучам сажи из промышленных городов Северной Англии и Южной Шотландии.

Наш интермедиатистский принцип псевдологики, или наш принцип Непрерывности, утверждает, конечно, что ничто не уникально и индивидуально: не все явления переходят во все другие явления; например, предположим, что существуют огромные небесные сверхокеанские или межпланетные корабли, которые время от времени приближаются к этой земле и выбрасывают массы дыма. Сейчас мы только предполагаем такую вещь, потому что, как мы условились, мы начинаем скромно и осторожно. Но если бы это было так, тогда на земле с необходимостью должны были происходить кое-какие явлении, с которыми этот феномен должен был где-то сливаться. Потусторонний дым и дым из городов сливались бы или оба проявлялись бы в черных осадках из дождя.

В Непрерывности невозможно провести различие между явлениями в их точках слияния, поэтому поищем их в крайностях. В некоторых инфузориях невозможно провести различие между животными и растениями, но возьмем гиппопотама и фиолетовый цвет. Для всех практических целей они достаточно различимы. Никто, кроме каких-нибудь Барнума или Бейли не послал бы связку гиппопотамов как знак своего уважения. Поэтому прочь от крупных промышленных центров.

Черный дождь в Швейцарии 20 января 1911 года. Nature, 85, 451, говорит об этом дожде, что при некоторых погодных условиях снег может принять вид черноты, что весьма обманчиво.

Может быть, это и так. Или ночью, если достаточно темно, снег может выглядеть черным. Это просто отрицание того факта, что 20 января 1911 года в Швейцарии выпал черный снег.

Крайняя удаленность от крупных промышленных центров. La Nature, 1888 г., 2,406:

14 августа 1888 года на мысе Доброй Надежды выпал дождь, столь черный, что его описывают как «чернильный душ».

Непрерывность преследует нас. Непрерывность правит нами и тянет нас назад. Кажется, у нас осталось мало надежды, что методом крайностей мы сможем оторваться от вещей, которые неразличимо переходят в другие вещи. Мы обнаруживаем, что каждый уход от одного места слияния есть вход в другое. На мысе Доброй Надежды огромные объемы дыма из крупных промышленных центров не могут, в качестве объяснения, не могут скольнибудь приемлемо слиться с объяснением на основе потустороннего источника, но дым из земного вулкана – может, и именно это предположение было высказано в La Nature.

В человеческом мышлении отсутствует какой-либо реальный критерий, с помощью которого можно было бы вынести решение, но на сегодняшний день мы принимаем, что более близкое к позитивности победит. Под более близким к позитивности мы подразумеваем более Организованное. Все постепенно переходит во все другое, но, пропорционально своей сложности, будучи объединенной, вещь кажется сильной, реальной и отличной от других; так, в эстетике признано, что разнообразие в единстве есть большая красота, или приближение к Красоте, чем более простое единство; так логики чувствуют, что согласие различных данных дает большую убедительность, или силу, чем согласие параллельных (однотипных) случаев: поэтому для Герберта Спенсера чем более дифференцировано и интегрировано есть нечто, тем полнее оно развито. Наши оппоненты отстаивают земной источник всех черных дождей. Нашим методом будет представление различных явлений в согласии с допущением о возможности какого-то иного их источника. Мы включаем в наше рассмотрение не только черные дожди, но и сопровождающие их явления.

Корреспондент журнала Knowledge, 5, 190, сообщает о черном дожде, который выпал в Клайд Вэлли 1 марта 1884 года; и о другом черном дожде, выпавшем два дня спустя. Согласно этому корреспонденту, черный дождь выпадал в Клайд Вэлли и 20 марта 1828 года, а затем опять 22 марта 1828 года. Согласно Nature, 9,43, черный дождь выпал 4 сентября 1873 года в Марлсфорде, Англия; а спустя 24 с лишним часа второй черный дождь снова выпала том же городке. Черные дожди города Слэйнз, Шотландия: Согласно преподобному Джеймсу Расту (Scottish Showers):

Черный дождь выпал в Слэйнз 14 января 1862 года, второй – в Карлуке, в 140 милях от Слэйнз, 1 мая 1862 года; снова в Слэйнз 20 мая 1862 года и, наконец, там же 28 октября 1863 года.

Но после двух из этих ливней на морской берег близ Слэйнз были выброшены огромные количества вещества, описываемого то как «пемза», то как «шлак». Приводится мнение некоего Химика, что это вещество представляет собой шлак, что это не был продукт вулканической деятельности, что это был шлак из сталеплавильных заводов. Теперь у нас есть для черных дождей сопутствующее обстоятельство, несовместимое с их происхождением от фабричных труб. Откуда бы оно не произошло, количество этого вещества было столь огромно, что, по мнению мистера Раста, для того, чтобы произвести его, потребовались бы объединенные мощности всех сталеплавильных заводов всего мира. Если это был шлак, то мы допускаем, что какой-то искусственный продукт в огромных количествах выпал с неба. Если вы не думаете, что такие случаи прокляты Наукой, то прочитайте Scottish Showers и посмотрите, насколько невозможно оказалось для этого автора заставить научный мир принять эти факты.

Первый и второй из этих дождей соответствовали по времени обычным вспышкам деятельности Везувия.

Третий и четвертый дожди, согласно мистеру Расту, не соответствовали никаким известным проявлениям вулканической деятельности на этой земле. La Science Pour Tons, II, 26:

Между октябрем 1863 года и январем 1866 года в Слэйнз, Шотландия, еще четыре раза выпадали черные дожди.

Автор этого дополнительного отчета рассказывает нам, с большей или более неразборчивой ортодоксией, чем мистер Раст, что из восьми черных дождей пять совпали с извержениями Везувия и три с извержениями Этны.

Судьба всех объяснений заключается в том, чтобы закрыть одну дверь и тут же распахнуть широко другую. Я должен сказать, что мои собственные взгляды на этот предмет будут считаться иррациональными, но, по крайней, мере моя общительность удовлетворена здесь соседством с нелепостью – или этот автор и те, кто идет по его колее, должны будут сказать, что четыре выброса из одного далекого вулкана, пройдя над большей частью Европы, не могли выпасть где-нибудь в другом месте, а разгрузились точно над маленьким северным приходом…

А также и три других выброса, из другого далекого вулкана, показав в точности такое же предпочтение, если не меткость стрельбы, тому же маленькому приходу в Шотландии.

Но ортодоксия ничего не приобрела бы, допустив, что источником черных дождей были взрывающиеся метеориты и их обломки: точность и повторяемость было бы столь же трудно объяснить.

Я лично представляю себе остров близ океанского торгового пути: он вполне мог получить мусор или отходы от проходящих судов семь раз за четыре года.

Другие сопутствующие обстоятельства черных дождей:

В Timb's Year Book, 1851 г., 270, помещен рассказ о «каком-то грохоте, вроде взрыва вагонов, который слышался больше часа без перерыва» 16 июля 1850 года, Булуик Ректори, Нортхэмптон, Англия. А 19-го выпал черный дождь.

B Nature, 30,6, корреспондент сообщает о плотной темноте в Престоне, Англия, 26 апреля 1884 года; на странице 32 другой корреспондент пишет о черном дожде в Кроули, близ Вустера, 26 апреля что неделю спустя, 3 мая, он выпал снова; еще один рассказ о черном дожде, выпавшем 28 апреля близ Черч Шеттон, столь сильном, что на следующий день ручьи все еще были окрашенными. Согласно четырем сообщениям корреспондентов «Нэйчер», в это время в Англии были землетрясения.

Или черный дождь в Канаде 9 ноября 1819 года. На этот раз сочли ортодоксальным приписать черный осадок дыму от лесных пожаров, полыхавших южнее реки Огайо… Zurcher Meteors, стр. 238:

Этот черный дождь сопровождался «ударами, напоминающими удары при землетрясениях». Edinburgh Philosophycal Journal, 2, 381: В момент наибольшей темноты и падения черного дождя произошло землетрясение. Красные дожди.

Ортодоксия (объясняет их следующим образом): Песок, принесенный из Сахары в Европу ветром сирокко.

В Европе, особенно в сейсмоактивных областях, отмечалось много случаев выпадения красного вещества, обычно, но всегда, осаждавшегося в виде дождя. Во многих случаях эти вещества были «абсолютно идентифицированы» как песок из Сахары. Когда я впервые занялся этим материалом, я прошел сквозь уверения за уверениями, столь позитивные в этом смысле, что не будь я интермедиатистом, я бы не стал углубляться дальше. Пробы, отобранные из дождя в Генуе, образцы песка, присланные из Сахары – «абсолютный аргумент», как сказали некоторые авторы: тот же цвет, те же частицы кварца, даже примесь тех же раковинок диатомей. Далее, химические анализы: никаких, стоящих упоминания, разногласий.

Наш интермедиатистский способ выражения состоит в том, что с надлежащими исключениями, согласно научному или теологическому методу, любая вещь может быть идентифицирована с любой другой вещью, если все вещи суть только различные проявления лежащего в их основе единства.

Для многих умов выражение «абсолютно идентифицированы» заключает в себе покой и удовлетворение. Абсолютность или иллюзия ее – это всеобщая цель. Если химик идентифицировал вещество, выпавшее в Европе, как песок из африканских пустынь, поднятый в воздух африканскими смерчами, то это успокоительное средство для всех раздражений, возникающих в тех далеких от действительности умах, которые должны находить отдых в представлении об уютном изолированном маленьком мирке, свободном от контактов с космической нечестивостью, защищенном от звездного коварства, нетревожимом межпланетными засадами и вторжениями. Единственная неприятность здесь заключается в том, что анализ химика, который многим умам представляется окончательным и авторитетным, не ближе к абсолютному, чем идентификация, произведенная ребенком, или описание, сделанное имбецилом…

Кое-что из этого я беру обратно: я допускаю, что степень приближения выше…

Выражение «абсолютно идентифицирована» основывается на заблуждении, потому что не существует никакой определенности, никакой гомогенности, никакой устойчивости, а только промежуточные стадии где-то между ними и неопределенностью, гетерогенностью и неустойчивостью. Не существует никаких химических элементов, кажется, можно принять, что Рамзи установил это. Химические элементы – это только еще одно разочарование в поиске позитивного как определенного, гомогенного и устойчивого. Если бы существовали настоящие элементы, тогда существовала бы и настоящая наука химия.

12 и 13 ноября 1902 года произошло крупнейшее в истории Австралии выпадение вещества. 14 ноября «лилась дождем грязь» в Тасмании. Конечно, она была приписана австралийским смерчам, но, согласно Monthly Weather Review, 32, 365, в эти дни на всем пути до Филиппин и до самого Гонконга стоял легкий туман. Возможно, что этот феномен и не имеет особого отношения к даже более грандиозному выпадению вещества, которое произошло в Европе в феврале 1903 года.

В течение нескольких дней весь юг Англии превратился в свалку – откуда-то.

Если бы вы захотели иметь мнение химика, хотя это всего лишь мнение химика, прочтите отчет о собрании Королевского химического Общества, состоявшегося 2 апреля 1903 года. Мистер Э. Г. Глейтон прочел доклад о каком-то веществе, которое выпало с неба и было собрано им. Объяснение с помощью Сахары применимо, главным образом, к выпадениям, которые происходят в Южной Европе. Дальше от этих мест, конвенционалисты чувствуют некоторое беспокойство. Например, редактор Monthly Weather Review, 29, 121, рассказывает о красном дожде, который в начале 1890 года выпал близ берегов Ньюфауннленда: «Было бы весьма удивительно, если бы это была пыль из Сахары». Мистер Клейтон сказал, что изученное им вещество было «всего лишь принесенной ветром пылью с дорог и проселков Уэссекса». Это мнение – типичный пример всякого научного мнения, или теологического мнения, или женского мнения – любое из них прекрасно, не считая того, чем оно пренебрегает. Наиболее милосердная вещь, которую я могу себе представить, – поскольку, я думаю, она дает нам более широкую возможность облегчить наши неприятности случайными проявлениями милосердия – это то, что мистер Клейтон ничего не слыхал о поразительном масштабе этого выпадения, когда оно покрыло Канарские острова. Сам я думаю, что в 1903 году мы прошли через останки какого-то превращенного в пыль мира. Эти останки произошли в результате какого-то древнего межпланетного диспута и с тех пор висят в пространстве как олицетворение красного негодования. Исходя из любого другого мнения, можно представить себе, что пыль из Уэссекса превращается в нечто провинциальное, когда мы рассматриваем ее.

Думать означает мыслить незавершенно, потому что все мыслимое относится только к локальному. Нам, метафизикам, конечно, нравится представлять себе, что Мы думаем о немыслимом.

Что же касается мнений, – или, я бы сказал, провозглашений, поскольку у них всегда такой авторитетный вид – других химиков, то в журнале Nature, 68,54, приведен анализ, который показал воду и органические вещества в количестве 9,08 процента. Именно выделение фракций при анализе оказывалось столь убедительным, что вещество было определено как песок из Сахары.

Огромные масштабы этого осаждения. В журнале Nature, 68,65, нам говорят, что это произошло и в Ирландии. 19 февраля в Сахаре произошли песчаные бури, –и если пренебречь тем фактом, что в этой огромной области всегда, в какой-нибудь ее части происходит песчаная буря, однако, в данный момент, кажется разумным, что пыль пришла из Африки через канарские острова.

Великая трудность заключается в том, что авторитету приходится сталкиваться с другим авторитетом. Когда непогрешимость сталкивается с первосвященством… Они объясняют. Nature, 5 марта 1903 года:

Еще один анализ – 36 процентов органического вещества.

Такие расхождения выглядят не очень хорошо, поэтому в Nature, 68, 109, один из химиков, получивших различающиеся результаты, объясняет, что проба для анализа была взята из грязевого дождя, а другие пробы – из дождевого осадка…

Мы вполне готовы принять извинения от самых высоких, хотя мне все равно интересно знать, до такой ли степени мы прокляты, что окажем благосклонность и терпимость по отношению к проклинающим силам – пошлина, которой сейчас облагаются наши хорошие манеры и нежелание проявить чрезмерную суровость… Nature, 68,223:

Еще один химик. Он говорит, что воды и органического вещества было 23,49 процента.

Он «идентифицирует» это вещество как песок из африканской пустыни, но после вычитания органического вещества…

Но и вы, и я можем быть «идентифицированы» как песок из африканской пустыни, после вычитания всего, что в нас есть, кроме африканского песка…

Почему мы не можем допустить, что этот осадок был песком из Сахары, опустив очевидное возражение, что в большинстве своих частей Сахара вовсе не красная, а обычно описывается как «ослепительно белая»…

Огромность масштабов этих осадков: если допустить, что какой-нибудь смерч принес его, то это был не какой-нибудь предполагаемый или сомнительно идентифицированный смерч, а величайший атмосферный катаклизм за всю историю этой земли. Journal of the Royal Meteorological Society, 30, 56: Вплоть до 27 февраля выпадение этих осадков продолжалось в Бельгии, Голландии, Германии и Австрии; и в некоторых случаях это был не песок, а почти все выпавшее вещество было органическим. Один корабль сообщил, что это падение происходило и в Атлантическом Океане, на полпути между Саутгемптоном, Англия, и островом Барбадос. Приводится расчет, согласно которому в одной только Англии выпало 10000 000 тонн вещества. Оно выпало и в Швейцарии (Symons' Meteorological Magazine, март 1903). Оно выпало и в России (Бюллетень Геол. Ком., 22, 48). В Австралии, помимо того, что огромное количество вещества выпало за несколько месяцев до этого, красная грязь продолжала падать в огромных количествах – пятьдесят тонн на квадратную милю (Victorian Naturakist, июнь 1903).

Уэссекское объяснение…

Любое объяснение есть уэссекское объяснение: под этим я подразумеваю попытку интерпретировать огромное с помощью мелкого и незначительного, что ничего нельзя объяснить окончательно, потому что под Истиной мы подразумеваем Всеобщее; даже если бы мы могли мыслить в масштабе Всеобщего, это не было бы воздаянием за космический поиск, который не есть поиск Истины, а поиск локального, которое есть истина, но не для того, чтобы универсализировать локальное, а чтобы локализовать всеобщее, – или дать космическому облаку абсолютную интерпретацию с помощью ничтожных пыльных дорог и проселков Уэссекса. Я не могу себе представить, что это может быть сделано; я думаю о высокой степени приближения. Наш интермедиатистский взгляд состоит в том, что из-за непрерывности всех «вещей», которые не являются отдельными, позитивными, или реальными вещами, все псевдовещи причастны к лежащему в их основе, или суть только различные проявления, степени или аспекты этой основы; поэтому проба, взятая из чего-то в чем-то, должна в чем-то соответствовать пробе, взятой откуда-то в чем-то еще.

При должной тщательности отбора, и пренебрежении ко всему другому, или с помощью научного и теологического метода, вещество, выпавшее на землю в феврале 1903 года, может быть идентифицировано как что угодно, или с какой-нибудь частью, или аспектом чего угодно, о чем только модно помыслить…

С песком из Сахары, с песком из бочки с сахаром или с прахом вашей пра-прапрабабушки.

Различные пробы описаны и перечислены в Journal of the Royal Meteorological Society, 30,57-из них мы увидим, насколько моя точка зрения, что некий химик мог идентифицировать некоторые из этих проб как происходящие из любого мыслимого места, является крайностью.

«Похоже на кирпичную пыль» – говорится в одном месте; «темно-желтое или светло-коричневое» –в другом месте; а также «шоколадного цвета и шелковистое на ощупь», «слегка радужное (или переливчатое)»; «серое», «цвета красной ржавчины», «красноватые дождевые капли и серый песок», «грязно-серое», «ярко-красное», «желтокоричневое с оттенком розового», «цвета густо-желтой глины».

В Nature оно описывается как своеобразный желтый осадок в одном месте, красноватый в другом и оранжево-розовый в третьем.

Химия похожа на науку социологию, предубежденную изначально, потому что всего лишь видеть означает видеть с предубеждением, попытка «доказать», что все обитатели НьюЙорка прибыли из Африки.

Очень легко сделать: пробы из одной части города, пренебрежение ко всем остальным. Нет науки кроме уэссекской науки. В соответствии с нашей точкой зрения, другой и не может быть, но степень апроксимации должна быть выше, что метафизика – это сверхзло, что научный дух это дух космического поиска.

Мы полагаем, что в реальном существовании такая квазисистема басен, как наука химия не могла бы ввести кого-либо в заблуждение ни на мгновение; но что в «существовании», пытающемся стать реальным, она представляет эту попытку и будет продолжать накладывать свою псевдопозитивность до тех пор, пока ее влечет более высокое приближение к реальности.

Что наука химия столь же непозитивна, как и гадание о будущем. Или нет…

Хотя она и представляет более высокую степень приближения к реальности, чем, например, алхимия, и поэтому вытеснила алхимию, она все еще находится где-то посредине между мифом и позитивностью.

Попыткой приблизиться к реальности, или в данном случай, установить реальный и неизменный факт является утверждение:

Все красные дожди окрашены песком из пустыни Сахары.

Мои собственные непозитивистские допущения сводятся к следующему:

Некоторые красные дожди окрашены песками Сахарской пустыни, некоторые – песком из других земных источников; некоторые – песком из других миров, или из их пустынь – а так же из воздушных регионов, слишком неопределенных или аморфных, чтоб их можно было считать «мирами» или планетами…

Никакие предполагаемые смерчи не могут объяснить сотни миллионов тонн вещества, которые выпали на Австралию, Тихий Океан или Европу в 1902 и 1903 годы.

Но сейчас мы отбросим часть нашего собственного уэссексизма, допустив, что случались и выпадения красного вещества, отличного от песка.

Мы рассматриваем каждую науку как выражение попытки достигнуть реальности. Но достигнуть реальности означает локализовать всеобщее – или сделать какую-нибудь одну вещь столь же широкой, как все вещи – успешного завершения которой я не могу себе представить. Главным источником сопротивления этой попытке является отказ остальной вселенной быть проклятой, исключенной, пренебрегаемой, отказ подвергнуться обработке Христианской Наукой со стороны чего-то другого, предпринимающего такую попытку. Хотя все явления стремятся к Абсолюту, – или подчинились, или включились в попытки более высокого уровня, – просто быть феноменальным или иметь видимость в Промежуточности означает выражать отношения.

Река Это вода, выражающая гравитационное отношение различных уровней.

Вода реки

Выражение химических отношений водорода и кислорода, которые не являются окончательными.

Город Проявление торговых и общественных отношений.

Как может существовать гора без основания в большем теле?

Владелец магазина без покупателей? Главным источником сопротивления позитивистской попытке Науки являются ее отношения с другими явлениями, или то, что она в первую очередь выражает эти отношения. Наука может иметь видимость, или выжить в Промежуточности как нечто чистое, изолированное, положительно отличное, не более, чем река или город, гора или магазин.

Эта попытка, в масштабе всей Промежуточности, попытка ее отдельных частей быть целыми, – которая не может быть осуществлена в нашем квазисостоянии, если мы допустим, что в ней сосуществование двух или более целых или всеобщностей невозможно, но может быть мыслимо высокое приближение к ней. Ученые и их мечта о «чистой науке». Художники и их мечта об «искусстве для искусства». Согласно нашему взгляду, если бы они могли почти осуществиться, то это была бы почти реальность: что они были бы почти мгновенно перенесены в реальное существование. Такие мыслители являются хорошими позитивистами, но они суть зло в экономическом и социологическом смысле, если, в этом смысле, ничто не имеет никаких оправданий для своего бытия, если оно не служит, или не функционирует для, или не выражает отношения какого-нибудь более высокого агрегата. Так, Наука функционирует для общества в целом, и служит ему, и не получала бы от него, от общества в целом, никакой поддержки, если бы она до такой степени не отвлекалась, не растрачивалась и не проституировала себя. Кажется, что под проституцией я подразумеваю полезность.

В прошлом случались красные дожди, которые в средние века назывались «кровавыми дождями». Такие дожди многих приводили в ужас и настолько выбивали из колеи широкие массы населения, что Наука, в ее социологических отношениях, искала, по методу миссис Эдди, как искоренить зло… «Кровавые дожди» не существуют. Дожди, называемые так, всего лишь состоят из воды, окрашенной песком из пустыни Сахара.

Лично я полагаю, что такие уверения, фиктивные или нет, независимо от того, является ли Сахара «слепяще белой» или нет, приносили столь большую пользу, в социологическом смысле, хотя и были проституированием в позитивистском смысле, что, в социологическом смысле, вполне себя оправдывали.

Но мы пошли дальше: сейчас уже двадцатый век, большинство из нас уже достаточно выросли, и такие усыпляющие средства из прошлого нам больше не нужны. И если с неба на НьюЙорк будут падать кровяные ливни, бизнес будет продолжаться как обычно.

Мы начали с дождей, которые, согласно нашему допущению, состояли, вероятнее всего, из песка. В моей все еще незрелой еретичности – а под ересью, или прогрессом я подразумеваю, в очень широком смысле, возвращение, хотя и со многими модификациями, к суевериям прошлого – я чувствую значительную отчужденность по отношению к мысли о дождях крови. В данный момент моей консервативной, или робкой целью является только сказать, что были такие красные дожди, которые сильно напоминали кровь и тонко раздробленное органическое вещество. Обломки после межпланетных катастроф.

Битвы в атмосфере

Запасы пищи из грузов суперкораблей, потерпевших аварию на межпланетных маршрутах.

6 марта 1888 года в районе Средиземного моря выпал красный дождь. Двенадцать дней спустя он выпал снова. Каково бы ни было выпавшее вещество, при сжигании оно издавало сильный и стойкий запах животного происхождения. La Nature, 1888 г., 205.

Но – бесконечная гетерогенность, или обломки от многих различных воздушных грузов – были и красные дожди, окрашенные не песком и не животным веществом.

Annals of philosophy, 16, 226: 2 ноября 1819 года – за неделю до выпадения черного дождя и землетрясения в Канаде – в Бланкенберге, Голландия, выпал красный дождь. Что касается песка, то два химика из Брюговорите выпарили 144 унции до 4 унций и – «осадок не выпал». Но цвет был столь ярко выражен, что если бы там содержался песок, то он выпал бы в осадок, если бы вещество не выпарили, а развели. Были проведены эксперименты и различные реагенты все же вызвали выпадение осадков, но это был не песок. Химики пришли к выводу, что это был сульфат кобальта, что не очень-то проясняет дело: это можно сказать о многих веществах, перевозимых на грузовых кораблях по Атлантическому океану. Чем бы оно ни было, в «Анналах химии», 2, 12,432, его цвет назван красно-фиолетовым. Различные его химические реакции описаны Bqiiaterly Journal of the Royal institute, 9,202, и в Edinburgh Philosophycal Journal, 2, 381.

Нечто, выпавшее с пылью метеоритного, как говорят, происхождения, 9, 10 и II марта 1872 года, описывается «Annual Record of Science», 25,300, как «странное вещество» , состоящее из железной охры, карбоната кальция и органического вещества.

Оранжево-красный град выпал 14 марта 1872 года в Тоскане, Италия (Notes and Queries, 9, 5, 16).

Дождь из бледно-лилового вещества выпал в Удоне, Франция, 19 декабря 1903 года (Bulletin de la Societe Meteorologique de France, 1904 г., 124). La Nature, 1885, 2, 351:

Согласно профессору Шведову, в России 14 июня 1880 года выпали красные градины, голубые градины, а также серые градины. Nature, 34,123;

Корреспондент пишет, что, по словам жителя одного городка в Венесуэле, 17 апреля 1886 года там выпал град, причем одни градины были красного цвета, другие голубого, а некоторые беловатого; об информанте сказано, что вряд ли он когда-либо слышал о российском феномене; он охарактеризован как «честный простой сельский житель».

Nature, 5 июля 1877 года цитирует римского корреспондента лондонской газеты «Таймз», который прислал перевод из итальянской газеты. В нем говорится, что 23 июня 1877 года в Италии выпал красный дождь, содержащий «микроскопически малые частицы песка».

Или, согласно нашему представлению, в Италии в 1877 году любая другая история была бы грехом, в социологическом смысле. Но английский корреспондент, пишущий из страны, в которой ужасные красные дожди редки, не чувствовал этой необходимости. Он пишет: «Я никоим образом не удовлетворен объяснением, что этот дождь состоял из воды и песка». По его наблюдениям, капли этого дождя оставляли пятна, «которые вода с песком не могла оставить». Он отмечает, что когда вода испарялась, никакого песка не оставалось. Annales de Chimie, 1888 г., 75:

Что 13 декабря 1887 года в Кохинхине (Cochin China) выпало вещество, похожее на несколько коагулированную кровь. Annales de Chimie, 85, 266:

В Ульме в 1812 году выпало вязкое вещество красного цвета.

Теперь у нас есть факт, содержащий фактор, который уже намечался; который будет повторяться и повторяться на протяжении всей этой книги. Этот фактор столь революционным образом подталкивает к размышлению, что его придется много раз подкреплять, прежде чем мы полностью примем его. Yearbook of Facts, 85, 266:

Цитата из письма профессора Кампини профессору Маттэуччи сообщает, что 28 декабря 1860 года около 7 часов вечера в северо-западной части города Сиена в течение двух часов шел обильный дождь красного цвета. Второй красный ливень прошел в II часов. Три дня спустя снова выпал красный дождь. На следующий день прошел еще один красный дождь. Еще более необычайно, что все эти дожди шли «точно в одном и том же квартале города».

IV

В ЗАПИСКАХ французской Академии есть данные о том, что 17 марта 1669 года в городе Шатийон-сюр-Сен выпало красноватое вещество, которое было «густым, вязким и с отвратительным гнилостным запахом». American Journal of Science, 1-41, 404: Рассказ о крайне неприятно пахнущем веществе, которое выпало с неба в округе Уилсон, штат Теннеси. Мы читаем, что доктор Труст посетил и исследовал это место – позже мы приведем некоторые расследования, – но сейчас это неважно. Доктор Труст сообщил, что это вещество состояло из чистой крови и кусков сырого мяса, разбросанных на табачных полях. Он рассуждает, что какой-нибудь смерч мог поднять какое-нибудь животное из одного места, растерзать его на части и разбросать его остатки где-нибудь в другом месте.

Но в томе 44, страница 216 этого «Журнала» приводится извинение. Согласно газетному авторитету, все это дело было розыгрышем негров, которые выдумали, что видели дождь, и чтобы испытать доверчивость своих владельцев, они раскидали гниющие куски дохлой собаки на табачных полях.

Если мы и не принимаем этот факт, мы по крайней мере видим социологически необходимую решимость приписывать все падения вещества или предметов земным источникам, даже когда это упавшие предметы, которые не падают.

Annual Register, 1821 г., 687: 13 августа 1819 года что-то упало с неба около Амхерста, штат Массачусетс. Оно было обследовано и описано профессором Грейвзом, бывшим лектором в дармутском колледже. Это был предмет, поверхность которого была покрыта ворсом, похожим на ворс сукна. После удаления этого ворса было обнаружено мясистое и сочное вещество цвета буйволовой кожи, то есть темно-желтого цвета. У него был отвратительный запах и после пребывания на воздухе оно приобрело ярко-красный цвет. Говорили, что этот предмет упал с ослепительным светом.

Смотри также Edinburgh Philosophycal Journal, 5, 295. В Annales de Chimie, 1821 г., 67, господин Араго принимает этот факт и приводит четыре примера подобных предметов или веществ, которые, как говорят, упали с неба; из них два мы рассмотрим позже вместе с нашими данными о студенистом, или вязком веществе, а два других я опускаю, поскольку мне кажется, что приводимые Араго факты слишком устарели.

В American Journal of Science, 1-2, 235, приводится отчет профессора Грейвза, по рассказу профессора Дьюи.

Вечером 13 апреля 1819 года в Амхерсте увидели свет, затем падающий предмет – звук, похожий на звук взрыва.

В доме профессора Дьюи этот свет отразился от стены комнаты, в которой находилось несколько членов семьи профессора Дьюи.

На следующее утро на переднем дворе профессора Дьюи, согласно рассказу, единственное место, откуда мог отразиться свет на стенку комнаты, где его видели вечером, было найдено вещество, «не похожее ни на что, ранее наблюдавшееся кем-либо, кто видел его». Это был чашеобразный предмет около 8 дюймов (20 см) в диаметре и в один дюйм (2, 5 см) толщиной, яркого темно-желтого цвета и с «прекрасным ворсом» на поверхности. После удаления этого покрытия была обнаружена темно-желтая мясистая субстанция с консистенцией мягкого мыла «с удушливым отвратительным запахом».

После нескольких минут экспозиции на свежем воздухе темно-желтый цвет изменился на «яркий цвет, напоминающий венозную кровь». Предмет быстро впитывал влагу из воздуха и превращался в жидкость. Описание некоторых химических реакций смотри в упомянутом «Журнале».

Еще одна погибшая квазидуша факта, которая, мне кажется, связана с приведенным выше описанием. Лондонская «Тайме», 19 апреля 1836 года: В окрестностях Аллахабада, Индия, произошло выпадение рыбы. Рассказывают, что рыбы принадлежали к виду чалва и имели размеры около одного спана (9 дюймов, или 22, 5 см) в длину и весом в один сиер (2 фунта).

Они были мертвые и высохшие.

Или они столь долго находились вне воды, что мы не можем принять, что выловлены из пруда смерчем – хотя они и были столь решительно идентифицированы как известный местный вид… Может быть, это вовсе не были рыбы. Я лично склоняюсь к предположению, что это не были рыбы, а стройные рыбообразные предметы, состоящие из того же вещества, которое выпало в Амхерсте, говорят, что чем бы они не были, их нельзя было есть, «что в сковородке они превращались в кровь».

Подробности этой истории можно найти в Journal of the Asiatic Society of Bengal, 1834, 307. В журнале приводится и дата этого события – 16 или 17 мая 1834 года.

В American Journal of Science, 1-25, 362, происходит неизбежное проклятие амхертского предмета.

Профессор Хитчкок прибыл на жительство в Амхерст. Он говорит, что через несколько лет второй предмет, похожий на тот, который, как говорят, упал в 1819 году, былнайден «почтивтомжеместе». Профессор Хитчкок был приглашен профессором Грейвзом осмотреть его. Предмет был точно как первый, соответствовал по цвету, размерам и консистенции. Химические реакции были те же.

Профессор Хитчкок распознал его в один момент. Это был студенистый гриб.

Но он не удовлетворился простым определением конкретного вида, к которому принадлежал найденный предмет, но предсказал, что аналогичные грибы могут вырасти здесь в течение 24-х часов…

Но еще до наступления вечера выросли еще два. Мы пришли к одному из древнейших соглашений эксклюзионистов, а именно, что это вещество есть носток. У нас будет много фактов о студенистом веществе, которое якобы упало с неба; почти всегда эксклюзионисты доказывают, что это был всего лишь носток. Соперничающее соглашение утверждает, что это «икра лягушек или рыб». Эти два соглашения образуют сильную комбинацию. В тех случаях, когда свидетельство, что это студенистое вещество видели падающим с неба, неубедительно, говорится, что это студенистое вещество лежало на земле изначально; а когда свидетельство, что это вещество упало, слишком неопровержимо, говорят, что икра была перенесена с одного места на другое смерчем.

Далее, я не могу сказать, что носток всегда имеет зеленоватый цвет, так же как не могу сказать, что классная доска всегда черная, увидев хотя бы одну белую. Мы еще процитируем одного ученого, который видел мясокрасный носток, когда это было удобно. Когда мы вернемся к сообщениям о падении студенистых веществ, я бы хотел, чтобы читатель обратил внимание на то, как часто их описывают как беловатые или сероватые. В литературе по этой теме я читал только о зеленоватом ностоке. В толковом Словаре Уэбстера говорится, что он зеленоватый, в «Новой Международной Энциклопедии» – что «голубовато-зеленый»; еще его характеризуют как «от ярко-зеленого до оливково-зеленого» (Science Gossip. 10, 114), «зеленый» (Science Gossip, 7, 260), «зеленоватый» (Notesand Queries, 1-11, 219). Разумно допустить, что если во многих сообщениях говорится о белых птицах, то это не черные дрозды, даже если среди них встречались белые дрозды. Или что если во многих сообщениях говорится о сероватом или беловатом студенистом веществе, то это не носток и это не икра, если это происходит в сезон, неподходящий для икрометания. «Феномен Кентукки».

Так его назвали, в его день, и сейчас мы рассмотрим, случай, который привлек к себе много внимания в свое время. Обычно эти вещи из числа проклятых замалчиваются или отбрасываются – подавляются, как семь черных дождей в Слэйнз, но 3 марта 1876 года в округе Бат, штат Кентукки, произошло нечто, привлекшее на сцену корреспондентов многих газет.

С неба упало какое-то вещество, похожее на говядину.

3 марта 1876 года в Олимиан Спрингз, округ Бат, штат Кентукки, с неба, «с чистого неба», выпали хлопья вещества, похожего на говядину. Мы хотели бы подчеркнуть, что, согласно рассказам, в небе не было видно ничего, кроме этого падающего вещества. Оно выпало в виде хлопьев разного размера – некоторые были в поперечнике около двух дюймов, другие – в один, три или четыре (2-10 см). Интерес вызывает толщина слоя этих хлопьев; позже мы еще поговорим о давлении, которое она оказывала. Это было похоже на плотный снегопад. Хлопья лежали слоем: на земле, на деревьях, за– борах, но все явление было узко локализовано – на полосе длиной около 100 и шириной около 50 ярдов. Первые сообщения о нем помещены в Scientific American, 34-197, и «Нью Йорк Тайме» от 10 марта 1876 года. Затем на сцену выступают эксклюзионисты. Что-то похожее на говяжье мясо; один из хлопьев имел размер квадратного конверта.

Если мы подумаем о том, как упорно боролись эксклюзионисты, отрицая возможность поступления обычного вида пыли из внешнего по отношению к этой земле источника, то мы, вероятно, можем посочувствовать им в этом сенсационном случае. Корреспонденты газет писали репортажи, цитировались свидетели, и на этот раз никто не говорил о розыгрыше и, за исключением одного ученого, никто не отрицал, что падение действительно произошло.

Мне кажется, что эксклюзионисты являются еще большими консерваторами. Они враждебны не столько Ka всем фактам о выпадении на землю веществ внешнего происхождения, сколько ко всем данным, не соответствующим системе, которая не включает такие явления…

Или дух, или надежда, или стремление космоса, которое мы называем попыткой достигнуть позитивизма; не искать нового, не прибавлять ничего к тому, что называется знанием, а только систематизировать.

Scientific American Suplement, 2, 426: Вещество, выпавшее в Кентукки, было изучено Леопольдом Брэндисом.

«Наконец-то у нас есть настоящее объяснение этого пресловутого феномена».

«Оказалось сравнительно легко определить это вещество и установить его статус».

«Чудо из Кентукки есть не более и не менее, чем носток».

Или, что оно не упало; что оно находилось на земле изначально, разбухло во время дождя и, привлекая внимание своим сильно увеличенным объемом, вызвало предположение неученых наблюдателей, что оно упало с дождем… С каким дождем, я не знаю.

Несколько раз его также назвали «высохшим». Это одна из самых важных подробностей.

Но утешение для оскорбленной пристойности, выраженное в «Чаплимент», выглядит забавно для некоторых из нас, которые, боюсь, временами выглядят несколько неприлично. Настоящий дух армии Спасения, – когда какой-нибудь третьеразрядный ученый выступает с объяснением червеобразного отростка или копчика, которое было бы вполне приемлемо для Моисея. В довершение «настоящего объяснения» говорится, что мистер Брандис определил это вещество как «носток мясного цвета».

Профессор Лоренс Смит из Кентукки является одним из самых решительных эксклюзионистов; он писал в «Нью Йорк Тайме», 12 марта 1876 года:

Это вещество было изучено и проанализировано – оно содержит все признаки принадлежности к «высушенной» икре какой-то рептилии, «без сомнения, лягушке».

В Scientific American Suplement, 2,473, доктор А.Мид Эдуардз, из Научной Ассоциации Ньюарка, пишет, что когда он увидел сообщение мистера Брэндиса, он почувствовал, что пристойность восстановлена, проблема решена, как он выражает эту мысль; хорошо зная мистера Брэндиса, он вызвал этот столп респектабельности, чтобы увидеть то вещество, которое было определено как носток. Но он также вызвал и доктора Хэмилтона, у которого был образец, и доктор Хэмилтон объявил, что это легочная ткань. Доктор Эдуарда пишет об этом веществе, что оно так полно, или так прекрасно, если красота означает полноту, – что было определено как носток; «оказалось, что оно также является легочной тканью». Он написал другим лицам, у которых были образцы, и определил другие образцы как массы хряща или мышечных волокон. «Что касается того, откуда оно появилось, то у меня нет никакой теории на этот счет». Тем не менее, он поддерживает локальное объяснение, но странное это объяснение:

Стая объевшихся канюков, но летевших высоко и невидимых в ясном небе… Они опорожнились.

Профессор Фассиг включает это вещество в свою Bibliography как, рыбью икру. МакАти (McAtee) в MonthlyWeatherReview, май 1918 г., включает его как желеподобный материал, представляющий собой предположительно «высохшую» икру рыб либо какихнибудь батрахий (лягушек).

Если кажется, что мир в целом должен объединиться против вас, то это всего лишь нереальное объединение, или нечто промежуточное между единством и разъединением. Каждое сопротивление само в себе разделено на части, сопротивляющиеся друг другу. В этой ситуации простейшая стратегия, видимо, состоит в том, чтобы никогда не трудиться воевать с чем-либо, а заставить его собственные части воевать друг с другом.

Мы постепенно переходим от мясоподобного вещества к студенистому, а о нем есть великое изобилие сообщений о случаях. Эти факты столь непристойны, они столь бесстыдны для науки сегодняшнего дня, но мы увидим, что наука, прежде чем она стала столь строгой, была не такой ханжеской. Хладни не был и Грэг не был.

Мне придется допустить, что студенистое вещество часто падало с неба…

Или что высоко вверху, или далеко, все небо является студенистым?

Что метеориты продираются сквозь него и отделяют фрагменты?

Что фрагменты доставляются вниз бурями? Что мерцание звезд вызвано проникновением света через нечто дрожащее?

Я лично думаю, что было бы нелепо сказать, что все небо студенисто; кажется более приемлемым, что студенисты только некоторые его области.

Гумбольдт(Соsmos,1,119) говорит, что все наши факты в этом аспекте следует «отнести к классу мифических басен». Он очень уверен в этом, но немного чересчур. Нам будут противостоять стандартные выражения. Это было там изначально.

Вверх в одном месте, с помощьюсмерча, и вниз в другом. Так или иначе, мы не станем стараться быть очень убедительными по причине тени, отбрасываемой тем фактом, которым мы закончим. Это будет означать, что нечто находилось в стационарном положении в течение нескольких дней над очень маленькой частью маленького городка в Англии; это тот революционный предмет, который мы упоминали выше. Было ли это вещество ностоком, икрой или какой-нибудь разновидностью личиночной массы, не столь уж важно. Если оно висело в небе несколько дней, мы становимся в один ряд с Моисеем как летописцем непристойностей, или, может быть, эта история, то бишь факт, была рассказана Моисеем? Тогда у нас будет столько отчетов о студенистом веществе, которое якобы упало с метеоритами, что оказавшись между этими двумя феноменами, некоторым из нас придется принять связь, – или что где-то на высоте существует по крайней мере обширные стенистые области и что метеориты прорываются сквозь них, принося вниз немного этого вещества. Comptes Rendus, 3,554:

В 1836 году господин Валло, член французской академии, положил перед Академией несколько кусков студенистого вещества, которые, как говорят, упали с неба, и попросил, чтобы их проанализировали. Эта тема больше не упоминалась. Comptes Rendus, 23,542:

В городе Вильно, Литва, 4 апреля 1846 года во время грозы выпали массы вещества, состоящего из комков размером с орех, которое описывается как смолистое и в то же время студенистое. Оно не имело запаха, но при сжигании распространяло очень сильный сладковатый запах. Оно описывается как похожее на желатин, но гораздо плотнее, однако, после пребывания в воде в течение 24 часов оно разбухло и стало совершенно желеобразным… Оно было сероватого цвета.

Нам говорили, что в 1841 и 1846 годах аналогичное вещество выпадало в Малой Азии.

Notes and Queries, 8-6, 190, сообщается, что в начале августа 1894 года тысячи медуз размером приблизительно с шиллинг выпали в Бате, Англия. Я думаю, что вряд ли это были медузы, но похоже на то, что в этот раз лягушачья икра все же упала с неба и, возможно, была принесена смерчем, потому что, в это же самое время, лягушки выпали около Уайгана, Англия. Nature, 87,10:

24 июня 1911 года около Итона, графство Бакс, после сильного дождя почва оказалась покрыта массами желе, состоящего из комков размером с горошину. На этот раз нам ничего не говорят о ностоке; говорят, что этот объект содержал многочисленные яйца «одного из видов хирономуса, из которых скоро показались личинки».

Я склоняюсь к мысли, что предметы, которые выпали в Бате, не были ни медузами, ни массами лягушачьей икры, а чем-то вроде личинок… А вот что произошло в Бате, Англия, за 23 года до этого. Лондонская газета «Тайме» сообщает, что 24 апреля 1871 года прошел ливень из клейких капель, состоящих не из желе и не из масс лягушачьей икры, а из чего-то, напоминающего… note 1

…железнодорожной станции в Бате. «Многие из них быстро развились в червеобразные куколки около одного дюйма длиной». Сообщение об этом событии, помещенное Zoologist, 26,2686, больше похоже на Итонское событие; говорится о мелких организмах, которые не были инфузориями; ничего о формах длиной в один дюйм.

Transactions of the Entomological Society of London, 1871 год, заседание XXII:

Явление было изучено преподобным Л. Дженинзом из Бата. Он описывает крошечных червячков в пленочных оболочках. Он пытается объяснить их скопления. Остается тайной, что могло собрать их в таком количестве? У нас еще будут сообщения о многих других выпадениях, и в большинстве таких случаев скопление больших масс мелких предметов или существ представляет большую загадку. Смерч может быть чем угодно, но не силой, образующей скопления. Вопрос о скоплении вещей, упавших с неба, обходится, словно речь идет о наиболее закоренелых из проклятых. Мистер Дженинз представляет себе большой бассейн, в котором находились эти шарообразные комочки; высыхание бассейна и концентрация всех на маленькой площади; смерч, вытягивающий всех наверх…

Но несколько дней спустя те же предметы падают снова в том же месте.

Такую меткость нельзя приписать смерчу именно тем, что мы называем здравым смыслом.

Возможно, это и не будет соответствовать здравому смыслу, если я скажу, что эти массы в течение нескольких дней висели стационарно над городом Бат… Семь черных дождей городка Слэйнз. Четыре красных дождя Сиены.

Интересную случайную информацию, проливающую свет на механику ортодоксии, можно увидеть в том факте, что мистер Дженинз добросовестно сообщает о втором падении, но игнорирует его в своем объяснении.

Р. П. Грэг, один из наиболее выдающихся каталогизаторов метеоритных явления, описывает падения вязкого вещества в годы 1652, 1686, 1718, 1796, 1811, 1819 (Philosophy cal Magazine, 4-8,463). Он приводит и более ранние даты, но я и сам практикую исключения. B Report of the British Association, 1860 г., 63, Грэг сообщает о метеорите, который прошел вблизи поверхности земли между Барсдофом и Фрайбургом, Германия. На следующий день в снегу было найдена желеобразная масса… Явный несезон для икры или ностока. Комментарий Грэга к этому событию гласит: «Любопытно, если достоверно». Но он описывает без каких-либо изменений падение метеорита в Готе, Германия, 6 сентября 1835 года; «оставив на земле желеобразную массу». Нам говорят, что эта масса упала всего лишь в трех футах от наблюдателя. В Report of the British Association, 1855, 94, согласно письму Грэга профессор у Беден-Пауэлу, в ночь 8 октября 1844 года близ Кобленца, Германия, один немец, знакомый Грэга, и еще один человек видели, как рядом с ними упало светящееся тело. На следующее утро они вернулись на это место и нашли здесь студенистую массу сероватого цвета.

Согласно рассказу Хладни, (Annals of Philosophy, Новая серия, 12-94), 5 мая 1652 года между Сиеной и Римом вместе со светящимся метеоритом упала вязкая масса; в марте 1796 года вязкое вещество найдено после падения огненного шара в Лузатии (Lusatia); падение студенистого вещества после взрыва метеорита произошло близ Гейдельберга в июле 1811 года. В Edinburgh Philosophycal Journal, 1, 234, говорится, что вещество, которое упало в Лузатии, «имело запах и цвет высушенного коричневого лака», и American Journal of Science, 1-26, 396, среди многих сообщений о метеоритахзаноябрь 1833 года, есть и сообщения о падении студенистого вещества.

Согласно газетным сообщениям, комки «желе» были найдены на земле у населенного пункта Рауэй, штат Нью-Йорк. Это вещество было беловатого цвета, или напоминало свернувшийся яичный белок.

Согласно сообщению профессор а А. С. Туайнинга профессору Олмстеду одна женщина в Уэст Пойнте, штат НьюДжерси, видела массу размером с чайную чашку. Она была похожа на крахмальный клейстер.

Мистер X. X. Гарланд из округа Нелсон, штат Вирджиния, нашел желеобразное вещество размером с двадцатипенсовую монету;

Что, согласно газетному сообщению из Ньюарда, штат Нью-Джерси, здесь была найдена масса студенистого вещества, похожего на мягкое мыло. «Оно обладало незначительной упругостью и под воздействием тепла испарялось так же легко, как вода».

Кажется невероятным, что ученый мог иметь такую смелость, или неверность духу своей Науки, чтобы допустить, что эти предметы упали с неба. Тем не менее профессор Олмстед, собравший эти погибшие души, говорит:

«Тот факт, что эти предполагаемые осадки столь неизменно описывались как студенистое вещество, создает основание для предположения, что их источник именно тот, который им предписывают».

В научных публикациях того времени значительное внимание уделялось серии статей профессора Олмстеда о ноябрьских метеоритах, но вы не найдете ни одного упоминания о той части его исследований, где рассматривается студенистое вещество.

V

Я НЕ БУДУ особенно пытаться установить корреляцию данных. Какой-нибудь математически настроенный позитивист со своей иллюзией, что в промежуточном состоянии дважды два это четыре, в то время как, если мы принимаем Непрерывность, то вообще не можем принять, что где-либо существуют две вещи, стал бы искать в наших данных периодичность. Для меня очевидно, что математика, или регулярность, есть атрибут Всеобщего, что у меня нет особой склонности искать ее в локальном. И все же, в этой солнечной системе «в целом» существует значительное приближение к регулярности; или математика столь близко локализована, что может, например, предсказывать затмения с довольно высокой степенью приближения, хотя у меня есть заметки, которые поколебали бы тщеславие астрономов в этом отношении, будь это возможно. Астрономам мало платят, их не приветствуют толпы, они весьма изолированы; они живут за счет своей раздутости; выпустите воздух из медведя, и он не сможет впасть в спячку. Эта солнечная система подобна любому другому явлению, которое можно рассматривать «в целом», делам какогонибудь административного района города, частью которого он является; города в округе, округу в штате, штату в государстве; государству среди других государств; всем государствам в климатических условиях, определяемых солнечными обстоятельствами; солнцу среди общепланетных обстоятельств, солнечной системе «в целом» среди других солнечных систем, отсюда безнадежность попыток найти явления целостности в административном районе города. Но позитивисты это те, кто стараются найти необусловленное в административном районе города. Согласно нашему допущению, это дух космической религии. Объективно государство не поддается пониманию в границах административного района города. Но если бы какойнибудь позитивист смог прийти к абсолютному убеждению, что он нашел его, это было бы субъективным осуществлением того, что объективно неосуществимо. Конечно, мы не проводим позитивную разграничительную линию между объективным и субъективным – или что все явления, называемые предметами или лицами, субъективны внутри всеохватывающей связи, и что мысли внутри тех, кого обычно называют «лицами», субсубъективны. Похоже, что в этой солнечной системе Промежуточность устремилась к Регулярности и потерпела неудачу, а затем породила склад ума астрономов и, в этом вторичном выражении, устремилась к убеждению, что неудача была успехом.

Я свел в таблицу все факты этой книги и еще многое из других источников – карточная система – в несколько приближений, выделенных таким способом, были для меня откровением; и тем не менее это только метод теологов и ученых, и, хуже того, статистиков.

Например, с помощью статистического метода я мог бы «доказать», что черный дождь выпадал «регулярно» каждые семь месяцев где-нибудь на этой земле. Для этого мне бы пришлось включить и красные дожди и желтые дожди, но в соответствии с общепринятым методом, я бы отобрал черные частицы в красных осадках и в желтых осадках и пренебрег всем остальным. Затем, если бы кое-где черный дождь прошел неделей раньше или месяцем позже, это можно было бы назвать «ускорением» или «замедлением». Такие приемы считаются вполне законными при установлении периодичности в движениях комет. Если бы черные дожди, или красные, или желтые дожди, содержащие черные частицы, – не появились бы вообще вблизи от некоторых дат, тогда – не зря же мы читали Дарвина – мы сказали бы, что «данные неполны». Что же касается других, мешающих черных дождей, то они оказались бы серыми или коричневыми или же мы нашли бы для них другую периодичность.

И все же мне пришлось отметить, например, год 1819. Я не стану отмечать все такие годы в этой книге, но у меня есть записи о 31 необычайном событии в 1883 году. Кто-нибудь должен написать книгу о феноменах этого года, если бы книги вообще следовало бы писать. 1849 год замечателен своими необычайными падениями осадков, столь удаленных друг от друга, что любое локальное объяснение кажется неадекватным, не только черный дождь в Ирландии в мае 1849 года, но и красный дождь в Сицилии и красный дождь в Уэльсе. Говорят также (см. Timb's Year Book, 1850 г., 241), что 18 и 20 апреля 1849 года пастухи близ горы Арарат нашли вещество не местного происхождения на площади окружностью 8 или 10 миль. Предполагается, что оно там выпало.

Мы уже касались темы Науки и ее попыток достигнуть позитивности, а также ее нежелания признать, что она должна иметь полезных родственников. Легко увидеть, что большая часть теоретической науки 19-го столетия была только отношением реакции против теологической догмы и имеет не большее отношение к Истине, чем волна, которая откатывается от берега. Если бы вы или я растянули кусок жевательной резинки на целый метр в длину, это было бы столь же научным представлением, как и растяжение возраста этой Земли на несколько сотен миллионов лет.

Все «вещи» не суть вещи, а только отношения, или выражения отношений; но все отношения стремятся к тому, чтобы стать не имеющими отношений или сдаться, или подчиниться попыткам более высокого уровня. Поэтому существует позитивистский аспект этой реакции, который сам по себе есть только реакция, и он представляет собой попытку ассимилировать все явления в материалистическом объяснении, или сформулировать окончательную всеохватывающую систему на материалистической основе. Если бы эта попытка могла быть осуществлена, это было бы достижением реальности; но эта попытка может быть предпринята только если мы отбросим, например, психические явления.

Если когда-нибудь наука уступит психическому, то это было бы не более законно объяснить нематериальное с помощью материального, чем объяснить материальное с помощью нематериального. Наше личное допущение состоит в том, что материальное и нематериальное образует единство, сливаясь, например, в мысли, которая непрерывна с физическим действием. Единство нельзя объяснить, потому что процесс объяснения есть истолкование чего-то посредством чего-то другого. Всякое объяснение есть ассимиляция чего-то с помощью чего-то другого, что было принято за основу; но в Непрерывность нет ничего такого, что было бы в большей степени основой, чем что-либо другое – если только мы не думаем, что иллюзия, построенная на иллюзии, более реальна, чем ее псевдооснова.

В 1829 году (см. Timb's Year Book, 1848 г., 235) в Персии выпало вещество, которое местные жители, по их словам никогда раньше не видели. У них не было ни малейшего представления об этом веществе, но они видели, что овцы его ели. Тогда стали перемалывать это вещество в муку и печь хлеб, который оказался вполне сносным, хотя и безвкусным.

Это была возможность, которой наука не пренебрегла. Манна получила разумное основание, была ассимилирована и примирена с системой, которая вытеснила предшествующую, менее близкую к реальной. Уже говорилось, что весьма вероятно, что в древние времена с неба падала манна, – потому что она все еще падает – но что в основе этого явления лежит поучение, что это была саранча из степей Малой Азии – «вверх из одного места с помощью смерча и вниз в другом месте». В Report of the British Association, 1833 г., 71, говорится, что это вещество – «неизвестное жителям этого района» – было «сразу же распознано» ученым, который исследовал его, и оказалось, что «химический анализ также показал, что это была саранча».

Это было еще в те дни, когда химический анализ был богом. С тех пор его энтузиасты были потрясены и разочарованы. Каким именно образом химический анализ мог стать столь точным, я не знаю, – именно химический анализ заговорил и заговорил догматически. Мне кажется, что невежество жителей, по контрасту с локальным знанием иностранных ученых, преувеличено: если есть что-нибудь пригодное для еды, в пределах любого расстояния, преодолимого смерчем, то жители знают это. У меня есть данные о других падениях съедобных веществ в Персии и Азиатской Турции. Все они догматически относятся к «манне»; «манна» догматически определяется как вид саранчи из степей Малой Азии. Позиция, которую я занимаю, состоит в том, что это объяснение развилось в результате неведения о растительных веществах, или съедобных субстанциях в других частях мира. Это знакомая попытка объяснить общее с помощью локального; что, если бы у нас были данные о падениях растительного вещества, скажем, в Канаде или в Индии, то это не была бы саранча из степей Малой Азии; хотя все падения в Азиатской Турции и Персии огульно и с готовностью названы ливнями «манны», они даже не состояли из одного и того же вещества. В другом случае выпавшие частицы были названы «семенами». Впрочем, в Comptes Rendus, вещество, которое выпало в 1841 и 1848 годах, названо студенистым, и B Bulletin des Sciences Naturelles de Neuvchatel говорится, что оно состояло из комков размером в лесной орех (фундук), которые были перемолоты в муку, что из этой муки был испечен хлеб, очень аппетитного вида, но безвкусный.

Большая трудность все же в том, чтобы объяснить концентрацию мелких частичек в этих ливнях…

Но глубоководные рыбы и случающиеся время от времени падения им на головы съедобных веществ: мешков с зерном, бочек сахару; предметов, которые не были заброшены наверх из одной части океанского дна, штормами или подводными возмущениями, и опустились где-нибудь в другом месте…

Я предполагаю, что кто-нибудь подумает: но ведь зерно в мешках никогда не падало…

Вспомним предмет в Амхерсте: его оболочка, похожая на «сукно»…

Если бы над нашими головами не было транспортировки грузов подобно той, которая производится по поверхности океанов этой земли, тогда я не глубоководная рыба, каковой себя считаю.

У меня нет никаких данных о мешках и бочках кроме всего лишь мысли, вызванной Армхерстским объектом, но я могу себе представить, что мешки и бочки из судов, потерпевших крушение на поверхности одного из океанов этой земли, вряд ли можно было бы распознать как таковые к тому времени, когда они достигнут дна; мы сможем иметь данные о падениях волокнистых материалов типа тканей, бумаги или дерева, у нас будет достаточно удовлетворенный и нелепый вид. Proceedings of the Royal I risk Academy, 1, 378: «В году 1686 несколько рабочих, которые носили воду из пруда, в семи немецких милях от Мемеля, возвращаясь к месту работы после обеда (во время которого разразилась метель), обнаружили, что ровная земля вокруг пруда покрыта угольночерной листовой массой; и один человек, живший поблизости, сказал, что видел, как хлопья падали вместе со снегом».

Некоторые из этих чешуеподобных образований были величиной со столешницу.

«Эта масса была влажной на вид и неприятно пахла; запах напоминал запах гниющих водорослей, но когда масса высохла, запах исчез».

«В местах разрыва она оказалась волокнистой, как бумага».

Классическое объяснение «Вверх в одном месте и вниз в другом». Но что поднялось вверх из одного места в смерче? Конечно, с нашей интермедиатистской точки зрения, это было самое странное вещество из самого странного иного мира, который только можно представить; где-то над этой землей должно находиться вещество, подобное ему, или от которого его можно было бы, по крайней мере субъективно или согласно описанию, нелегко отличить. Или в Нью-Йорке есть только иная степень или аспект чего-то, или комбинация предметов, находящихся в какойнибудь деревне Центральной Африки. Всякое новое есть вызов для вульгаризации: напишите что-нибудь, что вам покажется новым и кто-то отметит, что трижды проклятые греки сказали это давнымдавно. Существование – это Аппетит: разъедание бытия; единая попытка всех вещей ассимилировать все другие вещи, если они не сдались и не подчинились какой-нибудь более высокой попытке. Было нечто космическое в том, что эти ученые, которые сдались и подчинились научной системе, должны, в соответствии с принципами этой системы, пытаться ассимилировать это вещество, которое упало у Мемеля, отождествляя его с каким-нибудь известным земным продуктом. На заседании Королевской Ирландской Академии было высказано мнение, что существует вещество, довольно редко встречающееся, о котором известно, что оно образуется в виде тонких листов на болотистой земле. Оно имеет вид зеленоватого меха.

Вещество из Мемеля

Влажная, угольно-черная листовая масса. Но если ее разломать, то болотное вещество имеет хлопьевидное строение и дает волокнистый разрыв.

Слона можно определить как подсолнух – у того и другого длинные стебли. Верблюд неотличим от земляного ореха – если рассматривать только их горбы.

Беда с этой книгой в том, что нам придется прикончить несколько интеллектуальных повес: нас уже ничем нельзя поразить. С самого начала мы знали, что наука и слабоумие непрерывно переходят друг в друга; тем не менее, так много проявлений их точки слияния вначале поражают. Мы думаем, что устроенное профессором Хитчкоком представление, когда он определил амхерстский феномен как гриб, было довольно значительно как научный водевиль. Если мы оправдаем его от обвинения в серьезности, – или, что в таком месте, где грибы были столь обычны, что еще до наступления вечера успели вырасти два гриба, только он, чужак в этом очень грибном месте, подумал о грибе, когда увидел нечто похожее на гриб, – если мы пренебрежем его быстрым разжижением, например. Но это был только монолог, теперь у нас есть целая труппа, вся из звезд, и они не просто ирландцы, они королевские ирландцы.

Этот королевский ирландец исключил «угольную черноту» и включил волокнистость, так что в результате это вещество превратилось в «болотную бумагу», которая «была поднята вверх ураганами и затем снова упала». Второе действие:

Было сказано, что, согласно господину Эренбергу, «было найдено, что эта метеорическая бумага состояла частично из растительного вещества, главным образом из хвои». Действие третье:

Встреча королевских ирландцев: стулья, столы, ирландцы:

Было выставлено несколько хлопьев болотной бумаги. В их состав входила, в основном, хвоя. Это было двойное включение: или это тот метод согласования, которым так часто пользуются логики. Поэтому ни один логик не был бы удовлетворен отождествлением земляного ореха с верблюдом, поскольку оба имеют горб: он потребует дополнительного соглашения, что оба могут долгое время обходиться без воды.

Далее, не так уж неразумно, – по крайней мере для легких и свободных водевильных стандартов, которые мы обсуждаем на протяжении всей этой книги, – думать, что зеленое вещество могло быть выхвачено смерчем с одного места и упасть в виде черного вещества где-нибудь в другом месте, но королевские ирландцы исключили еще кое-что, а это факт был бы столь же приемлем для них, как и для меня:

Согласно Хладни, это не было маленькое локальное отложение, которое наблюдал какой-то неопределенный человек, живший где-то поблизости от пруда.

Это было огромных масштабов падение из обширной небесной области.

Весьма вероятно, что вся болотная бумага мира не могла бы дать такое количество.

В то же самое время это вещество падало «в больших количествах» в Норвегии и Померании, смотри сообщение Кирквуда в Meteoritic Astronomy, стр. 666:

«31 января 1686 года в Норвегии и других частях Северной Европы выпало вещество, похожее на обгорелую бумагу».

Смерчу, охватившему такую обширную территорию, пришлось бы специализироваться на редком материале, называемом «болотная бумага», произошли бы падения досок от заборов, крыш домов, обломков деревьев. Ничего не говорится о прохождении урагана в Северной Европе в январе 1686 года. Есть только запись об этом веществе, которое выпало в разных местах.

Время шло, но общая решимость исключать факты о всех падениях на эту землю чего-либо, кроме вещества, принадлежащего этой земле, и обычного метеоритного вещества, усиливалась. Annals of Philosophy, 16, 68:

Вещество, выпавшее в январе 1686 года, описывается как «масса черных листьев, имевших вид обуглившейся бумаги, но более твердое, более сцепленное и хрупкое».

«Болотная бумага» не упоминается и ничего не говорится о «хвое», которая казалась столь убедительной королевским ирландцам. Растительный состав отброшен, как это мог сделать кто-нибудь, кому было бы удобно определить кривошеий кабачок как большой рыболовный крючок.

Метеориты обычно бывают покрыты черной коркой, более или менее похожей на чешую. Вещество 1686 года было черным и похожим на чешую. Раз уж это удобно, «листоватость» становится «чешуйчатостью». В этой попытке ассимилировать неизвестное с помощью обычного нам говорят, что это вещество было минеральной массой; что оно похоже на черную чешую, которая покрывает метеориты.

Ученого, который сделал это «определение», звали Фон Гроттус. Он воззвал к богу по имени Химический Анализ. Или к силе и славе человечества, – которая нас не всегда впечатляет, – но боги должны сказать нам то, что мы хотим от них услышать. Мы снова видим, – словно ничто не имеет своей собственной индивидуальности, – что все, что угодно, можно «определить» как все, что угодно. Или нет ничего неразумного, если не совать нос в его исключения. Но здесь конфликт не заканчивается. Берцелиус исследовал это вещество. Он не смог найти в его составе никель. В то время присутствие никеля считалось «позитивным» стандартом суждения против него, и Фон Гроттус взял назад свое «определение». CM. Annals and Magazine of Natural History, 1-3,185.

Это взаимное уравнивание знаменитостей позволяет нам выступить с нашей собственной точкой зрения, которая в противном случае погрузилась бы в невидимость:

Очень плохо, что никому ни разу не пришло в голову посмотреть, не написано ли что-нибудь – иероглифы? – на этих листах бумаги?

Если мы видим не слишком большое разнообразие веществ, которые падали на эту землю; если на этой земле мы видим бесконечное разнообразие материалов, вполне доступных отделению с помощью смерчей, то два падения такого редкого материала, как болотная бумага были бы выдающимся событием.

Автор статьи aEdiburgh Review, 87,194, говорит, что во время написания статьи перед ним лежала часть листа площадью 200 квадратных футов вещества, выпавшего в Каролате, Силезия, в 1839 году и в точности похожего на хлопчатобумажный войлок или фетр, из которого можно было бы шить одежду. Заговорил бог – изучение под микроскопом. Вещество состояло главным образом из хвои.

Journal of the Asiatic Society of Bengal, 1847 – часть 1,193:

16 марта 1846 года – приблизительно время падения съедобного вещества в Малой Азии – около Шанхая выпала оливково-серая пыль. Под микроскопом было видно, что она представляет собой смесь двух типов волос: черных и белых. Их отнесли предположительно к минеральным волокнам, но при прокаливании они издавали «обычный аммиачный запах и дым, как от жженых волос или перьев». Автор описывает этот феномен, как «тучу площадью в 3 800 квадратных миль, состоящую из волокон, щелочей и песка». В постскриптуме он говорит, что другие исследователи с помощью более мощных микроскопов придерживаются мнения, что эти волокна не были волосами; что это вещество состояло преимущественно из хвои.

Пафос и смелость научного подхода, а может быть, тупость и приземленность, состоят в том, что все кажущееся вновь установленным обречено быть свергнутым – более мощными микроскопами и телескопами; более утонченными, точными, поисковыми средствами и методами – новые декларации, неудержимо всплывающие на поверхность; их принимают всегда как последнюю Истину. В этом подходе очень мало интермедиатистского духа…

Что-то новое, которое вытеснило старое, само будет когда-нибудь вытеснено; что и оно тоже будет определено как нечто мифическое…

Но что, если привидения взбираются вверх, то и призраки лестниц вполне им подходят. Annual Register, 1821 г., 681:

Согласно сообщению господина Ленэ, французского консула в Пернамбуко, в начале октября 1821 года там произошло выпадение вещества, напоминающего шелк. Количество его было столь огромно, словно это был целый груз, потерянный где-то между Юпитером и Марсом, который продрейфовал, может быть, несколько столетий, и за это время первоначальная ткань постепенно распалась. B Annales de Chimie, 2-15,427, говорится, что образцы этого вещества были отправлены во Францию господином Ленэ, и они показали некоторое сходство с шелковыми волокнами, которые в определенное времягода разносятся ветром в окрестностях Парижа.

B Annals of Philosophy, новая серия, 12, 93, есть упоминание о волокнистом материале, похожем на голубой шелк, который выпал близ Наумберга 23 марта 1665 года. Согласно Хладни, Annales de Chimie, 2-31, 264, количество его было велико. Он ставит вопросительный знак перед датой.

Одно из преимуществ интермедиатизма состоит в том, что в единстве квазисуществования не может быть смешанных метафор. Что бы ни было приемлемо из чеголибо, оно, в той или другой степени, или аспекте, приемлемо из чего угодно, поэтому вполне уместно говорить, например, о чем-то, столь же твердом, как скала, и в то же время плывущем в торжественном строю. Ирландцы хорошиемонисты: их, конечно, высмеялизаихболееострое восприятие. Поэтому мы и пишем эту книгу, или это процессия, или это музей с комнатой ужасов, довольно преувеличенных. Довольно жуткую параллель можно найти BScientificAmerican,1859 г., 178.Корреспондент увидел, как с неба упало какоето шелковистое вещество. В это время наблюдалось северное сияние – он приписывает это вещество северному сиянию.

Со времен Дарвина классическое объяснение состояло в том, что все шелковистые вещества, которые падают с неба, представляют собой паутину. В 1832 году Чарльз Дарвин, находясь на берегу корабля «Бигл», в устье реки Ла Плата в 60 милях от суши увидел огромное количество пауков, обычно называемых «пауками-путешественниками», маленьких воздухоплавателей, выпускающих из себя длинные нити, благодаря которым ветер переносит их.

Не так уж легко заявить, что шелковистые вещества, которые падали на эту землю, представляют собой не паутину. Я лично полагаю, что паутина есть нечто, переходное: что были падения шелковистого вещества внешнего происхождения, а также и скоплений паутины, или, скорее, прядей паутины или, скорее, прядей паутины воздушных пауков, происходящих из этой земли; что в некоторых случаях невозможно провести различие между ними. Конечно, наше представление о шелковистых веществах постепенно перейдет в представления о других, по внешнему виду, текстильных материалах, и я не знаю, насколько богаче мы станем…

За исключением того, что если бы годные для прядения и изготовления тканей материалы падали с неба…

Утвердить хотя бы приемлемость этого взгляда было бы уже немалой заслугой для этой книги, излагающей первые и предварительные результаты исследований.

В журнале АИ the Year Round, 8, 254, описывается падение какого-то вещества, которое произошло 21 сентября 1741 года в Англии в городах Брэдли, Сэлборни Алрэсфорде и в треугольном пространстве между этими городами. Выпавшее вещество описывается как «паутина», но выпала она в виде хлопьевидных образований, или в виде «хлопьев или лоскутов шириной около одного дюйма, а в длину около пяти-шести дюймов». Также говорится, что эти хлопья состояли из сравнительно тяжелого материала – «они падали с некоторой скоростью». Количество вещества было велико – самая короткая сторона треугольной площади имела восемь миль в длину. В Transactions of the Wernerian Society of Natural History, 5, 386, сообщается, что было два падения с промежутком в несколько часов, факт, который уже становится нам знакомым, факт, который нельзя принять, если мы не найдем, что он повторяется снова, снова и снова. Сообщается, что второе падение продолжалось с девяти часов утра до наступления ночи.

Итак, гипноз классики: то, что мы называем умом, есть только выражение равновесия. Когда происходит умственное приспособление (к какой-либо установившейся системе взглядов), деятельность ума прекращается. Ведь ум – это признание в незнании. Если у вас есть сведения по какому-нибудь предмету, это значит, что вы еще учитесь, то, чему вы научились, всегда делается механически – в квазитерминах, поэтому ничему никогда нельзя научиться окончательно.

Было решено, что это вещество есть паутина. Это было приспособлением. Но это приспособление не для меня; поэтому, боюсь, что у меня есть кое-какая информация об этом деле. Если я когда-нибудь приду к приспособлению по этому предмету, тогда я буду не в состоянии иметь какие-либо мысли об этом предмете, кроме шаблонных. Пока что я не решил еще абсолютно ничего, поэтому я только могу отметить.

Это вещество выпадало в количествах столь огромных, что во время падения привлекло широкое внимание; Когда оно поднималось с земли, это было бы не менее выдающееся зрелище;

Нет ни единого сообщения о ком-либо, кто видел в сентябре 1741 года, в Англии ли или в других местах, как тонны «паутины» поднимаются вверх. Дальнейшее признание в разумности с моей стороны: Если бы было оспорено, что источник этих материалов мог быть далеким, но все же земным…

Тогда снова возникает второй знакомый вопрос о невероятной «меткости» – о попадании в небольшое треугольное пространство с интервалом в несколько часов, с девяти часов утра до наступления ночи, в одно и то же место.

Таковы проигнорированные факты классического объяснения. Никто не упоминает о том, что кто-либо видел падающих пауков, но есть очень интересное добавление, что, хотя это вещество падало крупными хлопьями, причем довольно тяжелыми, оно было вязким. В этом отношении оно действительно было похоже на паутину: у собак, рыскавших по траве, вынюхивая куски этого вещества, оказались залепленными глаза. Это обстоятельство действительно говорит в пользу паутины…

Если мы не можем допустить, что где-то в высоколежащих областях существуют обширные вязкие или студенистые участки и что предметы, проходя сквозь них, пачкаются. Или, может быть, мы сможем разъяснить путаницу в описаниях вещества, которое выпало в 1841 и 1846 годах в Малой Азии, и которое в одной публикации описывается как студенистое, а в другой как состоящее из съедобных зерен – это была крупа, которая прошла через студенистую область. Что бумагообразная масса из Мемеля могла пережить такой опыт, свидетельствует то, что Эренберг нашел в ней студенистое вещество, которое он назвал «носток» – смотри Annals and Magazine of Natural History, 1-3, 185. Scientific American, 45-337: Падение вещества, описанного как паутина, отмечалось в конце октября 1881 года в Милуоки, штат Висконсин, и в других городах; еще упоминаются города Грин Бей, Весбердж, Форт Хаухард, Шебойган и Озоки. Пауки-аэронавты называются еще нитконосами из-за крайне легких волокон, которые они выпускают для полета во время ветра. О веществе, которое выпало в Висконсине, сказано:

Во всех случаях эта паутина была очень крепкой по текстуре и очень белой. Редактор говорит:

«Весьма странно, но ни в одном из сообщений, которые мы видели, ничего не говорится о присутствии пауков»..

Итак, наша попытка разъединить возможный внешний продукт от его земного посредствующего звена; затем наша радость разведчика, который думает, что он что-то нашел.

Журнал Monthly Weather Review, 26, 566, цитирует Montgomery (Ala) Advertiser, штат Алабама:

21 ноября 1898 года в Монтгомери выпали многочисленные кучки паутинообразного вещества, состоящие из прядей и их скоплений длиной и шириной в несколько дюймов. Согласно автору, это не была паутина, а нечто похожее на асбест; сказано также, что оно фосфорецировало.

Редактор этого «Обозрения» говорит, что не видит никаких причин сомневаться в том, что это была паутина.

La Nature, 1883 г., 342:

Корреспондент пишет, что посылает образец вещества, которое, как говорят, выпало около Монтюссана (департамент Жиронда) 16 октября 1883 года. Согласно свидетелю, которого цитирует корреспондент, сначала появилось облако, сопровождаемое дождем и яростным ветром. Облако состояло из похожего на шерсть материала, комья которого размером с кулак падали на землю. Редактор (Тиссандье) говорит, что это вещество было белого цвета, но представляло собой что-то сгоревшее. Оно было волокнистым. Господин Тиссандьи поражает нас своим заявлением, что он не может идентифицировать это вещество. Мы думаем, что все, что угодно, можно «идентифицировать». Он может только сказать, что рассматриваемое облако было необычайным скоплением. Annual Register, 1832 г., 447: В марте 1832 года в полях Курьянова (Kourianof) в России выпало желтоватое горючее вещество, покрывшее площадь около 600 или 700 квадратных футов слоем толщиной, по крайней, мере в два дюйма. Оно было смолистым и желтоватого цвета, так что он склоняется к обычному объяснению, что это была пыльца сосен, но при попытке разорвать его оно имело прочность бумажной ткани. Будучи помещено в воду, оно имело вязкость смолы. «Эта смола имела цвет янтаря, упругость индийской резины и запах очищенной нефти, смешанной с воском».

Итак, в общем, наша точка зрения в отношении грузов и наша точка зрения на грузы пищевых продуктов:

В журнале Philosophycal Transactions, 19, 224, приводится извлечение из письма мистера Роберта Ванса из Килкенни, Ирландия, датированного 15 ноября 1695 года, в котором сообщается, что «недавно» в графствах Лимерик и Типперари прошли ливни с выпадением вещества, похожего на сливочное масло или жир «с очень вонючим запахом».

Затем следует отрывок из письма Клойнского епископа об «очень странном феномене», который наблюдался в Мюнстере и Лайнстере, а именно, что большую часть весны 1695 года с неба падало вещество, которое деревенские люди называли «масло», – «мягкое, липкое и темно-желтого цвета», и что скот «равнодушно» его поедал в полях, где это вещество лежало.

«Оно падало комьями величиной с конец чьего-либо пальца». У него был «сильный нездоровый запах». Его Милость называет его «вонючая роса».

В письме мистера Ванса говорится, что было высказано предположение, что это «масло» имеет целебные свойства, и некоторые жители этого места «собирали его в горшки и другие сосуды».

Во всех последующих томах Philosophycal Transactions нет никаких рассуждений на эту необычайную тему. Остракизм. Судьба этого факта является хорошим примером проклятия, не путем отрицания или липового объяснения, а путем простого пренебрежения. Это падение включено Хладни в его каталог, упоминается оно и в других каталогах, но по отсутствию всякого обсуждения, помимо формального упоминания, мы видим, что оно находится под изъятием так же, как всегда поступала со всем предшествующая система. Факт был погребен заживо. Он столь же несовместим с современной системой догм, как всегда были геологические пласты и червеобразный отросток с предшествующей системой.

Если это вещество периодически, или «большую часть весны», выпадало в двух ирландских провинциях и больше нигде, то у нас возникает – сильней, чем ранее – ощущение наличия над головой стационарного региона, который получает продукты, подобные земным, где земные гравитационные и метеорологические силы относительно инертны, если в течение многих недель немалое количество этого вещества висело неподвижно прежде, чем наконец упасть. Мы предполагаем, что в 1685 году мистер Ване и епископ Клойна могли описать то, что видели, так же как и свидетели в 1885 году; тем не менее это было очень давно; нам потребуется много современных примеров прежде, чем сможем принять гипотезу о его внеземном происхождении.

Что касается других падений, то в American Journal of Science, 1-28,361, говорится, что приблизительно через месяц после падения вещества около Курьянова выпало вещество винножелтого цвета, прозрачное, мягкое и с запахом прогоркшего растительного масла. Господин Герман, химик, который исследовал это вещество, назвал его «небесным маслом». Результаты анализа и химические реакции приводятся в упомянутом «Журнале». Edinburgh philosophycal journal, 13, 368, упоминает о «маслянистом» веществе, которое выпало близ Роттердама в 1832 году. B Comptes Rendus, 13,215, приводится сообщение о маслянистом веществе красноватого цвета, которое выпало в Женеве в феврале 1841 года.

В общем, большую часть наших трудностей составляют проблемы, которые, я полагаю, мы должны оставить последующим разработчикам супергеографии. Открыватель Америки должен оставить Лонг Айленд кому-нибудь другому. Если бы между Юпитером, Марсом и Венерой курсировали какие-нибудь суперконструкции, которые иногда могли бы терпеть крушения, то мы подумали бы о топливе, а также о грузах. Конечно, наиболее убедительным фактом был бы упавший с неба уголь note 2. Тем не менее, можно подозревать, что машины, сжигающие нефть, были изобретены столетия назад в более развитых мирах, но, как я уже сказал, мы же должны оставить чтонибудь нашим ученикам, поэтому мы не будем особенно раздумывать, пищей или топливом являются эти маслообразные или маслянистые вещества. Поэтому мы лишь отметим, что в Scientific American, 24, 323, есть сообщение о граде, выпавшем в середине апреля 1871 года в штате Миссисипи, в котором находилось вещество, описанное как скипидар.

Около 1 июня 1842 года близ города Ним, Франция, выпало нечто, имевшее вкус апельсиновой воды; определено как азотная кислота (см. Journal de Farmacie, 1845 г., 273).

Град и пепел в Ирландии, 1755 год («Сайентифик Американ» ,30,262).

9 июня 1874 года в Элизабет, штат Нью-Джерси, выпал град, в котором содержалось вещество, оказавшееся, по словам профессора Лидза из Института Стивенса, карбонатом натрия («Сайентифик Американ», 30,262).

Мы отклоняемся немного в сторону от основных направлений нашей композиции, но позже мы отметим как важное обстоятельство то, что многие необычайные осадки выпадали вместе с градом. Или если это были вещества, источник которых находился на какой-то другой части поверхности этой земли, то неужели и град имел этот же источник? Наша точка зрения в данном вопросе будет зависеть от количества случаев. Вполне разумно допустить, что падение некоторых веществ на эту землю может и совпасть с падением града.

Что касается растительных веществ в количествах столь больших, что можно предполагать потерянный груз, то у нас есть заметка в All the Year Round, 3, 468: что приблизительно 1 мая 1863 года в Перппиньяне, Франция, прошел дождь, «содержавший красное вещество, которое после изучения оказалось красной мукой, смешанной с тонким песком». Это вещество выпало в разных местах вдоль Средиземного моря.

В Philosophycal Transactions, 16, 281, есть сообщение о веществе, имеющем вид злаковых зерен, которое выпало в Уилтшире в 1686 году; говорили, что вместе с градом упало некоторое количество «пшеницы», «содержащейся внутри градин», но автор материала в Transactions говорит, что осмотрел зерна, но они были ничем иным, как семенами плюща, извлеченные из дыр и щелей, где их спрятали птицы. Если птицы попрежнему прячут семена плюща и если ветры все еще дуют, я не вижу, почему это явление не повторилось с тех пор за прошедшие двести лет.

Или красное вещество, выпавшее с дождем в Сиене, Италия, в мае 1830 года, которое, по словам Араго, имело растительное происхождение, смотри Араго, Сочинения (Arago, Ocuvres), 12,468.

Кто-то должен собрать данные о падениях в одной Сиене.

В Monthly Weather Review, 29, 465, корреспондент пишет, что 16 февраля 1901 года в Попоо, штат Мичиган, в день настолько тихий, что его ветряная мельница не работала, выпала коричневая пыль, у которой был вид какого-то растительного материала. Редактор этого «Обозрения» приходит к выводу, что это не было широко распространенное падение из смерча, поскольку о нем больше ниоткуда не сообщалось.

Прогорклость, гнилость, разложение – эта нота звучала не один раз. В позитивном смысле, конечно, ничто не имеет значения, или всякое значение связано непрерывными переходами со всеми другими значениями, или что все доказательства вины, например, являются столь же хорошими доказательствами невиновности. Ужасная катастрофа произошла во времена Юлия Цезаря; обломки после нее смогли достигнутьэтой земли только ко времени епископа Клойнского – мы оставляем последующим исследованиям обсуждение деятельности бактерий и вопроса о разложении, а также о том, могли ли эти бактерии выжить в том, что мы называем пространством, о котором мы не знаем ничего. Annual Record of Science, 35, 183:

Доктор Мачатти, из Федеральной Гражданской Службы (F. С. S.) пишет, что 24 февраля 1868 года в Лондоне, штат Онтарио, во время яростной бури вместе со снегом выпало темноокрашенное вещество в количестве, оцениваемом в 500 тонн над поясом длиной 50 миль и шириной в 10 миль. Оно было исследовано под микроскопом доктором Мачатти, который нашел, что оно состоит в основном из растительного вещества, «с весьма выраженными признаками разложения». Это вещество было также изучено доктором Джеймсом из Глазго, который высказал мнение, что это остатки зерен каких-то злаков. Доктор Мачатти отмечает, что за четыре месяца до этого падения почва Канады была замерзшей, так что в данном случае следует подумать о более далеком, чем обычно, источнике. Доктор Мачатти думает об источнике, находящемся где-то на юге. «Однако, говорит он, это только догадка». American journal of science, 1841 г., 40: 24 марта 1840 года в Раджит, Индия, во время грозы произошло выпадение зерна. Об этом сообщил полковник Сайке из Британской Ассоциации.

Туземцы были весьма взволнованы, потому что это было зерно хорошо знакомого им вида.

Обычно в таких случаях выступает какой-нибудь ученый, который знает больше, чем знают туземцы, – но так случилось, что в данном случае дело не было проделано столь обычным образом:

«Это зерно показали некоторым ботаникам, которые не сразу узнали его, но затем решили, что это либо «спарциум», либо «виция"».

VI Свинец, серебро, алмазы, стекло

ЭТИ СЛОВА ЗВУЧАТ, как проклятые, но это не так сейчас они входят в число избранных, то есть когда они встречаются в металлических или каменных массах, которые Наука относит к метеоритам. Мы найдем далее, что сопротивление оказывается по отношению к веществам, нестоль сильно перемешанным или включенным.

Мне кажется, что из проклятых фактов гнилое дерево проклято довольно сильно. В Report of the British Association, 1878 г., 376, есть упоминание о светлом шоколаднокоричневом веществе, которое упало с метеоритами. Не приводится никаких подробностей; ни одного повторного упоминания ни в одном из источников, которые я мог только найти. В этой английской публикации слово «гнилушка» не используется: это вещество названо «трутом». Я полагаю, что если бы этот факт был отмечен где-нибудь во Франции, то избегалось бы слово «трут», а использовалось бы слово «гнилушка».

Единство всеобщности: научные труды или официальные списки, где Гольдштейн, который не может попасть туда как Гольдштейн, попадает как Джексон.

Выпадение серы с неба было особенно омерзительно для современной ортодоксии, в основном из-за ее ассоциации с суевериями или принципами предшествующей ортодоксии, историями о чертях: серные испарения. Несколько писателей рассказали, что у них было это чувство. Так что научные реакционеры, которые неистово сражались с предшествующими взглядами, потому что они предшествующие, и научные ханжи, которые, в силу своего полнейшего эксклюзионизма, прикрывают тощими руками свои бледные глаза, отрицая случаи выпадения серы. У меня есть много заметок о сернистом запахе метеоритов и много заметок о фосфоресценции предметов, упавших из внеземного пространства. Когда-нибудь я просмотрю снова старые истории о демонах, которые появлялись в сопровождении серы на этой земле, чтобы показать, что к нам часто являлись нежелательные посетители из других миров; или что признаком внеземного происхождения является сернистость. Я собираюсь когда-нибудь рационализировать демонологию, но как раз в данное время мы еще не настолько развиты, чтобы вернуться так далеко назад.

Обстоятельный рассказ о массе горящей серы размером с кулак человека, который упал в Пултуске, Польша, 30 января 1868 года на дорогу, где он был растоптан толпой жителей деревни, помещен в Report of the BritishAssociation, 1874 г., 272.

Сила эксклюзионистов состоит в том, что их позиция объединяет как современных, так и архаических систематиков. Падения песчаников и известняков являются омерзительными как для теологов, так и для ученых. Песчаники и известняки наводят на мысль о других мирах, на которых протекают процессы, подобные геологическим процессам; но известняк, как вещество, состоящее из окаменевших остатков организмов, относится к числу особо нежелательных.

0|1|2|3|4|5|

Rambler's Top100 informer pr cy http://ufoseti.org.ua